Александр Михайловский - Храм Вечного Огня [СИ]

– Кто хочет отправить меня в какой-то там лагерь? – услышала я голос моей любимой нянюшки и, обернувшись, увидела ее – чуть постаревшую, с морщинками на шее и в углах рта, но все такую же стройную и бодрую, какой я ее помнила, едва научившись ходить, когда она была юной пятнадцатилетней девчонкой, а я – совсем крохой, едва только вылупившейся из пеленок.

– Это, – с гордостью произнес мой папа, – наша любимая девочка, Гретхен де Мезьер, она ненадолго вернулась в отчий дом, чтобы порадовать наши с тобой сердца.

Я встала и осторожно обняла свою любимую нянюшку, которая была мне дороже родной матери. Узнав о смерти Марты де Мезьер, я не проронила ни слезинки, ведь она всю жизнь шла к такому итогу, попутно отравляя жизнь всем окружающим. Но если что-нибудь случилось бы с Аделин, то я рыдала бы горючими слезами, и сердце мое было бы полно самого горького горя. Мать меня только родила, а Аделин приняла меня из рук кормилицы и вырастила такой, какая я теперь есть. В том, что я смогла обратиться и возродиться, есть и ее заслуга тоже. Ведь именно они с папой учили меня тому, что хорошо и что плохо, с кем стоит знакомиться, а кого лучше обойти стороной. Моя милая нянюшка… как я рада, что папа наконец с ней соединится, как положено соединиться мужчине и женщине, и будет счастлив хотя бы в самом конце жизни.

– А ты стала сильной, – сказала мне Аделин, когда я отпустила ее из своих объятий, – я чуть не задохнулась от твоей железной хватки.

– Это все доспехи виноваты, – потупила я глаза, – стоит только чуть перестараться или переволноваться, как они начинаю давить изо всей своей нечеловеческой силы. А обнимая тебя, я действительно очень сильно волновалась, ведь ты же моя любимая нянюшка.

Папа, видимо, что-то хотел сказать, но Аделин его опередила.

– Какие у тебя теперь красивые доспехи, – с непосредственность наивной женщины произнесла она, погладив меня по металлокерамическому наплечнику, – они значительно лучше, чем твои старые. А какое красивое белое сияние у тебя вокруг головы – вот так, напротив темного окна, ты, Гретхен, похожа на белый-белый одуванчик!

Вот так номер! У Аделин, похоже, тоже имеется то, что мои новые друзья называют магическим зрением, и она видит, что я дала клятву рыцаря и теперь посвящена Всевышнему – главному и смертельному врагу херра Тойфеля. Интересно, ее особые таланты ограничиваются только магическим зрением или она умеет что-то еще? Хотя, как объясняла мне фройляйн Анна, при наличии более-менее значимого таланта неинициированный маг неминуемо начинает представлять угрозу для себя и окружающих, которые должны его или инициировать, или уничтожить.

А так как никакого потока несчастий на нашу семью не обрушивалось, то либо талант у моей нянюшки очень слабый, либо она каким-то образом прошла обряд инициации. Домашняя прислуга имеет значительно больше свободы, чем полевые работники, поэтому второй вариант тоже возможен. Наши предки силой оружия подмяли под себя эту страну, но, видно, среди покоренного нами народа осталось что-то, что давало ему возможность тихого сопротивления, и эта милая женщина, которую я воспринимаю как свою неотъемлемую часть, тоже является частью этого сопротивления. Но сейчас совсем не время поднимать этот вопрос, ибо я уверена, что Аделин любит меня и моего отца, и никогда не причинит нам зла.

– Да, нянюшка, – сказала я, – совсем недавно я начала служить совершенно другому божеству, принеся ему рыцарскую клятву, и теперь исповедую совсем другие идеалы.

– Я очень за тебя рада, моя девочка, – улыбнулась она, – скажи, а это божество принимает поклонение и службу только от рыцарей, или, может, оно не побрезгует услугами старой служанки?

– Конечно же, оно прижмет тебя к сердцу, моя милая нянюшка, – сказала я, чрезвычайно тронутая ее словами, – и не для того, чтобы сожрать подобно херру Тойфелю, а для того, чтобы оделить неземным блаженством. Ему все равно, кто ты – магистр, правитель, рыцарь или простой смерд, перед его ликом равны абсолютно все. Ты тоже можешь прийти к нему, и я буду этому только рада. Правда, есть одно условие. Тот, кто окажется связанным с этим высшим божеством, вместе с нами должен будет покинуть этот мир и уйти в иное место, где ему будет дана возможность для поселения. Таковы условия договора, который много лет назад заключили местные боги и это могущественнейшее божество из всех сущих, единственный творец бренного мира и всего остального. Теперь пришло время исполнить этот договор.

– А херр Тойфель, – хлопая ресницами, спросила Аделин, – каково его место по этому договору?

– Нет у него места, моя милая нянюшка, – ответила я, – поэтому уже завтра он будет убит Единым и моими друзьями безвозвратно и окончательно. Забудь о нем, как будто его и не было.

– Да может ли быть так, – удивилась моя нянюшка, – чтобы был убит бог, да еще такой сильный, как херр Тойфель?

– Может, может, – подтвердила я, – еще как быть может. Да и не бог он вовсе, а божок, идол, злой и капризный, убийца и злодей.

– Да, – сказал мой папа, видимо не желая продолжать эту тему, – давайте выпьем вина за то, что моя любимая, но беспутная дочь наконец-то хоть ненадолго вернулась под отчий кров – сильная, красивая, повзрослевшая – для того, чтобы порадовать старого отца и любимую нянюшку.

Вино было хорошим, красным, в меру терпким, с наших собственных виноградников, но пила я его как обычный компот. И никакого удовольствия, кроме чисто вкусового, я от него не получила – во рту оно еще ощущалось, со всеми своими оттенками вкуса и аромата, в желудке в виде тепла тоже, а вот в голову ничего не поднималось. Теперь всю оставшуюся жизнь (а если меня не убьют, то она будет долгой, очень долгой) я проведу как абсолютная трезвенница, ибо сколько бы я ни выпила, то опьянеть просто не смогу. Но зато у меня не будет и похмелья, которым всегда по утрам мучаются пьяницы и иногда мой любимый папа.

Это все русское лекарство из мира того корабля, который я про себя называю третьим, потому что мир гауптмана Серегина для меня первый, а мир штурм-гауптмана и княжны Волконской – второй. Фройляйн Лилия, которую я как-то спросила, почему теперь на нас на всех не действует вино, объяснила мне, что вместе с тем лекарством в нашу кровь попали такие маленькие существа, которые будут нас теперь защищать и беречь от всяких бед, вроде отравлений ядом и прочего. Поэтому получается так – когда мы пьем вино, то они считают его ядом и стремятся немедленно обезвредить и привести наше самочувствие к норме. Она, Лилия, специальным заклинанием на некоторое время может отключить эти существа и заставить их бездействовать, но не будет этого делать, потому что так можно поломать очень хорошую защиту.