Галина Гончарова - Дороги судеб

И – вершина наглости! – явились требовать за них деньги!

Это ж надо додуматься?

Требовать деньги в Преотца – это как требовать деньги с Храма, а значит, святотатствовать и богохульствовать. Это же понятно! Такие поступки заслуживают самого сурового наказания! Даже казни!

– Светлейший, так ведь голодаем! По миру пойдем… – ныл купец.

Эттан прищурился на оппонента. Судя по объемному чреву, купчина уже не первый год пух с голоду. Прямо-таки распухал.

– Значит, голодаете?

– Истинно так, светлейший! Истинно так!

– Так я тебе помогу! Думаю, месяца на казенных хлебах будет достаточно. И деньги сэкономишь, и кормить тебя будут бесплатно. И можешь не благодарить. Стража!

Купчина и слова сказать не успел, как Эттан Даверт хлопнул в ладоши.

– Взять его! На месяц в Шемон, на хлеб и воду. В одиночку!

Купец бессильно обвис в жестких руках стражников. Кой там протестовать? Пискнуть – и то не успел, как уже вынесли за двери. А внутрь вошел Луис.

– Светлейший, озаряющий лучами наш мир, с громадными очами…

В шутника полетела тиара Преотца. Луис поймал ее неподалеку от своего носа и принялся разглядывать.

– Ну, ничего так. Только нечищено. Кто смел разгневать вас, отец?

Эттан Даверт сверкнул глазами на первенца. Любовь – любовью, а границы тоже знать надо? Но иногда Луис зарывался и дерзил.

Ладно, пусть развлекается.

Преотец расправил складки одеяния.

– Казна почти пуста. Денег нет.

Луис пожал плечами.

– Ах, вот вы чего так разгневались.

– По-твоему это не причина?

Луис пожал плечами, и вернул тиару на место. То есть – на Преотцовское кресло. Хорошо смотрится. Внушительно. Непонятно только, как Преотец этот чан весь день на голове таскает. Тяжелая, зар-раза!

– Еще какая. Жаль, нельзя повесить наглеца.

– Повесить можно, а вот деньги получить с него…

– А за что у нас конфискуется имущество в казну, – задумался Луис.

– За… – глаза Эттана сверкнули тигриными огнями. И это был очень голодный тигр. – Найдем, за что! Не найдем закон, так примем! Приговоры с конфискацией. Если кто-то умышляет против храма, стало быть, он умышляет против нас. И заслуживает казни. А имущество можно передать в казну Храма. Разве что вдове и деткам немножко оставить…

– А за что?

– Хм-м… за ересь!

– Ересь? – Луис воззрился на отца. Он и сам был не подарок, но до такого цинизма не дошел. Пока.

– Конечно, ересь. Позови ко мне предстоящего Туарана, а сам отправляйся в канцелярию.

– Зачем?

– Над законом о ереси подумаем мы с Туараном, у него в этом опыта больше. А тебе поручаю составить списки. Подумай, что у кого можно взять, кого в чем можно обвинить – кроме ереси… ты меня понял?

– Вполне.

Луис поклонился отцу, и отправился за дверь, составлять проскрипционные списки.

Почему-то во рту у него было кисло.

Род Карнавон.

Алаис лежала на кровати и размышляла.

Третий день по городу крутились люди, разыскивали Алаис Карнавон. Пока ей везло – искали молодую женщину, блондинку с красными глазами. А она старуха с черными глазами, так-то.

Да-да, именно с черными. И рецепт этот не нов.

Пара капель белладонны в глаза, зрачки дико расширяются, и тут главное, не забывать закапывать красавку дальше. Зрение при этом падает, так для бабки оно и нормально. Если старуха плохо видит, никого это не удивит. Ей не читать, не писать, не вышивать, так что же?

Все равно Алаис планировала поменять шкурку. Не нравились ей взгляды хозяйки таверны.

Вроде бы все хорошо, все спокойно, все уютно, но общее ощущение – как от трясины. Она тоже красивая, зелененькая, с цветочками, а поди, пробегись по полянке? И косточек не достанут!

Таламир ищет женщину?

Так пусть будет мужчина, даже подросток! Благо, половые признаки у Алаис надо было искать только на ощупь. Здесь? Нет, это кость. А вот это? Это тоже кость…

Даже сильно маскироваться не придется.

Надо сменить юбку на штаны, покрасить волосы и брови с ресницами в рыжий цвет, впрочем, ресницы и остричь можно, насажать по лицу веснушек той же хной, снять дом и купить гаролу.

Да, последнее – обязательно.

Остается продумать легенду?

Комнату снять может и бабушка. Допустим… допустим, у нее есть дочь! Которая сбежала из дома много лет назад с бродячим музыкантом, прошлялась невесть где, а вот теперь умерла, но просит приютить внука. А сын (умница – красавец – гордость семьи) не желает видеть в своем доме незаконного отпрыска блудной сестренки. Или этого не желает его жена, так даже вернее. Мол, мальчишка, низкородье, отребье, где он шлялся и чего набрался – непонятно, пусть пока поживет отдельно. А там и определим его куда-нибудь.

Алаис уже знала, что Маркуса Эфрона тоже не поймали. Его тоже разыскивали, закрыли ворота, обыскивали все бочки и ящики, досматривали корабли, но это был накал первых дней поисков. Через десять-пятнадцать дней будет попроще, а еще через месяц она сможет спокойно уехать.

Переждать бы…

А заодно отправить письмо единственному человеку, который думал о маленькой Алаис. Человеку, которому небезразлична ее судьба.

Кузине Ланисии.

Примерно то же самое думал и Ант Таламир, проходя по коридорам дворца.

Переждать бы…

Перетерпеть и никого не убить. Никого важного.

Если мужчина уходит он жены, его могут осудить, могут оправдать, но смеяться над ним не будут. А вот если жена убегает от мужа…

Таламир и не подозревал, что его так ненавидят. Догадывался, что ему завидуют, его не любят, но такой ненависти не ожидал. Везде, везде, от дворца до казарм его встречали ехидные смешки и шепотки за спиной. Вот и сейчас…

– …а почему она сбежала?

– Видимо, не удовлетворял.

– По чужим постелям поистаскался, на свою не хватило?

– А может, запах навоза не перенесла. Герцогесса ж, не кухарка какая…

Выскочек нигде и никогда не любили.

Таламир осторожно скосил глаза.

Баронесса Лейст и маркиза Фаниль шептались, иногда стреляя глазками в мужчину. Курицы злобные!

Окажись Алаис при дворе, они б ее травили, как волк – оленя, но эта стерва сбежала, и все насмешки достаются ее мужу.

С-сука!

И ведь ничего с ними не сделаешь. Не на дуэль ведь вызывать? Разве что…

Таламир учтиво поклонился сплетницам.

– Маркиза… передавайте мои наилучшие пожелания супругу… баронесса, счастлив буду повидать вашего сына, мы встречались недавно.

И почти увидел, как втягиваются змеиные языки. Страшно?

Так-то, вы у меня научитесь хотя бы бояться, мерзавки. Вас я не убью, но могу уничтожить любого из ваших родных! Попомните это, прежде, чем сплетни распускать.

Таламир еще раз поклонился, и, язвительно улыбаясь, направился к королеве.

Ее величество сидела перед зеркалом, примеряя украшения.