Ник Перумов - Кольцо тьмы. Трилогия

— Пусть каждый из нас, хозяев этого дома, имеет при себе ключи от него, — медленно проговорил Торин, — ибо кто знает, кому из нас суждено будет вернуться?

Фолко вздрогнул, будто от холода, — он чувствовал, что больше уже никогда не увидит их уютный домишко.

Торин повернулся к ждущим его товарищам и призывно махнул рукой. Все гурьбой двинулись на улицу.

У трактира уже вытянулся их небольшой обоз. Люди стояли тесной кучкой вокруг Рогволда. Старый ловчий тоже имел не слишком бодрый вид — на его лице резче пролегли морщины, и синева под глазами говорила о том, что и ему пришлось провести бессонную ночь. Он подошёл к Торину.

— Давай команду, Торин, сын Дарта, — негромко сказал он. — Больше нас здесь ничто не задерживает.

— Эге-гей! Давай по сёдлам! — крикнул Торин, махнув рукой.

Минутное движение — и люди уже сидели верхом, гномы расселись кто на пони, кто на передках телег. Верхом ехали Фолко, Торин, Малыш, Дори и Хорнбори, как-то сразу оказавшись в головах отряда. Торин тронул поводья, и его пони затрусил вперёд. Цокот его копытцев оказался сразу же заглушен топотом коней и скрипом тележных осей. Отряд медленно тронулся.

Одну за другой они оставляли позади нарядные улицы Аннуминаса и наконец подъехали к городским воротам. Предупреждённые приказом Наместника стражи почтительно приветствовали уходящих на трудное и опасное дело товарищей. Обоз миновал ворота, и в лицо внезапно ударил упругий, свежий и тёплый весенний ветер, развевая полы плащей и ероша волосы. Фолко невольно глубоко вздохнул и тотчас услышал, как рядом с ним Рогволд едва слышно пробормотал себе под нос:

— Что-то душно мне было в Аннуминасе…

Привстав в стременах, Фолко кинул прощальный взгляд на могучие стены и башни Великого Города, вздохнул и отвернулся. Теперь на долгие месяцы его взор будет прикован к югу и востоку.

Отряд двигался медленно, сберегая силы коней для последующего пути. Друзья шли по тому же Зелёному Тракту, которым прибыли в Аннуминас осенью, и первый день прошёл без всяких происшествий. На ночлег они остановились в одном из многочисленных постоялых дворов. Фургоны загнали внутрь, распрягли коней, не торопясь, основательно закусили и выпили пива, а потом улеглись спать. К уныло замершему возле потухающего очага хоббиту незаметно подошёл Торин.

— Есть ещё угольки? — Торин ловко выхватил тлеющую головешку и принялся раскуривать трубку. — Ну вот мы и в дороге.

Гном откинулся, привалившись спиной к бревенчатой стене, почти скрывшись в темноте; алел лишь огонёк его трубки.

— Только чем она кончится, — вздохнул Фолко, задумчиво пошевеливая рдеющие угли очага.

— Загрустил, брат хоббит? — вдруг неожиданно жёстко и в упор спросил Торин. — Не отпирайся, я всё вижу. Вижу, как тебя всего трясти начинает, стоит кому-нибудь завести речь о Мории! Ну, признайся — страшно ведь? То-то, что страшно… Подумай, Фолко, подумай ещё раз — не в игрушки ведь идём играть! — Голос Торина стал глух. — Что там впереди, никто не знает, может, драться придется. Хватит ли тебя на это? Я ведь знаю — с самого начала не хотелось тебе под землю лезть. Понимаю, не хоббичье это дело, да и не людское. Тебя ведь Хоббитания, как ни крути, крепко держит! Не случайно, ещё в нашу первую встречу, в твоей усадьбе я заметил, как в окно, пока ты спал, заглядывала прехорошенькая мордашка… Как её зовут? Подумай, Фолко, и не надо только жертв и геройства. Если у тебя сил не хватит или струсишь ты, то не то даже важно, что сам погибнешь, а что полягут те, кто на тебя понадеялся, те, кому ты спину прикрывать вызвался! Ты не думай, что я там или Малыш такие уж храбрые. Думаешь, мне самому хочется в Морию? Да я с огромным удовольствием бы остался в Аннуминасе, завёл бы своё дело. А то пошли бы на юг, в Пещеры Агларонда, или в Эребор подались, там война недавно была, опытные и неробкие в Железных Холмах нужны. Пойми, Фолко, не своею волею мы идём! Ни я, ни Малыш. Так, что снова говорю тебе — крепко подумай! Иначе можешь оказаться обузой. Времени тебе до Пригорья даю.

