Ник Перумов - Кольцо тьмы. Трилогия

И мало кто знал, что взор горбуна так же остр, как и в дни молодости. Что руки его, ни единого дня не знавшие праздности, с легкостью разогнут подкову, свернут трубочкой монету, завяжут узлом гвоздь; что метательный нож попадает в узкую прорезь шлема с двадцати шагов; и что за десять лет, минувших после гибели Олмера, горбун Санделло ни разу не был побежден. Никем и никогда. Кроме... кроме тех троих, но об этом лучше не думать.

«Олвэн... Ну с тобой мы еще встретимся, дурачок. Встретимся — но как-нибудь потом...»

Санделло ехал на юг. Один. Но — с двумя мечами.

— А я говорю — там она! — Фолко даже притопнул ногой. — Видел я ее, понятно?

— В харадском войске? — Малыш недоверчиво поднял бровь. — Спятил ты, брат хоббит. Мало того что с привала нас сорвал и уже целый день напрямик через чащобы тянешь — так еще и заговариваешься! Как она может оказаться в войске?! Да ее тотчас растерзали бы!

— Значит, не растерзали, — отрезал хоббит.

Малыш аж руками всплеснул; остальные же, а именно Торин и рагнур, с любопытством прислушивались к их перепалке.

Там как раз проходит воинская харадская дорога, — заметил кхандец. — Я эти места знаю плохо, но уж про Тракт — не ошибусь. Так что могут и тхеремцы быть, очень даже могут. И Эовин тоже, если ее поймали не охотники правителя — да разорвется его брюхо от несварения! — а обычные аптары , воины.

— Не пойму я, Малыш, — ты что же, предлагаешь ее здесь бросить? — наступал тем временем Фолко.

— А будто ты не решил ее бросить, когда мы все к Морю повернули! — огрызнулся Маленький Гном.

Фолко мучительно покраснел. Вроде и сам понимал, что не было у них другого выхода — разве что возвращаться в Хриссааду, в разворошенное осиное гнездо, себе на погибель, в надежде, что схваченную беглянку все же вернут в дворцовое узилище. Уж не струсил ли ты, хоббит?!

— Решили. Верно. А теперь, мыслю, можно ее спасти.

— А если показалось тебе? Или что-нибудь завтра на Водах Пробуждения привидится? — не унимался Маленький Гном. — Туда потащимся, что ли?

— Вот когда на Водах Пробуждения что-нибудь привидится, тогда об этом и поговорим, — нахмурился Фолко. — А пока — лара дней ходу!

Малыш пожал плечами:

— Да мне-то что... Помнится, мы, правда, в Рохан торопились, на войну успеть — но да ладно...

Кровь бросилась Фолко в голову.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что я струсил?!

— Вы что, вы что? — взревел Торин, мигом бросаясь вперед. — Фолко! Строри! Рехнулись оба, не иначе, от Света от этого!

Малыш плеснул себе в лицо несколько пригоршней воды.

— Попробуй — здорово помогает, — мрачно буркнул он хоббиту. — Нет, это что ж за дело такое — неужто и впрямь мы друг дружке в горло вцепимся?

— Не будем себя в руках держать — точно вцепимся, — в тон ему обронил хоббит. — Хорошо еще, пока остановить есть кому... А ну как все поддадимся?

— По-моему, просто спорить не нужно, — рассудительно заметил кхандец.

— Это как? — оторопел Строри. — А ежели я, к примеру, не согласен?

— Засунь себе в рот рукоять топора. Нельзя больше спорить, понимаешь? Я должен вывести вас к Морю — тут нечего со мной спорить. А до этого надо выручить девчонку — в который уже раз... Если мастер Фолко считает, что она — в тхеремском войске, значит, надо идти. Если это не она — мы просто потеряем четыре дня. Тяжело, но не смертельно. Если же это она...

— Потеряем головы... может быть, — криво усмехнулся Малыш. — Хотя — на все воля Махала! Ты знаешь дорогу, Рагнур? Тогда веди, пока я не передумал!

Жутковатый путь через леса кончался. Еще два, самое большее, три дневных перехода — и дорога вырвется из лесных тенет на просторы благодатных степей. Там, среди бескрайних разливов травы, новоиспеченным защитникам Тхерема и предстоит принять свой первый бой... в цепях.

По забитой невольничьими караванами дороге двигались не только рабы. Ширя шаг, маршировали пешие отряды, неслись конные сотни — но их было мало, очень мало. Вся тяжесть первого удара должна пасть на нестройную толпу взятых в Минхириате рабов. О враге тхеремцы не говорили ни слова; и мало-помалу рабы начали роптать. Где обещанное оружие? Где нормальная еда? Идти осталось всего ничего, а многие все еще еле передвигают ноги! Какие из них воины?

Эовин мало-помалу пришла в себя. Рожденная в Рохане, сызмальства приученная к седлу, она не сломалась, не погрузилась в тупое безразличие, как многие из ее товарищей по несчастью. Когда схлынуло оцепенение первых дней и даже взгляд Серого, казалось, утратил свою силу, Эовин вновь — и уже всерьез — задумалась о побеге. Для чего гонят в сражение такие орды невольников? Не делить же добычу с тхеремцами, ясное дело... Может, враги харадримов окажутся друзьями? Впрочем, на такое рассчитывать не приходится. Нет, у нее теперь только один путь — на север, к Гондору. Правда, через необозримые пространства враждебного Харада — но Эовин сильно подозревала, что на войне у нее не окажется и этого ничтожного шанса для побега.

Она начала припрятывать хлеб. Осторожно, чтобы не увидели другие — и в первую очередь женщины. Накинутся всем скопом — не убивать же их... Втайне Эовин надеялась уговорить бежать с ней и Серого.

Почти каждый день меж невольниками вспыхивали яростные ссоры, тотчас переходившие в потасовки. Харадские стражники не вмешивались — однако и они становились все злобней. Малейшее подозрение — и невольник рисковал получить копье в брюхо. На лагерь словно опускалась незримая сеть безумия.

Вечером, когда усталый караван наконец-то остановился (конные харадримы с непонятным ожесточением заставили невольников отшагать еще добрых две лиги, прежде чем разрешили разбить лагерь), Эовин улучила момент и хотела осторожно коснуться локтя Серого.

Он стоял спиной к ней, но, казалось, видел все, что творилось вокруг: сотник заговорил, обращаясь к девушке, за миг до того, как ее пальцы коснулись его руки:

— Хочешь бежать?

Эовин опешила. Это было сказано негромким, будничным голосом, спокойно и безо всякого интереса.

— С тобой, — собравшись с силами, выдавила она из себя.

Серый вздохнул, опуская голову, словно раздосадованный непонятливостью ученика учитель.

— Ты побежишь навстречу медленной и лютой смерти, — устало проговорил он. Губы его едва шевелились, и стоявшей чуть ли не вплотную Эовин приходилось напрягать слух, чтобы разобрать хоть слово. — Отсюда можно спастись, только если смотреть вперед, а не назад. Обратно дороги нет. Там еще более верная смерть, чем от стрел и копий врага, что на юге.

— Но... нас ведь гонят на убой! — выдохнула Эовин.

Серый поднял голову, и девушка невольно отшатнулась в сторону: зубы сотника оскалились, точно у почуявшего добычу волка. Блеклые глаза внезапно потемнели, а неширокие плечи развернулись, словно наливаясь силой. Перед испуганной Эовин стоял совершенно другой человек — жуткий, беспощадный, готовый убивать хоть зубами, хоть ногтями.