Стивен Эриксон - Полночный прилив

На краю поляны стоял Стальные Прутья:

– Корло сказал – здесь, в лесу… что-то не может найти покоя.

– Лучше бы он имел в виду лишь меня, – вздохнула Сэрен.

Стальные Прутья наклонил голову и криво усмехнулся. Сэрен подошла ближе.

– Тартеналы. Я-то думала, что знаю эту местность. Тропы, старинные могильники, священные места. В конце концов, знать все это – моя обязанность как аквитора.

– И я надеюсь, что твои знания нам пригодятся, – кивнул Поклявшийся. – Я бы не слишком хотел вступать в Летерас под звуки фанфар.

– Согласна. Мы будем бросаться в глаза даже среди толпы беженцев. Тебе стоит подумать о том, где взять одежду, не так сильно похожую на униформу.

– Ох, подружка, вряд ли это поможет. Нас в любом случае примут за дезертиров и загонят в ряды обороняющихся. Но это не наша война, и мы не особо хотели бы иметь с ней дело. Возникает вопрос: сможешь ли ты провести нас в Летерас незаметно?

– Смогу.

– Хорошо. Ребята уже почти закончили со стременами.

Она бросила прощальный взгляд на статуи.

– Любопытно, да, подружка?

– Что именно?

– То, как долго живут старые обиды.

Сэрен снова обернулась к нему.

– Обиды? Тебе, я так понимаю, отлично знакомо это чувство?

– Корло слишком много болтает, – нахмурился Стальные Прутья.

– Если ты хочешь вернуть своему князю земли, что ты здесь-то делаешь? Я в жизни не слыхала про императора Келланведа; похоже, до его империи отсюда неблизко.

– Ну да, так оно и есть. Пойдем, нам пора.

– Прости, – сказала она, пробираясь следом за ним через лес. – Я сую нос не в свое дело.

– Это точно.

– Взамен ты тоже можешь задать мне любой вопрос.

– И ты ответишь?

– Возможно.

– То, что с тобой случилось в Трейте, совсем нехарактерно для женщин твоего типа. Как я понял, торговец, которому ты служила, покончил с собой. Он что, был твоим любовником?

– Не был… Но ты прав, вышло нехарактерно. Дело не только в Буруке Бледном, хотя мне следовало догадаться – по дороге назад он мне добрый десяток раз говорил чуть ли не напрямую. Наверное, я просто не желала верить. У императора тисте эдур есть летерийский советник…

– Халл Беддикт?

– Да.

– Ты его знала раньше?

Она кивнула.

– И теперь тебе кажется, что он тебя предал. Не просто как одну из летери, но тебя лично. Ну да, согласен, неприятно…

– А вот тут ты ошибаешься, Стальные Прутья. Я не чувствую, что он меня предал, в том-то и беда. Я слишком хорошо понимаю его – и его выбор.

– Жалеешь, что не осталась с ним?

– Нет. Я видела, как Рулад Сэнгар – император – возвращается к жизни. Если бы ими правил Ханнан Мосаг, колдун-король… может статься, я и решилась бы разделить судьбу тисте эдур. Но император…

– Возвращается к жизни? Что ты имеешь в виду?

– Он был мертв. Безнадежно мертв. Погиб в походе за мечом для Ханнана Мосага – на этом оружии что-то вроде заклятия. Меч так и не смогли забрать у него из рук.

– Их надо было просто отрубить.

– К тому, подозреваю, и шло. Но тут он вернулся.

– Ловко. Интересно, прокатит ли у него в следующий раз.

Они уже достигли опушки и увидели, что остальные на конях и ждут их. Последняя фраза Поклявшегося вызвала у Сэрен подобие улыбки:

– Если слухи не врут, уже прокатило.

– Его опять убили?

