Ник Перумов - Кольцо тьмы. Трилогия

— Что это за штука? — удивился Торин. — И откуда она взялась?

— Смастерил, еще когда мы жили в Бэкланде. — Фолко подбросил цилиндрик. — Я так понимаю: наследство старины Гэндальфа... Если дернуть за шнурок, из цилиндра вылетает алый огненный шар... Я и не знал, что у нас в Хоббитании еще сохранилось это искусство! А вот гляди-ка... Один умелец в Бэкланде меня тогда и научил, пока вы, достопочтенные, спорили, где пиво лучше — в «Зеленом Драконе» или же в «Золотом Шестке»!.. Одним словом, если будет туго, я выпущу этот шар — а вы уж тогда постарайтесь устроить переполох посильнее!

Намаявшись за день, Эовин все же не смогла уснуть. Стояла жаркая, душная ночь. Невесть откуда налетели тучи кровососов; даже когда караван тащился мимо зловонных лесных болот, этой нечисти было куда меньше.

Но донимали не только кровососы. Едва стих гул громадного лагеря, как порыв горячего юго-восточного ветра принес дальнее многоголосое завывание — пополам с гулким рокотом, словно сотни сотен барабанов гремели в унисон.

Серый приподнялся на локте. Лицо его было мрачным, но спокойным.

— К утру будут здесь, — негромко произнес он.

Этот немолодой и странный человек был ее единственной надеждой; иногда казалось, что он вчера родился на свет, а иногда — что он уже давным-давно измеряет шагами бесконечные тропы этого мира.

— Кто?

— Враги Тхерема. Харадское воинство отходит. Завтра наш плен кончится. — В глазах Серого застыло странное выражение — но едва ли его можно было принять за уверенность в победе.

— Но... рвы не откопаны... ничего не готово...

— Им нужно было просто продержать этих бедняг до прихода наступающих. А чтобы в голову не лезли всякие ненужные мысли, дали в руки заступы.

— Но... как же мы будем завтра сражаться?! — Несмотря на жару, Эовин охватил озноб. — Голыми руками?!

— Не думаю. Что-то в лагере слишком много странных возов... — негромко заметил Серый. И больше Эовин не добилась от него ни слова.

Фолко без помех перебрался через высокую лагерную стену. На дозорных башнях горели факелы, перекликались часовые, коротко взлаивали псы — дурно их школят, хороший сторож подаст голос не раньше, чем будет точно уверен, что враг рядом, — но разве это могло остановить ловкого, гибкого хоббита, десять лет проведшего в опасных странствиях? Бесшумно закинув обмотанный тряпками крюк на верх стены, Фолко в несколько движений оказался на гребне. Аккуратно смотал веревку и спрятал снасть.

Лагерь строили наспех, изнутри осталась масса подпорок. Фолко неслышной тенью скользнул вниз. Его никто не заметил.

Взору хоббита открылось громадное пространство, покрытое палатками, шатрами и навесами. Скорчившись на жалком подобии циновок, вповалку спали невольники. По нешироким дорожкам прохаживалась до зубов вооруженная стража — самое меньшее, по четыре воина в патруле. Было довольно светло — костры горели на каждом перекрестке. Дело оставалось за малым — поймать тхеремца. Лучше — командира, чтоб мог ответить на вопросы. Отыскать Эовин Фолко почти не надеялся — разве что он случайно наткнется на нее.

Подходящий харадрим подвернулся довольно быстро. Грузный, неповоротливый, в раззолоченных доспехах, он тяжело протопал ко входу в высокий шатер, небрежным жестом отослав охрану.

Выждав момент, хоббит скользнул следом. Привычное дело... мало он брал вот таких вот самоуверенных, раззолоченных силачей, что смотрели на него сверху вниз и полагали, будто могут пришибить, как муху?..

«Что это со мной? — думал Фолко, укрывшись в густой тени подле шатра. — Словно глаза чьи-то в спину пялятся... или... нет, «то-то знакомое... где-то близко... я это уже видел... чувствовал... когда-то давно...»

Смутное беспокойство не отпускало. Хоббит не впервые пробирался в самое сердце вражеской рати; но подобного с ним никогда не случалось. Некое чувство, вроде бы прочно забытое... Внутренний взор Фолко то и дело наталкивался на странную неправильность в окружавшем его сером полумраке — там, в отдалении, вспухало Нечто, расталкивая то, что люди обычно называли Реальностью. Комок новорожденной, нечеловеческой Силы... Слепой, не сознающей самое себя... Очень, очень похожей на...

«Да в уме ли ты, брат хоббит? — одернул сам себя Фолко. — Совсем, верно, плох стал... Мерещится невесть что...» Он тряхнул головой и постарался выбросить увиденное из головы. Он подумает об этом после... Когда разберется с тхеремцем.

Возле облюбованного им шатра горел костер; в полутора десятках шагов сидели караульные; удостоив их одним-единственным взглядом, хоббит скользнул за полог.

Тхеремец был очень-очень удивлен, когда его горла коснулось нагретое за пазухой хоббита острие кинжала. А дальше все было уже совсем просто.

Ловко орудуя одной рукой, хоббит спутал харадриму руки.

Тхеремец расширенными от ужаса глазами взирал на невесть откуда свалившегося ему на голову врага.

Кинжал крепко лежал в сжимавшей рукоять небольшой ладони; темные глаза ночного гостя были холодны и решительны. И тхеремский тысячник внезапно и твердо уверовал, что этот тип и впрямь перережет ему горло в тот самый миг, когда он раскроет рот, чтобы позвать на помощь... Причем перережет еще до того, как удастся поднять тревогу... Покорившись судьбе, харадрим не сопротивлялся.

Как следует связав пленника и покончив с еще кое-какими делами, Фолко махнул рукой в сторону выхода.

Так они и пошли — громадный, рослый тхеремец и невысокий хоббит. Пленник чувствовал сталь возле самого сердца и шагал смирно — лишь обильно потел, верно, от страха. Караульные почтительно отсалютовали начальству; умело скрывавшегося в тени хоббита они не заметили. Да и то сказать — откуда взяться врагу посреди хорошо укрепленного лагеря?

Они подошли к стене, и тхеремец замычал, мотая головой, —

Фолко недвусмысленно тянул его наверх, — но один-единственный укол кинжалом в левое межреберье заставил пленника покориться.

Со стороны казалось: разомлевший в духоте шатра воин вышел подышать ночной прохладой. Стража на стенах с ленцой покосилась в сторону начальника. Посты не проверяет — ну и ладно...

Ничто так не прячет, как открытость. На виду у всех часовых пленник взошел на гребень стены и остановился, опираясь о колья. То, что в тени грузной фигуры прятался ловкий и юркий хоббит, не заметил никто.

Левой рукой Фолко накинул на бревна обмотанный тряпкой крюк. Веревка скользнула вниз с легким шорохом. Теперь предстояло самое трудное.

Снизу донесся чуть слышный тройной скрип. Гномы и Рагнур на месте. Фолко оставалось только ждать.