Стивен Эриксон - Полночный прилив

– Все верно, Сирень… если только этих рыбаков, пахарей и пастухов не укокошат.

– Я говорил не о нас самих, а о нашей миссии. Кенрилл’а, эдур, летерийцы – преходящи. Непреходяща историческая миссия.

– Даже если перебьют всех до одного?

– Жизнь вернется. Она всегда возвращается. Когда один источник переполняется нечистотами, жизнь находит себе новый.

– Мать распорядилась, чтобы ты показал ей дорогу в свой мир. Как это можно сделать?

– Путем принесения меня в жертву. Дорога – моя кровь.

– Я не для того тебя выхаживал, чтобы теперь принести в жертву, Сирень.

– Ты не сможешь помешать, Трулл Сэнгар.

– Еще посмотрим. Есть какой-нибудь способ освободить тебя?

Демон, помолчав, признался:

– Твоя кровь может создать новую связь между мной и тобой, исключая всех остальных. Я буду полностью в твоей власти.

– И я могу скомандовать, чтобы ты вернулся в свой край?

– Да.

– А обратно тебя можно будет вызвать?

– Только ты и сможешь это сделать, Трулл.

– Разве ты хочешь, чтобы я стал твоим повелителем?

– В противном случае я умру.

– Ты раньше говорил, что предпочел бы смерть рабству.

– Если выбирать, идти на войну или умереть, то да.

– Но если ты вернешься домой…

– Это самый лучший вариант.

Тисте эдур вынул нож.

– Что нужно делать?

Трулл вошел в палатку к Фир и Урут.

– Мать, – позвал Трулл.

Та обернулась, нахмурилась.

– Что опять натворил?

– Я отправил своего демона домой. Тебе придется найти другого.

Она скользнула взглядом по ране на его ладони, из которой еще сочилась кровь.

– Понятно. Есть ли предел твоему упрямству, сын мой?

– Я дорого заплатил за спасение жизни этого демона.

– И что с того?

– Ты хотела принести его в жертву, чтобы попасть в его край…

– Тебе демон так сказал? Он соврал, сын мой. На самом деле, убив его, я бы оборвала связь между ним и его миром. Он тебя обманул. Но теперь вы связаны в пару. Ты можешь вызвать его обратно и наказать, как посчитаешь нужным.

Трулл склонил голову набок.

– Знаешь, мать, на его месте я, пожалуй, поступил бы точно так же. Нет, я не жалею, что отправил его домой. Пусть там и остается.

– Где его, скорее всего, отправят на другую войну.

– Это уже не моя забота, – пожал плечами Трулл.

– Мне все труднее тебя понимать, сын, и я устала от попыток.

– Извини. Союз, который ты хочешь предложить тиранам демонов, – какой от него прок императору? Что Рулад намерен предложить взамен?

– Тебя действительно это волнует?

– Да.

Урут переглянулась с Фиром и вздохнула.

– Корвалахрай – мореплаватели. Они проникли в самое сердце края кенрилл’а по руслам могучих рек, погрузив на корабли все свое племя. Сила Рулада такова, что он способен изменить на некоторое время течение рек. Катаклизм уничтожит флот вторжения. Эдур это тоже на руку. В итоге мы получим новых демонов для ведения войны, возможно, пару-другую младших кенрилл’а, которые научены боевым искусствам гораздо лучше подчиненных им кенрилл’ра.

Урут повернулась к Фиру.

– Найдите мне другого демона.

– Будет сделано.

– И уединенное место.

Фир кивнул.

– Трулл, возвращайся в свою роту.

Шагая в расположение роты, Трулл против воли улыбался. Сирень перед тем, как исчезнуть, радовался как ребенок. И все же ход мысли демона трудно было понять. Он, конечно, отдавал себе отчет, что, обнаружив обман, Трулл мог впасть в ярость, вернуть его и жестоко покарать. Интересно, почему он решил, что этого не произойдет?

Мое безволие настолько очевидно, что даже демоны его замечают.

Похоже, воин из него не получился. Трулл так и не приобрел привычку исполнять приказы и отбрасывать посторонние мысли во имя дела. Вождь не получился тоже. Люди пойдут только за тем, кто заразит их слепой горячей уверенностью в своей правоте.

Хуже того, Трулла терзали сомнения по поводу изменений в характере Рулада. Фир даже в юности не проявлял свойственное Руладу напыщенное высокомерие, не рисовался и не позерствовал. Такие черты, возможно, простительны для военачальника, но Фир придерживался иного стиля управления. Рулад брал нахрапом, Фир – спокойной уверенностью. Трулла тревожило, что характер Рулада стал только хуже.

Я им чужой.

От этой мысли он вздрогнул и замедлил шаг. Как бы не сбиться с пути, не заплутать среди своих же соплеменников.

Нет, это тисте эдур переменились, а я остался прежним.

Войска двигались маршем по южной местности под названием Покос, по заросшим кустарником вырубкам, где когда-то шумел Кричащий лес, через сожженный городок Осадное Место, медленно поднимаясь по Дозорной тропе на вершину Дозорной гряды. Три дня ушло на переход по древним холмам, где почти всю растительность сгрызли дикие козы, пока не показалась Моховая дорога. Свернув на северо-восток, колонна вышла по берегу реки Моховой к городу Ребро, где имелся брод.

Отступавшие летерийские войска полностью разграбили все села еще до подхода императора и его армии. Халл Беддикт не нашел ни одного не разоренного тайника с провиантом и снаряжением. Если бы не помощь теней-призраков, войска тисте эдур было бы нечем кормить, и наступление захлебнулось бы – вариант для Рулада абсолютно неприемлемый. Враг дрогнул. Его следовало добить.

Удинаас вспомнил, как однажды ел копченого угря из реки Моховой во время стоянки торгового корабля в дрешском доке. Вкуснотища, если только не забывать, что волосатую шкурку нужно обсасывать, но ни в коем случае не глотать. Один раб рассказал, что угрей с тех пор переселили в озеро Дреш, дав начало новой породе – рыба стала крупнее и агрессивнее. Оказалось, что угри, выловленные из реки, просто не доживали до зрелого возраста – их пожирали острозубые рыбы-хищники. В озере они не водились. И только когда дети начали исчезать во время купания в озере Дреш, местные сообразили, что виной тому взрослые угри. Пришлось наловить саблезубых рыбин в реке и выпустить их в озеро. Они мутировали, изменив повадки, и стали невероятно прожорливы. Теперь начали пропадать даже взрослые купальщики. Раб, рассказавший историю, со смехом закончил: «Тогда они недолго думая отравили в озере все живое. Теперь ни рыбы половить, ни искупаться».

Из этой истории можно извлечь сразу несколько полезных уроков, подумал Удинаас, если их вообще стоило извлекать из идиотских поступков.

Привал сделали у дороги в дневном переходе от Ребра. Императора одолела неведомая лихорадка. Рулад сдался на попечение лекарей и теперь спал, других новостей Удинаас не слышал. Дело шло к вечеру, солнце расцвечивало поверхность реки в золотисто-алые тона.

Удинаас бродил по речному берегу и время от времени швырял в воду камешки, разрушая позолоту. Он больше не ощущал себя рабом или кабальным. Император приблизил его к себе – у всех на виду и всем на удивление.