Галина Гончарова - Дороги судеб

Алаис вскинула брови.

– С чего бы такая милость?

– Не бескорыстно берем ведь. Отработаешь?

– Чем и как?

– А вот так и сочтемся. Пока плыть будем, будешь по вечерам команду развлекать.

Алаис не возражала. Но…

– А чего вы меня тут ждали? Там сказать было нельзя?

– Ты ж хозяину про наш разговор тоже не сказал, – ответствовал Реваль. Алаис зло сверкнула глазами. Ишь ты, наблюдательный…

Впрочем, в темноте это все равно было незаметно.

– Вот и решили с тобой здесь поговорить. Чтобы лишнего внимания не было.

Алаис кивнула. Господин Агилар, как все трактирщики, отличался завидным любопытством. Болтать он не любил, но деньги чуял за версту. И чужие секреты – тоже. Верно, ни к чему ему на глаза попадаться.

– А монетой сколько запросите? Я не слишком богат…

– Двадцать монет золотом. Потянешь?

– Вполне.

Как поняла Алаис – это больше было на пропитание. Пансион на месяц в столице – и тот дороже обходился. Только вот…

– А капитан согласится абы кого на борт взять?

– Я и есть капитан, – Карн не расправил плечи, не выпрямился, подчеркивая свои слова. Ему не надо было. Он и так излучал внутреннее достоинство.

Алаис молча поклонилась.

– Тогда благодарен буду. А что за корабль?

– Бригантина 'Русалка'. Найдешь в порту? Мы стоим у пятого причала.

– Найду. А отплытие когда?

– Послезавтра в обед будешь на борту, а с ночным приливом и отплывем. Отдельную каюту не предоставим, поживешь с Тином. Устроит?

– Мне что? Было бы куда ее пристроить, – Алаис любовно провела рукой по гароле.

– Пристроишь.

Алаис улыбнулась впервые за вечер.

– Послезавтра. В обед. 'Русалка'. Благодарствую. Непременно буду.

Тени отвесили по поклону и медленно растворились в темноте.

Великая сила искусства?

Алаис подозревала, что до 'Варяга' ее на борт брать никто не собирался. Но что-то такое оказалось в этой песне, что затронуло души маританцев. Да, не зря она когда-то ходила в музыкальную школу, в хор, не зря училась…

Великая вещь – образование! С ним нигде не пропадешь, хоть в своем мире, хоть в чужом.

И Алаис отправилась спать. Надо было придумать, куда упрятать деньги, продумать костюмы, чтобы не разоблачили ненароком, мало ли – дождь, или искупаться придется, или еще чего… вот надо, чтобы грудь наружу не вывалилась. Еще, что ли, шмоток у старьевщика прикупить?

Завтра займемся.

И Алаис с чистой душой отправилась спать.

Завтра она придумает, как себя обезопасить, завтра она сходит в лавку к старьевщику, даст последний концерт, а послезавтра уйдет по-английски, как последняя свинья, даже не попрощавшись. Ибо своя шкурка ближе к телу.

Лишь бы не прибили, не продали в рабство и не попользовали всем кораблем. Алаис точно знала, что моряки и сифилис раньше отлично уживались друг с другом. Порты ведь, бордели, а полезных резинотехнических изделий тут еще не изобрели. Страшновато…

С другой стороны…

Выбирая между супругом и сифилисом, Алаис четко выбирала сифилис. Там еще есть шанс выжить.

Эх, продержаться бы еще чуток….

Семейство Даверт.

В последнее время Луис все чаще соглашался с отцом. Вот смотрел на людей – и соглашался.

Стадо же!

Баранье безмозглое стадо! Им сказали, а они и рады блеять!

И на бойню сами пойдут, и куда скажешь…

Как есть бараны!

Это ж надо…

Эттан с предстоящим Туараном зря времени не теряли. Составили список из двадцати семей и принялась за работу. А именно…

Вызывался к Эттану глава семьи, и преотец принимался 'ласково' его расспрашивать.

О том, о сем…

Веруешь ли ты в Ардена, чадо, не молишься ли Ириону, как относишься к власти….

Расспрашивать Эттан умел. Из его кабинета даже аристократы выходили с подгибающимися коленками. Тут-то на выходе их и прихватывал предстоящий Туаран. Подхватывал под локоток, И шептал, что на вас, господин хороший, донос поступил.

Знаете?

Ну… теперь точно знаете. Написал вот злой человек, что вы Ириону молитесь, козлов в жертву приносите и Тавальен сжечь собираетесь.

Нет?

А так убедительно написано…

Вот Преотец и приказал вас вызвать… вы точно не того? Нет?

Вот и ладненько. Идите уж, и не грешите.

Кто написал?

А кто ж его знает, анонима проклятого… но вы поосторожнее, говорят же, что дыма без огня не бывает…

Люди благодарили предстоящего в меру сил и фантазии, и уходили. А через два-три дня…

Да, их вновь вызывали. Но уже к предстоящему Туарану. И тот скромно намекал, что получил еще один донос. Что делать-то будем?

Делалось во всех случаях одно и то же. А именно – донос выкупался у предстоящего за очень хорошие деньги. Где-то четверть состояния должника.

Если тот хотел откупиться добровольно, конечно. А если нет…

От всего состояния Эттан тоже не отказывался. Двое 'подозреваемых' сгинули в застенках Шемона, и Луис точно знал, что гнить им там до скончания века. А их имущество было конфисковано в казну. Эттан разве что чуток женам и детям оставил, чтобы из Тавальена убрались куда подальше. И то не из благородства.

Просто милосердным быть выгоднее.

Отбери у человека все, а потом верни ему крошку, так он тебя еще и благодарить будет. Так уж это баранье стадо устроено.

И пока схема работала идеально.

И ведь никто – НИКТО! – не поделился с соседом подробностями вызова к Преотцу. Никто не подумал, что четверть – это сейчас, пока у Эттана еще ни зубы, ни аппетиты не отросли, потом только хуже будет. И никто… Никто не сообразил хватать все в охапку и бежать!

Вот Луис точно знал, что сбежал бы. Это ж ясно – если власть тебе улыбнулась, надо рвать когти. Потому что это – не улыбка, это оскал.

Луис бы бежал так, что пятки дымились, но люди даже этого не делали. С бараньей улыбкой они шли на бойню.

Некому было объяснить мужчине, что люди просто доверяли Эттану. Он же – Преотец! Глава храмовников, лицо по определению непогрешимое и бескорыстное. Разве может Эттан предавать, подличать, обманывать, сажать в тюрьму заведомо невиновных людей, шантажировать и даже убивать?

Конечно, нет, сказала бы паства.

Почему – нет? – удивились бы храмовники.

Еще как может, – сказали бы братья Даверт. Главное для отца – выгода, а уж как он ее получит, и сколько смертей будет на его дороге… Наплевать ему!

Пусть хотя вся паства передохнет, на ее место новая найдется! Лишь бы он без денег не остался.

Луис весьма трезво смотрел на отца, но иногда мужчине казалось, что он падает в яму со смолой. Черную, бездонную… и выбраться оттуда не сможет.

Никогда…

Схожие чувства были и у Вальеры.

Род Тессани был древним, а это означало многое. В том числе – и обучение. Пусть в кармане лишнего медяка нет, ребенка все равно выучат. Учителей нанять не смогут, так мать будет заниматься с дочерью, а отец с сыном. С Вальерой же занимались равно и мать, и отец. И учили многому, не только ядам.