Джо Уолтон - Среди других

Говорить он может, но сказать ему особо нечего. Он надеется скоро вернуться домой, но тетушка Тэг на это не рассчитывает, хоть и надеется забрать его на Рождество. Она и меня звала, а я сказала, что приеду, если мне не придется видеть мать. Не знаю, сумеем ли мы это устроить. Дедушка при виде меня пришел в полный восторг, все хотел знать обо мне и моих делах, и это, конечно, вышло неловко. Он не хотел упоминать имени Даниэля, как и раньше. Он никому не разрешал его вспоминать с тех пор, как Даниэль бросил мою мать. Так что про него я, конечно, ничего рассказать не могла. Но я рассказала про школу, промолчав, как там ужасно и как меня все ненавидят. Рассказала про свои отметки и про библиотеку. Он спрашивал, лучше ли у меня с ногой, и я сказала, что да.

Не лучше. Но теперь я понимаю, что это ничего. Ладно, мне больно, но ходить я могу. Я передвигаюсь. А он прикован к месту, хоть и получает физиотерапию, как сказала тетушка Тэг.

Уходя, тетушка Тэг, которая там часто бывает, пожелала доброй ночи другим знакомым, но те не могли ответить, разве только выли и заикались. Я невольно подумала про Сэма, которому, должно быть, примерно столько же лет, сколько этим старикам, и вспомнила его симпатичную теплую комнатку с книгами и самоваром. Сэм личность, а эти люди – просто отбросы, останки людей.

– Надо нам забрать отсюда дедушку, – сказала я.

– Да, но это не так просто. Он не сможет сам за собой ухаживать. Я могла бы приходить на выходные, но понадобится сиделка. Это очень дорого. Они надеются, может быть, к весне.

– Я могла бы жить с ним и помогать, – сказала я, и на миг слова повисли звездочкой надежды.

– Тебе надо учиться. И все равно ты не удержишь его на ногах. Он всем весом опирается на помощника.

Она права. У меня тогда ноги подогнутся, и оба мы окажемся на полу.

Надо ему писать. Писать я могу, милыми веселыми буквами. А тетушка Тэг сможет ему читать, будет им о чем поговорить во время посещений. Надо его оттуда вытащить. Там невероятно мрачно. А я еще думала, в школе плохо.

Я сегодня поехала в верховья долины на красно-белом автобусе. Это интересно. Он все время идет по старым дорогам, по узким улочкам между домами-террасами, через Понтипридд, и из окна постоянно видны жуткие угольные копи, отвалы и теснящиеся друг к другу халупы, а над ними холмы. В Абердэре я вышла и направилась по куму [5] Так на уэльском языке называются циркообразные долины или проходы в горах. к руинам, которые мы назвали Осгилиатом. Не знаю, что там было на самом деле. Деревья стояли практически голые, а на земле лежало множество мокрых листьев. Дождя не было, и хорошо, потому что, пока я туда добралась, мне срочно потребовалось присесть. Не помню, какое там расстояние. Вернее, помню, что около полумили, ближе всего от автобусной остановки, но для меня теперь пешком и это далеко.

Я не искала фейри нарочно. Мне просто хотелось там оказаться. Но фейри там были. И Глорфиндейл. Они меня ждали.

Мне бы хотелось передать наш разговор как будто с толкиновскими эльфами. «Давно мы ожидали тебя, Мори, долго и тщетно искали среди деревьев и дворцов. Из дальних стран дошли до нас вести, что ты, лишившись сестры, все еще ходишь по земле, и мы с надеждой ждали вестей о тебе от ветра. Добро пожаловать, потому что наша нужда в тебе велика».

Но ничего такого не было. Мы с Мор иногда разыгрывали разговоры с фейри, и я передавала то, что им следовало бы сказать, таким вот языком. Эта речь – то, что сказал Глорфиндейл, то, что он хотел сказать, только там почти совсем не было слов, а какие были, те на валлийском и не такого сорта.

Глорфиндейл красив. Он похож на юношу лет девятнадцати-двадцати, темноволосый и сероглазый. Вокруг него колышется плащ из листьев, только на самом деле это не плащ. Снять его он бы не сумел.

Фейри очень мудрые. Или, вернее, им многое ведомо. У них большой опыт. Они лучше всех понимают, как работает волшебство. Вот почему было бы катастрофой, если бы ими завладела моя мать. Она могла бы использовать их знания в своих целях. Им против воли пришлось бы ей помогать. Не знаю, как бы это выглядело в реальном мире. Не думаю, что она в самом деле стала бы темной королевой, не совсем так. Но, хотя повторить попытку не в ее силах, она непременно попробует что-то другое. Мне следовало бы знать.

Глорфиндейл хотел, чтобы я завтра прошла вверх по Итилиену до лабиринта Миноса, где, по его словам, бродят мертвые. Завтра и правда Хеллоуин. Он сказал мне набрать дубовых листьев и открыть им дверь. Тогда она не сможет их удержать. Фейри многое знают, но мало что могут, они не способны взаимодействовать с вещами нашего мира. Для этого им нужны люди, то есть я. Если верить Глорфиндейлу, он сделал все, что мог, чтобы я попала сюда на этой неделе. Он не знал, где я, пока я не заговорила с тем фейри, и не мог до меня дотянуться, пока я не сожгла письма. А потом он все устроил так, чтобы привести меня к нему. (Переставил школьное расписание? Расписания всех школ? И устроил, чтобы Даниэль согласился меня отпустить? И внушил мне желание подняться сегодня по куму? Иногда я ненавижу волшебство.)

Он сказал, это будет легко, не то что в прошлый раз. Опасности нет. Сложность в том, что я должна оказаться там к сумеркам. Я думала, это окажется по-настоящему трудно, но, когда я соврала тетушке Тэг, что собираюсь на чай к Мойре из начальной школы, она пообещала заехать за мной к семи и отвезти в «Феду Хир» еще раз повидать бедного дедушку.

Читаю Мэрион Зиммер Брэдли, «Заклятие меча», пока нравится.

Чуть не сорвалось, но не так, как я ждала.

Так вот, прежде всего, идти пришлось долго-до-о-олго. Пока я шла, фейри и близко не было. Они терпеть не могут боли. Не знаю почему, но я об этом знала с тех пор, как вообще о них узнала. Они разбегаются даже от ободранной коленки или подвернутой щиколотки. Боль, от которой криком кричала моя нога, должна была распугать фейри на много миль вокруг. Хорошо, что я рано вышла, когда добралась, боль успела улечься.

Лабиринт царя Миноса на самой вершине горы Грэйг. На такой высоте почти нет руин. Там была старая плавильня, одна из первых, и железный рудник, не глубокий – он просто процарапал склон и уже почти заплыл. То, что осталось, и правда похоже на лабиринт. Приходится пробираться между стенами, и, хотя они все не выше плеча, запутаться недолго. Вход в шахту был посередине, и там небольшой провал, и вроде как дорожка к нему ведет. Там я присела на стену отдохнуть, прислонив к ней трость. Накрапывал дождь, поэтому читать было нельзя, хотя книжку я, конечно, захватила. Дилэни, «Вавилон-17», я ее читала в автобусе. Принесла я и дубовые листья, надрала на подъеме через густой лес Итилиена. Глорфиндейл не сказал, много ли надо, и я на ходу все пихала их в сумку. Дубы, как маллорны, до весны не сбрасывают листьев, так что найти их было просто.