Торин, внезапно оборвав разговор, резко поднялся и скрылся во мраке.

Гном ушёл, а Фолко, казалось, оцепенел возле угасшего огня. Щёки и уши пылали, он едва удерживался от слёз. Деваться некуда. Торин прав. Милисента каждую ночь снится… Бэкланд, усадьба, дядюшка. Да что же делать, в конце-то концов!

Слёзы наконец прорвались наружу.

«Да в который это уже раз! — всхлипывая, думал хоббит. — Видно, совсем я никуда не гожусь… Только и остаётся, что репу выращивать, больше ничего».

Продолжая всхлипывать, хоббит ощупью пробрался к своему месту и улёгся, прикрывшись плащом. Слёзы высохли, уступив место обиде: «И с чего это он взял, что я струшу или подведу?! В Могильниках что бы они без меня делали? Эйрик его чуть дубиной не пришиб, кто выручил? От призрака во дворе кто отбился? Не побежал ведь почему-то. А раз так, то спи, Фолко, сын Хэмфаста, и не обращай внимания, у тебя ещё будут случаи доказать, что ты не зря ешь хлеб в отряде! — Хоббит перевернулся на другой бок и решил об этом больше не думать. — Ничего. Ничего! Фродо, Сэмуайз, Мериадок и Перегрин шли на куда более опасное и, по сути-то, гибельное дело, и ничего, не хныкали, не стонали! Так что пусть себе Торин говорит, что хочет. Он тоже не всегда прав… Эх, кабы старина Гэндальф не отсиживался себе за Морем, а был бы здесь… Толку от нас было бы больше».

Он медленно проваливался в ласково обнимающую его пелену спокойного сна, с его губ вновь сорвалось едва слышимое имя мага, его веки смежились, и сон окончательно овладел им.

Он не знал и не мог определить, сколько прошло времени, но внезапно увидел те белые стены на розовой скале, окружённые дивными садами. Видение ускользало, таяло, и он напряг все силы, чтобы оно не исчезло. А потом берег, деревья и скалы неожиданно помчались прямо на него, словно за его плечами появились крылья, и спустя секунду он краем глаза заметил их — это были крылья морской чайки. Внизу пронеслась белопенная полоса, мелькнули зелёные кроны, тотчас слившиеся в сплошной ковёр. Его несло всё дальше и дальше, всё мелькало перед глазами, и опомнился он, уже очутившись в заполненном сиянием пространстве, где невозможно было понять, где пол, где потолок, а где стены. Он не заметил, как зелень вокруг него исчезла, уступив, место мягким светящимся завесам, — так, наверное, мог бы выглядеть внезапно оживший и наполненный огнём мрамор. И из этого сияния прямо навстречу ему выступила высокая, одетая в белое фигура старика с длинным белым посохом в левой руке. Справа висел показавшийся странно знакомым меч в синих ножнах. Еще не видя лица, Фолко с замершим сердцем понял, что перед ним Гэндальф.

Он замер, точнее, замерло всё вокруг него, и лишь старик неспешно шагал ему навстречу. Хоббит видел густые брови, глубоко посаженные яркие глаза, лучащиеся небывалой силой, величием и добротой, и тут же услышал голос, исходивший из обросших белоснежной бородою губ того, кто был на самом деле Олорином: