Владимир Кощеев - Проклятые Земли

И в дело вступил совсем еще мальчишка. Ему было лет пятнадцать, он не дослужился даже до ранга подмастерья. Но именно он, бесстрашно шагнув в беснующееся пламя, заставил его обратиться в огненный смерч. А затем, ухватив голыми руками, стегал убегающих кочевников, как плетью.

Воспоминание заставило содрогнуться, а витающий над фортом запах жареной свинины показался вонью сгорающих заживо южан.

Геройство огненного мага длилось недолго — узурпатор тоже собрал умелых бойцов. Среди них нашлись и свои маги. Так, удерживаемое в руках пламя обратилось против самого мальчишки, в мгновенье ока не оставив от него и горстки пепла.

— А колдуны Малена? — с усилием выдохнул, едва сдерживаясь от желания стошнить прямо на ступени молельни.

— Они нарушают законы природы. Господь сказал: «из праха мы созданы, в прах и обратимся», — чуть нараспев ответил священник. — Но колдуны не дают погибшим завершить цикл, поднимают уже погибших, прерывая установленный порядок. А души тех, кому принадлежали эти оболочки, обречены испытывать незаслуженные муки, пока кто-то не упокоит нежить, в которую их обратили.

— Но и это еще не все, да?

— Не все, — подтвердил он, провожая взглядом сменяющуюся на воротах стражу.

Бойцы, завернутые в теплые накидки поверх кожаной брони, поклонились священнику, тот в ответ благословил их. Когда воины скрылись в казарме, отец Генрих заговорил снова.

— Каждый, кто вызывает мертвых с того света, сам привязывает свою душу к тьме. По началу они не ведают, как это опасно.

— Не ведают? — вскинул я брови.

— Знал ли ты, впервые пробуя вино, что можно пристраститься к нему так, что оно станет твоей смертью? — привел пример священник. — Вот и они не ведали, что творят. И могли бы спастись, если бы вовремя раскаялись… — в его голосе звучало неподдельное сочувствие. — Но вместо этого гордыня стала их спутником. Они решили, что выше Господа Бога — раз могут поднимать мертвых, значит, повелевают самой смертью.

— Но это не так.

— Никто не может отменить божьих законов, сын мой. Смерть приходит ко всему, что есть на свете. И когда настанет их время — никакие заклятья не удержат изъеденные тьмой и злом души на земле.

— А как же покаяние? Разве оно не позволит им избежать ужасного посмертия?

— Покаяние, — вздохнул отец Генрих. — Оно должно быть искренним, идущим из глубины души. Но души, оскверненные тьмой, редко способны по-настоящему раскаяться в грехах. Ты бы удивился, узнав, что ни один из колдунов, даже пребывая на очищающем костре, не отказался от своей силы ради спасения? Что они до последнего верят, будто черная магия спасет от смерти?

— Это уже не гордыня, это уже глупость.

— Самые сильные из них обращаются в умертвий сами. Не ту нежить, что не имеет души и так легко упокаивается. Они становятся отвратительными личами. Сохраняют рассудок, умения. Но, что гораздо хуже — создают вместилища для души. Скрывают их даже друг от друга.

— Зачем?

— Зачем прячут? — тут же уточнил он. — Пока филактерий не уничтожен — лич будет раз за разом возвращаться с того света.

— Даже если уничтожить тело?

— Тела они занимают любые. Главное — уничтожить вместилище души, только тогда можно их победить. Но это сложно, — он обреченно махнул рукой. — В любом случае, сын мой, тебе предстоит путь в Хелмгард. Там идет битва важнее нашей, — и он обвел рукой форт.

— А церковь не возмутится, что бессмертный был принят на службу?

— Нет, это мое решение, мне за него и ответ нести. А теперь, извини, но меня ждут дела.

Он скрылся в молельне, не забыв напоследок перекрестить меня. Золотое свечение окутало, стекло, как вода, по каплям к Дневнику.

Я раскрыл книгу.

« Упокоить убитых разбойников»

« Уничтожить нежить в Седых Мхах»

« Добраться до Хелмгарда» — буквы чуть светятся желтым.

Удобно, главное, самому не нужно писать.

В последний раз окинув взглядом часовню, направился в сторону северных ворот. Путь впереди не близкий, да и тучи над головой не радовали. Но терять день, пока нежить не вошла в силу — в Проклятых Землях это глупость, цена которой жизнь.

Конечно, не вся нежить так опасна, как показалось при первой встрече, подумал, поправив меч. Первый страх, сковавший тело в лекарне, отступил. Бороться с мертвыми не то, чтобы вошло в привычку — а человек, тем более, бессмертный, быстро привыкает ко всему — но уже не казалось чем-то из ряда вон. Да, враг воняет и разлагается, шипит, хрипит и угрожает острыми когтями. Но это враг, воин, так что держи меч крепче, да старайся не помереть.

— Алекс! — окликнул меня Айрон, догоняя уже у самых ворот форта. — Погоди!

Коротышка смешно перебирал ногами, торопясь догнать. Я тяжело вздохнул, предчувствуя долгий разговор. Но бородач удивил:

— Ты же в Хелмгард? Вот, отдай это письмо в гильдию ювелиров, — он всунул мне сверток в руки. — По старой памяти, — подмигнул и тут же поспешил обратно.

Я убрал письмо в сумку и еще раз оглядел содержимое. Краюха хлеба, кусок сыра, запас воды. Хватит добраться до осажденного города. Только жаль, денег не осталось совсем — жалкая монетка на дне не внушала оптимизма.

Над головой прогрохотал гром — скоро пойдет снег, нужно торопиться, пока дорога не размокла.

Закинув сумку на плечо, я поправил меч и шагнул за ворота. Промозглый ветер тут же набросился, стараясь пробраться под рваную местами куртку. Защитные пластины, оторванные мертвецами, так и остались где-то позади.

Ничего, где наша наемничья не пропадала! Меч есть — а остальное приложится, как говорил сотник.

По обеим сторонам дороги раскинулся все тот же северный лес. Ели и сосны, шевеля ветками, казалось, играют с ветром, как дети с ленточками. Под ногами ломалась закаменевшая земля, сапоги стучали по ней, как по мостовой южных городов — там все сплошь и рядом в камне. Девать его некуда — вот и пихают, куда попало.

Здесь, на севере, в ходу дерево. А из камня разве что стены замков ставят. Да и то только у аристократии не ниже какого-нибудь графа.

Задумавшись, я прошагал не менее часа, прежде чем с неба посыпались белоснежные хлопья. Злой ветер, будто вооружившись метательными снарядами, швырял снег в лицо, набивал в складки куртки и пытался набросать за шиворот.

Стараясь беречь пальцы, спрятал их в карманы, а сам втянул голову в плечи, спасаясь за поднятым воротником. Нужно разжиться меховой накидкой. Отвык я от этой звериной мерзлоты.

Снегопад резко усилился, обратившись настоящим бураном. В свисте и завывании ветра послышались крики и мольбы о помощи. Остановившись, я огляделся, но определить источник звука не смог — из-за белой пелены, так и норовившей залепить глаза, приходилось отчаянно щуриться.