Кристианна Капли - Верни Мою Душу

Она смогла выдавить только один вопрос. Тихо-тихо. Но сын все равно его услышал.

— Как?

Странник ответил на удивление спокойно.

— Машина сбила. Мне кажется, было семнадцать. Хотя я могу и ошибаться.

Вероника кивнула. Ей потребовалось несколько минут, чтобы собраться с силами. Странник молчал, понимая, что ей необходимо немного времени.

— Твое имя Егор. В честь моего отца.

Он повторил имя одними губами. «Егор». А потом кивнул довольный со словами «Хорошее имя. Мне нравится».

— Зря я так наверное. Он тоже погиб в автокатастрофе. Надо было назвать тебя по-другому… — проговорила, Вероника опустив взгляд на сцепленные на столе руки. Худые и бледные. Когда они успели стать такими?

— Прекрати. Уж тебе ли не знать, что мы живем столько, сколько нам отпущено, — мягко оборвал ее Странник. — И что имя не влияет на это. Не кори себя, Вероника. Главное, что мы смогли снова встретиться, не смотря ни на что. Я здесь, чтобы помочь тебе.

Помочь ей. И встретиться не смотря ни на что… А точнее, не смотря на кого.

— Не надо, — Вероника замотала головой. Страх заскребся в душе длинными острыми когтями. Но на этот раз Вероника боялась не за себя. — Не лезь в это. Он… — выдохнула, — опасен. Очень. Я не хочу, чтобы ты пострадал.

— Я уже влез, Вероника, — усмехнулся Егор. — Поздно предупреждать. И не волнуйся, нам Странникам очень сложно навредить. А теперь послушай, — поддался чуть вперед, накрыл ее ладонь своей. Горячей и сухой. Стиснул пальцы, — ничего не бойся. Я с тобой, — тепло улыбнулся. — И я помогу. Всегда. Помни об этом. А сейчас… — он замолчал на долю секунды, — пришло время проснуться, Вероника…

Она сжала его пальцы, в какой-то момент закрыла глаза… А когда открыла, то обнаружила себя в своей собственной постели. За окном раскинулась глубокая ночь, вспыхнувшая яркими звездами. Особенно, выделялся ковш Малой Медведицы. В комнате царили приятный полумрак и мягкая тишина.

Вероника села в кровати. Кинула взгляд на вторую половину кровати — Люциус еще не ложился. Но так даже лучше. Она прижала ладони к вискам, вспоминая до мельчайших подробностей свой сон. Лабиринт, воспоминания с металлическим привкусом крови, и Егора. Её мальчика, ушедшего вслед за ней так рано. Странника. Бродягу, которому судьбой суждено скитаться по другим мирам вместе с ветром.

Она сидела так несколько минут, прижав ладони к лицу и думая… Думая над тем, что увидела и тем, что вспомнила. До мельчайших подробностей: и свою смерть, и первые дни в Пустом мире, домик, подаренный ей Князей, который потом сожрал огонь, и ночь Черного Волка, танго — воспоминание тянулись друг за другом. Непрекращающаяся череда тех страшных и диких, странных моментов.

Вероника вновь вспомнила Странника. Они теперь по одну сторону горизонта. Только он свободен, и всё, что его удерживает, это стремление маленького мальчика, которым он был, помочь своей матери. Вырвать её из цепких когтей Пустого Мира. И дать свободы, а не очередную иллюзию, сотканную из пустоты и теней.

Вероника отняла руки и спустила ноги на пол. Накинула на плечи халат и решительно двинулась к выходу.

Достаточно с нее игр.

Хватит.

Пришло время им с Князем поговорить начистоту.

Вероника заглянула в комнату и замерла на пороге. Люциус сидел в кресле и читал книгу, держа её на коленях. В искусственном камине мерно горело голубоватое пламя. Такое получается, когда поджечь специальный гелий. Ни запаха, ни дыма.

Она так и стояла, не решаясь войти, пока Люциус заметил чужое присутствие. Правда, не сразу. Отвлекся от книжных страниц и удивленно взглянул на Веронику.

— Ты почему не спишь? — бросил взгляд на настенные часы. — Половина третьего уже.

Вероника шагнула в комнату. Прошла к нему и опустилась в соседнее кресло. Обвела взглядом кабинет: небольшая, но очень уютная комната с зелеными шелковыми обоями и деревянным потолком. На стене картинка с изображением самурая, небольшой кинжал в потертых ножнах. И конечно, книжный стеллаж. Люциус очень любит читать.

Она облизала пересохшие губы. Повернулась к нему, вглядываясь в красивое лицо, с резковатыми, можно даже сказать хищными, чертами, в которых проскальзывает что-то восточное, темные волосы и глаза. Сейчас в скупом свете ей они показались багровыми. Давнее сравнение, которое уже никак не выбросить из головы.

— Почему триста? Почему не шестьсот шестьдесят шесть? Почему не тысяча? Почему именно триста лет в обмен на жизнь Николая?

Люциус промолчал. Просто смотрел на нее. Его выражение лица не изменилось, но Вероника приметила мелькнувшие в темноте глаз искорки недовольства.

— Значит, Лабиринт выпустил тебя, — в мягком и привычном голосе Люциуса проскользнули стальные нотки. — С возвращением к нам, мышонок, — и поднялся из кресла.

Перед Вероникой стоял уже не Люциус. Хозяин Пустого мира в своем излюбленном облике. Он пригладил темные растрепавшиеся волосы и улыбнулся. Знакомой холодной улыбкой.

— Ты не ответил на мой вопрос, — Вероника едва сдерживала клокочущее внутри раздражение.

От страха перед Люцифером не осталось и следа. Она слишком много пережила, чтобы бояться его сейчас. И Князь чувствовал это. Он скрестил руки на груди. Замер в двух шагах от нее.

— Если бы ты видела и чувствовала время, как я, то поняла бы, что триста лет сущая малость… Песчинка в огромном океане времени. Для вас, людей, три века достаточно большой отрезок, чтобы задуматься, а стоит ли жертвовать собой ради человека, который тебя не любит? — Вероника нахмурилась от его слов, Люцифер улыбнулся шире. — Но не для тебя, мышонок. Предложи я хоть вечность, ты бы согласилась.

Она передернула плечами, будто бы сбрасывая неприятный осадок от его слов. Как обычно: колит и режет словами, наслаждаясь произведенным эффектом. Но в этот раз ему не вывести её из себя, ни её слез, ни гнева он не получит. Очередная игра закончилась, из которой она снова вышла победителем.

— Ты спокоен для того, кому спутали все карты, — обронила Вероника ровно. — Ты хотел взять реванш, Люцифер, и снова потерпел поражение. Как ощущение? Чувствуешь что-нибудь? Горький вкус разочарования или пряный злости? Ты ведь так видишь эмоции?

Князь смотрел на нее с любопытством. На его губах продолжала блуждать загадочная улыбка.

— Мышонок осмелел и теперь показывает зубки. Занятно. Лабиринт нельзя пройти в одиночку, Вероника, — он чуть склонил голову набок. Его взгляд замер на голубоватом пламени, которое до сих пор горело, не смотря на то, что гель давно закончился. — Тебя кто-то провел. Кто?