Стивен Эриксон - Полночный прилив

– Она?

– Это торговый язык, да? – перебила Пернатая Ведьма. – Я начинаю понимать. Вы с Хуладом между собой на нем говорите.

– Она была как белый огонь. Очень высокая. Она наклонилась и подняла меня. – Мальчик показал, как его схватили за ворот старой рубахи. – И сказала: «Нет, дудки!» Потом мы пошли сюда по воздуху, высоко-высоко. А она все ругалась.

– Она еще что-нибудь говорила?

– Что ей нелегко далось это зачатие, и она не позволит какому-то треклятому безногому ублюдку все испортить. Пусть даже не мечтает. А что такое зачатие?

– Так я и думала, – пробормотала Пернатая Ведьма по-летерийски.

Нет.

– Потрясающие глаза, – продолжила она. – Наверное, в мать. У тебя они гораздо темнее, мутнее. Но рот…

Нет!

– Сколько тебе? – с трудом произнес Удинаас.

– Не помню.

– Сколько тебе было, когда лед разрушил город?

– Семь.

Удинаас победоносно повернулся к Пернатой Ведьме.

– Да, – повторил мальчик, – семь недель. Мама все говорила, что я слишком быстро расту. Я, наверно, высокий для своих лет.

Пернатая Ведьма почему-то криво улыбнулась.

Воин снова заговорил.

Мальчик кивнул.

– Улшун Прал хочет задать тебе вопрос.

– Спрашивай, – удивленно произнес Удинаас.

– Раэ’д. Веб энтара тог’рудд н’лан н’вис тхал? Лист вах олар н’лан? Сте схабин?

– Женщины боятся, что я их съем, когда подрасту. Они хотят знать, что едят драконы. Я не понимаю, что все это значит.

– Как их можно съесть? Они же… – Удинаас запнулся. Странник меня возьми, они ведь не знают, что они мертвые! – Скажи им, что бояться нечего, Найденыш.

– Ки’бри арастешабин бри пор’тол тун логдара кул абси.

– Улшун Прал говорит, они обещали ей заботиться обо мне, пока она не вернется.

– Энтара тог’рудд ав?

Мальчик покачал головой и ответил воину на его языке.

– Что он спросил? – осведомился Удинаас.

– Не отец ли ты мне. Я сказал, что мой папа умер. Мой папа Арак Элаль умер.

– Скажи ему, Удинаас, – промолвила Пернатая Ведьма на языке летери.

– Нечего тут говорить.

– Ты оставишь его этой… женщине?

Он резко обернулся.

– А что я, по-твоему, должен сделать? Забрать его с собой? Нас ведь на самом деле даже здесь нет!

– Т’ун хавра’ад эвентара. Т’ун веб вол’раэле бри реа хан д Эн’ев?

– Улшун Прал теперь тебя немного понимает. Он говорит, здесь есть дыры. Хочешь посмотреть?

– Дыры? – переспросил Удинаас.

– Врата! – фыркнула Пернатая Ведьма. – Он имеет в виду врата! Я их чувствую. Очень мощные, Удинаас.

– Хорошо.

– Мне там не нравится, – сказал мальчик. – Но я пойду с вами. Тут недалеко.

Они направились к одной из больших пещер, ступили в прохладную тьму. Около двадцати шагов неровный пол поднимался вверх, затем пошел вниз. Стены небольших углублений покрывали рисунки красной и желтой охрой: контуры древних животных, стоящих, бегущих, пронзенных копьями. Дальше на стенах и потолке неуверенные черные штрихи – т’лан имассы пытались изобразить самих себя. Красные, точно цветы, отпечатки рук.

