Александр Михайловский - Храм Вечного Огня [СИ]

А пока все шло своим чередом. После завтрака состоялось общее построение, торжественность момента портили только отсутствие полкового оркестра и боевого знамени, без которого не организуешь даже нормальное принятие присяги. Пошло бы даже знамя из того мира, из которого происходил контейнеровоз, но, к сожалению, боевые знамена грузовыми контейнерами не перевозят, а торговый «триколор» как-то не доставлял мне того трепета, как овеянные славой знамена полков, прошедшие множество битв. Но общего настроения это как-то не испортило. Полковой оркестр заменили громкоговорители штурмоносца, проигравшего «Прощанье славянки», потом я сказал выстроившимся в шеренги девицам прочувственную речь (как смог) о том, что мы выходим на бой с огромным злом, которое угрожает всему их миру и даже всему мирозданию, а посему их имена будут навечно внесены… и далее по тексту.

Уже в самом конце выступления я краем глаза заметил позади себя шевеление. Договорив, я обернулся и увидел, что рядом с Елизаветой Дмитриевной, Птицей, Колдуном и прочими нашими некомбатантами стоит мадам Кибела собственной персоной, при полном параде – в черной зубчатой короне и запахнутом черном плаще до пят, который делал ее похожей на Дарта Вейдера. А под плащом наверняка надет ее любимый «китайский» костюмчик.

Увидев, что я уже закончил свое выступление, она подошла и встала рядом со мной.

– Мои возлюбленные дочери, – рявкнула богиня своим зычным голосом, от которого в степи пригнулась трава, а с веток редких деревьев поднялись в воздух перепуганные птицы, – вам оказана величайшая честь выступить против самого воплощения мирового зла, бросившего тень на весь мир. Ваши новые командиры дали вам все необходимое для ведения это борьбы, новое оружие, новые умения и новую силу. Я дала вам жизнь, а теперь хочу вручить вашему командиру реликвию, омытую в крови бойцов, которые сражались, умерли, но не сдались врагу, породившему потом херра Тойфеля…

После этих слов Кибела сунула под свой плащ руку и вытащила оттуда какой-то довольно объемный сверток из ткани, похожей на брезент, и двумя руками протянула его мне. Взяв сверток в руки, по ощущениям я сразу понял, что это, и от этого понимания меня пробил холодный пот. Это было ОНО – то знамя, которое мы должны будем внести под своды храма херра Тойфеля. Ко мне подошли Змей, Кобра и Док; вчетвером мы сняли со знамени брезентовую упаковку и развернули алое полотнище, тут же гордо и величественно затрепетавшее на ветру. Оно казалось живым, это знамя – оно словно бы звало нас в праведный бой и вдохновляло на победу. Края его украшала золотая бахрома, а в центре полотнища красовалась темно-красная звезда, под которой золотой нитью были вышиты слова «119-й стрелковый полк»*. С обратной стороны знамени, тоже золотом, были вышиты серп и молот, а также лозунг «За нашу советскую родину», что торжественно и многозначительно сиял сейчас в лучах солнца. В нескольких местах знамя было пробито пулями, а вокруг отверстий расплылись бурые пятна запекшейся крови. Наитием я почувствовал, что мои товарищи исполнились священного трепета перед этим стягом – все-таки сильна была еще память о героизме наших предков; с молоком матери впитали мы, рожденные во второй половине двадцатого века, тот неукротимый дух нашего народа, что сражался с врагами до последней капли крови… И сейчас, глядя на этот стяг, ощущая священный трепет и душевный подъем, я словно бы слышал голоса тех героев, что пронесли его до самого конца; их души будто бы взывали к нам, потомкам, напоминая о нерушимой связи поколений и о том святом долге, что должны мы исполнить, вступая в битву со злом…

Примечание авторов: 119-й стрелковый полк 1-го формирования 22 июня 1941 года был дислоцирован в Белостокском выступе в составе 13-й стрелковой дивизии 5-го стрелкового корпуса 10-й армии. В ходе приграничного сражения и безуспешной попытки выйти из Белостокского котла полк был полностью разгромлен и рассеян на мелкие группы, которые впоследствии были полностью уничтожены противником. В дальнейшем полк был воссоздан путем переименования 1-го стрелкового полка народного ополчения, но это уже была другая часть с другой историей.

– Человек, который много лет назад принес это в наш мир, – медленно, блюдя торжественность момента, произнесла Кибела, – истек кровью еще до того, как его нашли мои дочери. Мы похоронили его как героя, и я очень жалела, что не смогла родить от него дочь…

Ну вот, мадам нашла что сказать… Хотя следует помнить, что и у Кибелы, и у ее дочерей о таких вещах свои понятия, и она, произнося эти слова, должно быть, думала, что оказывает погибшему герою величайшую честь. Кто бы ты ни был – боец или командир, принес ли ты это знамя в этот мир в силу своих скрытых способностей, или был втянут в магическую грозу подобно нам самим – мы благодарим тебя за этот подарок и обещаем, что с честью пронесем это знамя через битвы и миры…

– Рота, смирно! – скомандовал я, – равнение на середину! К принятию присяги по одному подходи.

Тут надо отметить, что амазонки имели достаточно отчетливое представление о присяге, потому что подобная клятва со схожим содержанием существовала еще на заре античного мира – ее давали юноши, которые брали в руки оружие, чтобы вступить в городское (племенное) ополчение*. Поэтому, когда первой ко мне подошла Агния, я начал ей тихонько подсказывать:

– Я, Агния, дочь Кибелы, торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное имущество и до последнего дыхания быть преданной своему делу и своим боевым товарищам.

Я всегда готова по приказу командиров выступить на борьбу со злом, какие бы формы оно ни приняло и, как воин, я клянусь сражаться мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара, всеобщая ненависть и презрение моих товарищей .

Закончив говорить, девушка приняла из моих рук угол полотнища и приложилась к нему губами, после чего едва слышно прошептала:

– Тут есть сила. Большая сила.

Следом за ней к присяге начали подходить и другие амазонки, а я глянул на знамя через призму магического зрения. Быть может, мне показалось, а может, так оно и было, но полотнище испускало чуть заметный алый свет, цвета пролитой в бою крови. Теперь, как только закончатся все церемонии, требуется, как минимум, организовать для этого знамени древко. Откуда-то я знал, что оно обязательно должно будет присутствовать вместе с нами в храме Тойфеля, а так же во многих других местах, о которых я пока еще не имею никакого представления.