Кендари Блейк - Один темный трон

Лука подошла к окну, обращенному к востоку, выходящему на рынок и западную гавань. День был солнечным, люди в городе работали на площади, обеспечивали место для гостей. Туда смогут прийти только королевы с воспитателями и самые удачливые из присутствующих, а остальные будут гулять по улицам — жители Волчьей Весны, Роланса и Индрид-дауна, смешавшиеся в одну толпу.

— Это было ошибкой — приезжать сюда? — спросила Лука.

— Нет.

— Хоть мы и не можем ей помочь?

Ро положила руку на плечо пожилой женщины.

— Это ей поможет. У молодой королевы есть лишь одна цель. Корона.

— Да, ты права. Но мне всё равно это не нравится.

— Они плетут венки, — Бри обвела цветок пальцем. — Это для тебя от жриц Волчьей Весны, они каждой королеве сделали, — она вручила его Мирабелле, красивого, прекрасного даже, такого синего-белого… — Я видела тот, что для Катарины, из роз с шипами.

— Что они с ними делают? — спросила Мирабелла, но ответила не Бри, а Элизабет.

— Мы отправляем их по воде с бумажными фонариками в центре, — она обернулась к гавани, и выражение лица вдруг стало таким задумчивым.

— Разве это место не вызывает у тебя тоску, Элизабет? — спросила Мирабелла. — Это так странно…

— О, немного. Мой дом не близко к морю, хотя тут есть что-то схожее.

— Я не видела медведя в городе, — резко промолвила Бри, и Мирабелла напряглась, — хотя об этом много болтают. Как думаешь, где она его прячет? Зачем? Он опасен? Тогда это было так… Элизабет? Твой тоже делает не всегда то, что ему говорят?

Элизабет посмотрела на дерево, где пушистый дятел склонил головку.

— Он почти никогда не слушается, — Элизабет улыбнулась. — Наши фамилиары чувствуют нас, а мы — их. Мы воссоедены, но едины. Сильного фамилиара трудно сдержать в гневе.

— Это не имеет значения, — наконец-то промолвила Мирабелла. — Мы на фестивале и так много чего увидим.

Бри встала на цыпочки, чтобы заглянуть Мирабелле через плечо.

— Что? — спросила Элизабет. — Какой-то красавец из местных?

Брови Бри изогнулись, но потом она досадливо скривилась.

— Нет, это Билли, волочится со своей курицей. Не то чтобы он не был красавцем, и будь он не женихом… — она запнулась, когда Элизабет швырнула в неё жёлудем.

Билли сказал, что оставит курицу у Сандринов, но Мирабелла знала, что шёл он к Арсиное.

— Я вернусь, — сказала она Бри и Элизабет.

— Не заходи далеко!

— Не буду! — словно она могла это сделать, в окружении такого количества жриц…

Она бежала, пока наконец-то не догнала Билли и не встала рядом с ним. Он посмотрел на неё, а потом вперил свой взгляд в землю.

— Это так? — спросила она спустя миг. — Один визит к сестре, и мы больше не дружим?

Он остановился на гребне холма и прищурился от яркого солнца, что бросало свои лучи на дорогу.

— Жаль… Когда мой отец отправил меня в Роланс, я поклялся, что тебя возненавижу, что не позволю себе быть таким дураком, как Джозеф, — он грустно улыбнулся ей. — Почему ты такая несчастная? У тебя что, нет манер? В тебе должно быть достаточно вежливости, чтобы быть просто ужасающей. Поэтому я могу презирать тебя.

— О, извини. Что мне сейчас делать? Пнуть тебя?

— На самом деле, было бы неплохо — Арсиноя обычно это делала, и мне нравилось.

— Ты сказал ей, что я знаю правду? Что знаю, что она не собиралась меня убивать?

Билли покачал головой, и Мирабелла почувствовала, как сжалось её сердце. Ей хотелось узнать Арсиною, рассказать ей, встряхнуть за плечи, пока она не щёлкнет зубами и не поведает ей правду о медведе в тот день в Ашбурне.

— Арсиноя сказала бы, что отсутствие ненависти ничего не меняет. Но мне кажется, — медленно промолвила Мирабелла. — Если бы я знала, что сестра должна была это сделать… Если бы я знала, что она любит меня… — она рассмеялась над собой. — Разве это имеет смысл?

— Я не знаю. Наверное, да, но вы с Арсиноей были так оскорблены, что не стали бы друг друга слушать.

Он с сожалением посмотрел на неё.

— Я не хочу ненавидеть тебя, но могу. И буду, если она умрёт.

Мирабелла смотрела на море. Оно было таким красивым… В другой жизни всё могло быть иначе. Арсиноя приветствовала бы её, въезжающую в город, и показала бы ей рынок и места, где играла с Джулс, когда была ребёнком.

— Не так легко теперь говорить с тобой. Но мы тут только ради фестиваля, потому, может быть, ничего не случится.

— Мирабелла, — тихо ответил Билли, — не лги себе.

Волвертон-Инн

Женевьева не отрывала взгляд от храма Волчьей Весны с того мига, как они оказались в своих покоях в гостинице. Она пошатывалась, ворчала, заламывала руки, расстраиваясь, что Мирабелла прибыла первой. Катарина закатила глаза, когда Женевьева бросилась к окну. Она храм не увидит, ведь гостиница укрылась далеко-далеко за домами.

— Отойди оттуда, — промолвила Натали. — Лучше быть последней, чем посередине, а Арсиноя уже была тут.

Катарина проигнорировала их, когда они заговорили о безопасности — как будто это важно! Она скользнула точильным камнем по лезвию метательного ножа и прислушалась к нему. Острее. Ей он понадобится в отличном состоянии, а ещё арбалет… Болты…

— Катари, — промолвила Натали, и Катарина увидела, как насторожилась Женевьева. — Что ты делаешь?

— Готовлюсь.

— К чему? — спросила Женевьева. — Они тебе не нужны. Ты в безопасности.

— Натали, 0 она проигнорировала Женевьеву. — Чем бы ты в них метнула? — она скользнула кончиком пальца по тонкому лезвию. Оно так быстро разрезало кожу, что боли даже не пришло вместе с кровью. — Мне надо что-то, способное свалить медведя.

— Не бойся медведя, — ответила Женевьева.

— Я не боюсь, — улыбнулась Катари. — У меня есть план.

Летний фестиваль

— Это ошибка.

— Джулс, её ошибка. Ты не можешь её отговорить, — Джулс и Джозеф сидели в спальне наверху, наблюдали через окошко за Волчьей Весной, используя бинокль, который дал Джозефу отец Билли.

— С каких это пор я давлю на неё? — пробормотала Джулс. — Арсиноя всегда была под моей защитой. Я знала об этом с того мгновения, когда увидела ребёнком…

Она посмотрела в подзорную трубу. Улицы были оживлёнными, переполненными народом, а ведь фестиваль ещё даже не начался.

— Они будут покрывать нас, — промолвила она. — Вставай.

— По крайней мере, мы знаем улицы и укрытия. Это преимущество.

— Ловушка, в которой ни для чего нет места.

Джозеф посмотрел вниз.

— Я никогда не слышал, чтобы ты так говорила.