Алесандр Шамраев - Правдивая история одной легенды

Когда все семеро собрались в кружок, то между ними состоялся примечательный разговор, который мне полностью расслышать не удалось, но основную суть я уловил. Это было место тайной встречи водяных со своими друзьями из Фертуса, которые почему то опаздывали и не пришли на встречу в условленный срок. Девицы, прикидываясь людьми, должны были или стать любовницами знати, или выйти замуж, юноши должны были поступить на службу в знатные дома или стать городскими стражниками. Помочь им в осуществлении этих замыслов должны были те, кто уже долгое время живет в Фертусе и мне тут же вспомнился рассказ Миха о водяных в окружении герцога. Из обсуждения я понял, что готовится тайный захват власти в Фертусе, и что для этого, где то то-ли в окрестностях резиденции, то-ли внутри самого дворца, приготовлен ударный отряд водяных, который должен будет захватить герцога и начать диктовать ему свою волю.

Честно говоря, я с трудом представлял, как это возможно осуществить во дворце, где полно стражи и гвардейцев, а вот в загородной резиденции, где, по словам Миха, уже пропадали люди и есть несколько достаточно больших водоемов, - вполне возможно.

И хотя мне не было дела до Фертуса и его герцога, было что то противоестественное в том, что эти людоеды пытались утвердиться среди людей, я решил вмешаться. Укрепил меня в этой мысли их ужин. Из воды они достали распухший труп человека и, причмокивая от удовольствия стали его поедать. Зрелище было столь отвратительным, что я опять почувствовал позывы тошноты. Это немного прояснило мои мозги, и я решил отказаться от первоначального решения. Вначале я подумал сначала выстрелить из пистолей, а потом с клинком в руках напасть на них, но потом мне подумалось, что в любой момент могу получить отравленную стрелу в лицо, шею, или даже в штаны, то есть в те места, которые не прикрыты кожей и доспехами. Я решил дождаться темноты и попробовать напасть в полной темноте, правда я не учел одного, что часть водяных уйдет спать в озеро. В воду удалились все женщины, и я понял, что неспроста. Из реплик стало ясным, что у них вот-вот начнется так называемый брачный период, когда они становятся наиболее привлекательными и желанными для мужчин, и, что бы обезопасить себя от своих спутников, которые могут потерять от этого голову, девицы уходили спать на дно. Это облегчало мою задачу и дождавшись когда девицы скроются под водой, а сами водяные затихнут на берегу, я очень медленно и осторожно стал подбираться к ним. Стараясь не шуметь и даже не шёлестеть травой, дожидаясь редких порывов ветра, которые скрывали шум моего движения, мне удалось приблизиться на расстояние одного броска, и я стал ждать, когда луна скроется за облаками, что бы мое нападение происходило в полной темноте. И оказался прав. Несколько раз я замечал рябь на воде и один раз даже различил голову. Видимо охрана их стойбища осуществлялась из воды.

Наконец то мое терпение увенчалось успехом. Густое облако затянуло луну и темень стала более плотной. Как змея я скользнул к спящим, и нанес каждому по два удара в сердце и в горло. Водяные даже не пошевелились, так и умерли во сне ничего не поняв, а я отполз в прибрежные кусты и стал ждать рассвета. Как только солнце встало, над водой появились женские головы. К этому времени я уже зарядил пистоли заново и насыпал на полку сухой порох.

- Эй вы сони, вставайте, уже утро, пора завтракать. За привязанную веревку к руке одного из водяных, я попытался изобразить какой то жест, а когда вся четверка вышла из воды, из положения лежа я выстрелил из пистолей. И хотя я готовился к стрельбе и попытался все сделать как можно быстрее, в том числе и свой рывок с клинком к уцелевшей, её реакция оказалась быстрее моей, и хотя она не попала мне в лицо, я почувствовал, как пролетевшая стрелка чиркнула меня по волосам. На её лице я прочитал удивление и изумление, когда моя шпага проткнула её грудь насквозь. Вся её красота и привлекательность тут же стала таять, и я увидел истинное лицо водяной. Ничего хорошего в нем не было. Стащив все трупы в одну кучу, я развел костер и, дождавшись, когда он как следует разгорится, кинул в огонь их трубки и пеналы со стрелами, а ещё накидал на него сырой травы. Правда, один комплект дыхательных трубок и пару пеналов со стрелками я взял себе. Поднявшийся дым не заметить было невозможно.

Стараясь не оставлять следов, я вернулся по тропе к тому месту, где отпустил свою лошадь и негромко свистнул. Вскоре мы скакали в сторону лагеря десятка Ришата и приблизиться к нему я планировал со стороны непроходимого и проклятого, как считалось, болота.

Только через два дня я заметил чернеющую точку наблюдательной вышки, а ещё через два дня приблизился настолько, что мог различить того, кто стоял наблюдателем. План проникновения в лагерь давно уже созрел в моей голове и я приступил к его осуществлению. Причем не последнюю роль в этом должна была сыграть моя лошадь. Я спешился и, отпустив подпруги, стукнул по крупу, направляя её в сторону лагеря наёмников. Однако моя коняка не торопилась с радостью скакать в родную конюшню и мне пришлось на ухо долго ей втолковывать ей, что мы расстаемся не насовсем, что ей следует привлечь к себе внимание т позволить мне незаметно пробраться в лагерь, где я после встречи с друзьями обязательно заберу её, и мы продолжим свой путь в мой родной город, где её ждет много вкусной и сочной травы, а также отборное зерно....

Не знаю, что тут подействовало, то ли мой шепот на ухо, толи запах родной конюшни, но моя лошадка неторопливо побрела в сторону дороги, что вела к полевому лагерю, а я старательно прячась, направился в сторону болота. Дождавшись, когда в лагере начнется суета и все внимание, даже дозорного, сосредоточится на моей лошади, я скользнул в болото и стал пробираться к холму.

На меня никто не обращал внимания, все сгрудились у въезда на холм, даже дозорный перегнулся через жерди, что бы получше разглядеть что-то внизу. Но причиной столь пристального внимания была отнюдь не моя лошадь, а несколько всадников, которые привели в поводу трех лошадей. Уже сидя в своёй хижине, я сквозь щели видел, что это доставили водяных и сейчас готовилась настоящая телега, на которую их хотели погрузить и отправить в Фертус. Только после того, как все узнали откуда появились водяные, кто то из присутствующих обратил внимание на моего коня. Оглядываясь, словно он делает что то противозаконное, он подхватил его под уздцы и быстро повел в летнюю конюшню. Там сняв с него седло и все сумки, быстро и умело начал его чистить, не забыв перед этим надеть на его голову торбу с зерном, а в колоду плеснуть свежей воды. Вскоре уже ничто не выдавало, что моя лошадь долгое время провела в степи, и она ничем не отличалась от десятка таких же лошадей.