Эмили Мартин - Лесничая

Мона помрачнела, я посмотрела на озеро в тумане. Я знала, что она видела. Даже в такой ранний час воды были усеяны кораблями, и у каждого была красно-коричневая ткань на мачтах. Флаг Алькоро давил на ныряльщиков, работающих на дне озера под ним. Мона провела большими пальцами под глазами и повернулась ко мне, вскинув голову.

— Как нам спуститься?

— Сюда.

— Мы будем приближаться, и нас не увидят с озера?

— Не увидят, если использовать пути скаутов.

— Вдоль озера? У вас есть пути скаутов вдоль озера?

Я улыбнулась от ее удивления.

— Не знала, да?

Она поджала губы, но отмахнулась от информации.

— Вашему народу не будет проще преследовать нас по их тропам?

— Да. Но путей несколько, и мы пойдем по тому, который используют редко. Он уходить севернее, чуть в сторону, но, как я и сказала, там мы сможем укрыться на ночь, незаметно подберемся к озеру. Звучит неплохо?

Она посмотрела на чужие корабли, патрулирующие ее страну.

— Да. Я тебе доверяю.

Я шагнула вниз, но замерла, осознав эти слова. Я оглянулась за плечо. Она пожала плечами.

— Да. Ты много для нас сделала, Мэй, больше, чем то, на что соглашалась.

— Я согласилась провести вас через Сильвервуд, — я повернулась к нашей тропе. — Просто поворотов было больше, чем мы ожидали. Понадеемся, что больше их не будет.

* * *

Солнце появилось из-за гор, мы спускались, прогоняя холод реки. Туман озера выгорел, последние участки упрямо цеплялись за тени островов. С верхней точки мы видели шесть из двенадцати островов, поднимающихся из озера. Мона называла их, ока мы шли по тропе. Остров Грейраен ближе всех к Черному панцирю. Остров Четырецвет, самый большой и густонаселенный, возвышался, как маленькая гора. Остров Между в форме слезы посреди остальных. Маленький остров Пуговка среди дна с розовым жемчугом. Острова Танглриб и Вайлдердрифт пропадали в тумане у восточного берега.

Сначала тропа по Частоколу была широкой и прочной, появившейся среди выступов в камне, зигзагом дорожка спускалась по горе. Но вскоре тропа стала сужаться, и нам приходилось замедляться, прижиматься спинами к скале или прыгать через пустоты, где выпали камни. К полудню солнце изо всех сил ударяло по Частоколу, шипело на камнях. Я была рада, что не купила новые сапоги, мозоли на стопах, оставшиеся от вытертой подошвы, спасали мою кожу от натирания.

Многие ручьи начинались высоко в горах и спускались по Частоколу, создавая полоски мха и травы. Там было сколько, и мы шли еще осторожнее, но были рады. Без фляг мы бы пали от жажды до конца дня, если бы не эти ручьи. Мы осторожно перебирались через мелкие ручьи, дольше переходили большие каскады, и брызги смывали с нашей кожи пот.

— Как наш народ умудрялся торговать таким путем? — спросил Арлен, когда мы забрались за водопад, камни скользили от водорослей.

— Была дорога, конечно, — сказала я. — Достаточно широкая для телеги, вырезанная в камне, соединяющая Черный панцирь и Лампириней. Правители позволили ей стать непригодной во время Тихой войны, чтобы не дать людям озера напасть на столицу.

— Ненужный ход, — сказала Мона. — Даже с дорогой мы не подняли бы солдат в горы. Ваши правители прошлого были слишком осторожными, до одержимости.

— Вы построили стену, — я кивнула на озеро. Поселения у берега стало видно лучше, они окружали расправленные крылья замка, который был окружен изогнутой стеной.

— Я тоже хотела защититься, если у твоего народа есть тайные проходы, о которых я не знаю.

— Что ж, в этом ты была близка к правде, — сказала я.

* * *

Мы спустились еще с одного выступа, и водопад превратился в пруд, широкий и неглубокий, усеянный водными травами. Мы шли по краю, Арлен указал на желтую рыбу-солнце, плывущую среди водорослей. Я открыла сломанный компас, постучала треснувшим стеклом о камень, вытащила из осколков стрелку. Кольм провел пальцами по богатой почве у берега, откопав пару толстых червей, стрелка стала крючком, оставшийся шнурок — леской, и королевичи занялись рыбалкой. Через пятнадцать минут берег усеяла извивающаяся рыба. Мы повесили их на шнурок, и Кольм нес их на поясе. Улов меня обрадовал, было бы сложно ночевать без еды после непрекращающихся событий последних дней. Я надеялась, что смогу развести огонь, хотя сырая рыба уже была лучше, чем ничего.

Днем тропу разделили на части выступы в камнях. Мы двигались там, осторожно переставляя ноги. Скала отклонилась, и мы могли держаться за выступы, но ветер летел с озера, то прижимая нас к горячему камню, то толкая без предупреждения, заставляя цепляться за узкие трещины.

— Ты называешь это тропой? — выл Арлен, прижимаясь к скале.

— Я говорила, — отозвалась я, ступая на узкий камень. — Мы редко ее используем. Не переживай. Это худшая ее часть.

— Надеюсь, ты не врешь!

Я оглянулась на него через плечо.

— Прошлой ночью ты прыгал с выступа в сотню футов над землей.

— В воду!

Тут он меня одолел.

Еще несколько опасных выступов, включая напряженный момент, когда камень под носком Моны обвалился, и склон стал более плавным, а тропа — шире. Мы покачивались, устав от дня опасных мгновений, близких к падению. Позднее солнце светило на озеро, превращала камни и воду вокруг нас в золото. Мы прошли уже много водопадов, переходя некоторые и обходя другие. Мы приближались к месту, где я задумывала устроиться на ночлег, когда я услышала вопрос Моны:

— Кольм?

Я обернулась, Кольм замер. Его рука была вытянута над каскадом, что мы только что прошли, вода брызгала ему на ладонь и в воздух, блестя на солнце бусами золота.

— Забавно, да, Мона? — тихо сказал он. — Всю жизнь мы смотрели на эти скалы на закате, чтобы увидеть, как свет попадает на водопады, а теперь мы среди них, когда это происходит, — он повернул ладонь. — Увидеть Свет под другим углом.

— О, вы еще пещеру не видели, — я поманила их. — Идемте, лучше всего там до заката.

Путь огибал утес, вел полумесяцем в скалу. Несколько кривых деревьев сторожили край, водопад падал шторой на дальнем конце, ловил лучи солнца и разбрасывал по пещере радужными лентами. Вода сияла золотом в свете.

Я оставила их смотреть на представление, а сама собирала прутья и траву у корней деревьев. Я наломала хворост на прутики, сложила кучей и вытащила компас из туники. Я открыла компас и поместила зеркальной поверхностью над хворостом, чтобы последние лучи солнца отражались в сердце кучи. Свет быстро угасал, на миг я забеспокоилась, что он будет слишком слабым, чтобы развести костер, но после минуты дымок поднялся над сухой травой. Я осторожно подула, чтобы огонек усилился, а потом отдернула руку, пламя вспыхнуло. Я подбросила туда прутьев, а потом встала и собрала ветви побольше.