– Да. В Трейте. Какой-то солдат, причем вовсе не летериец. Просто подошел и сломал ему шею. Даже не задержался, чтобы выковырять золотые монеты…

– Худов дух, – пробормотал Стальные Прутья уже совсем рядом с лошадьми. – Остальным хоть не рассказывай.

– Почему?

– Про меня и так говорят, что я неудачно выбираю врагов, вот почему.

На расстоянии одного дня пути от поляны со статуями жило одиннадцать тартеналов. Один из них, Старый Дед Эрбат, был давным-давно избран для ритуала, который с тех пор без особой охоты и исполнял, объезжая каждый месяц на своей двухколесной тележке одну семью за другой. На фермах, где тартеналы тянули лямку должников у землевладельца из Дреша, поселились и представители других народов. Дети-полукровки высыпали наружу навстречу Старому Деду, швыряли ему в спину гнилые овощи, пока он подъезжал к выгребной яме, хохотали и орали гадости в его адрес – а он кидал в тележку раскисшие нечистоты, лопату за лопатой.

Для тартеналов все, что существовало в окружающем их физическом мире, имело также и символическое значение, и эти значения были связаны между собой, формировали систему, часть их тайного языка. Дерьмо было золотом. Моча – пивом. Полукровки почти совсем забыли древний язык, однако традиция, в соответствии с которой Старый Дед Эрбат объезжал фермы, сохранилась, хотя ее значение уже мало кто понимал.

Когда он заканчивал объезд, оставалось лишь одно дело – отогнать вонючую тележку с ее влажным, черным от мух содержимым к полузаросшей просеке в Лошадином лесу, а по ней дойти до поляны с вросшими в землю статуями.

В этот раз, едва достигнув поляны сразу после заката, он понял – что-то здесь изменилось. Изменилось в месте, где никогда ничего не менялось за всю его жизнь.

На поляне кто-то побывал, скорее всего – тем же самым днем, только раньше. Старый Дед Эрбат стоял и смотрел на статуи, на выгоревшую траву, на чуть заметное свечение, с которым от выветрившегося гранита исходил жар. Потом скривился в гримасе, обнажив почерневшие пеньки зубов – все, что осталось с того дня, как много лет назад он впервые попробовал летерийские пирожные. Взявшись за деревянную лопату, он понял, что руки дрожат.

Зачерпнув лопатой свой груз, Эрбат направился к ближайшей статуе. Швырнул дерьмо на камень. Сказал: «Плюх!» и кивнул.

Шипение, потом дым. Клякса почернела и обуглилась с негромким присвистом.

– Ага! Могло быть хуже? Вот ты мне сам и скажи, Старый Дед Эрбат. Могло быть хуже? Нет, говорит вам Старый Дед Эрбат, не думаю. Ах, ты не думаешь? Скажи еще, что ты не уверен. Старый Дед Эрбат говорит, надо подумать – только что тут думать? Ты прав, вот что, хуже быть не могло. Золото. Золото и пиво. Чтоб его подрали, это золото, чтоб его подрали, это пиво, чтоб его подрали, вот это вот все. – От ругательств ему слегка полегчало. – Ну и ладно. – Он снова зашагал к тележке. – Посмотрим, может, они будут довольны, когда я вывалю всю телегу. А еще, Старый Дед Эрбат, у тебя полный пузырь. Ты, как всегда, подгадал. Возлияние! За дело, Старый Дед Эрбат, за дело.

– А если и это не поможет, что тогда, Старый Дед Эрбат? Что тогда?

– Тогда я всем расскажу, вот что – если только меня станут слушать.

– И что же тогда?

– А то, что нам придется отсюда бежать.

– А если они не станут слушать?

– Тогда я один убегу, вот что.

Он зачерпнул еще лопату.

– Золото. Золото и пиво…

– Сандалат Друкорлат. Так меня зовут. И я – не тень. Больше не тень. Ты мог бы уделить мне хоть немного внимания. У нахтов и то манеры получше твоих. Если ты и дальше будешь только сидеть и молиться, я тебя ударю.