Из вертикальной трещины в стене лились разноцветные блики, как будто там горело неземное пламя. Проход сузился и вывел наружу, на почти горизонтальную площадку потемневшей породы. Небольшие валуны, сдвинутые вплотную друг к другу, обозначали закручивающуюся внутрь тропинку к центру площадки. Посередине высилась пирамида из плоских камней, сложенных в виде примитивной фигуры: ноги, цельный широкий камень вместо бедер, еще три на туловище, прямоугольные торчащие в стороны руки, продолговатый покрытый лишайником камень вместо головы. Рядом располагалась приземистая двенадцатигранная башня. Внешний ее слой был гладким и блестящим, точно кристалл; под ним мерцали разные цвета, и казалось, что каждая грань вращается, уходя в темную дыру.

В воздухе царило напряжение, точно неведомые силы едва удерживались в хрупком равновесии.

– Ви хан онралмашалле. С’рил к’ул хавра Эн’ев. Н’вист’. Лан’те.

– Давным-давно люди Улшуна пришли сюда с заклинательницей костей. Бушевал ураган. Из отверстий появлялись все новые звери, очень злые. Никто не знал, что это такое.

Воин-имасс разразился продолжительной тирадой.

– Заклинательница поняла, что проходы надо запечатать, призвала силы камня и земли, а потом приняла это новое тело. Она будет стоять здесь вечно.

– Однако ее жертва не позволяет т’лан имассам отсюда уйти, – заметил Удинаас.

– Да, но Улшун и его люди довольны.

– Ви трух ларпахал. Ранаг, бхед, тенаг толларпахал. Кул хавра тхелар. Кул.

– Это – тропа, то, что мы назвали бы дорогой, – произнес Найденыш, хмурясь непонятным словам. – Кочуют туда-сюда стада. Они приходят как будто ниоткуда, всегда приходят.

Естественно – это же призраки воспоминаний, как сами т’лан имассы.

– Дорога ведет сюда? – спросила Пернатая Ведьма на ломаном торговом наречии.

– Да.

– А где она начинается?

– Эпал ен. Вол’сав, тхелан.

Мальчик вздохнул, раздраженно скрестил руки.

– Улшун говорит, нас затопило… То, откуда начинается дорога, затопило саму дорогу. И все вокруг. Дальше ничего нет. Только забвение, несознаваемое.

– То есть мы внутри замкнутого мира? И какой Обители он принадлежит?

– А эвброкс’л лист Тев. Сталвальд Демелейн Тев.

– Улшун рад, что ты слыхала про Обители. У него алмазы в глазах. Это значит, он доволен и удивлен. Он называет эту Обитель Старвальд Демелейн.

– Впервые слышу, – нахмурилась она.

Т’лан имасс принялся перечислять и говорил долго. Удинаас узнавал отдельные имена.

Мальчик пожал плечами.

– Т’иам, Калс, Силаннах, Ампелас, Окарос, Каросис, Соррит, Атрахал, Элот, Антрас, Кессобан, Алкенд, Караталлид, Корбас… Олар. Элейнт. Драконы. Чистые драконы. Место, откуда начинается дорога, запечатано кровью тех, кто давным-давно сюда пришел: Драконус, К’рул, Аномандарис, Оссерк, Силкас Руин, Скабандари, Шелтата Лор, Сукул Анхаду и Менандор. Он говорит, меня спасла Менандор. – Мальчик вдруг широко раскрыл глаза. – Она была не похожа на дракона!

Улшун что-то сказал.

Найденыш кивнул.

– Ясно. Он говорит, вы сможете здесь пройти. Они будут ждать вашего возвращения, зажарят для вас молодого тенага. Вы ведь вернетесь?

– Если получится, – отозвалась Пернатая Ведьма и повернулась к рабу: – Да, Удинаас?

– Мне откуда знать? – пробурчал он.

– Будь повежливей.

– С тобой или с ними?

– Со всеми. И особенно с сыном.

Он не хотел про это слушать и принялся разглядывать переливающуюся башню. Дверей много, не меньше двенадцати. То есть, двенадцать разных миров? Какие они? Что за создания их населяют? Демоны? Может, это и есть истинное значение слова «демон» – существо, вырванное из своего мира? Привязанное, как раб, к новому хозяину, которому дела нет до его жизни и благополучия, который пользуется им, как инструментом, пока этот инструмент нужен, а потом выбрасывает.