Стивен Эриксон - Полночный прилив

Сэрен Педак пожала плечами.

– Мы говорили о нереках. Благородная женщина тисте эдур из племени хиротов благословила их…

– Еще до того, как нас объявили гостями.

Она подняла брови.

– Еще одно прикрытое оскорбление летерийцев? Одобренное самим Ханнаном Мосагом? Халл, думаю, ты превзошел самого себя.

– Думай что хочешь.

Она повернулась.

– Пойду прогуляюсь.

Урут встретила Майен на мосту. О чем бы они ни говорили, разговор вышел короткий и без драмы – по крайней мере, Удинаас со своего места перед большим домом ничего особого не заметил. Пернатая Ведьма, передав сообщение от своей госпожи, последовала за Урут и почтительно ожидала шагах в шести – не так далеко, чтобы совсем ничего не слышать. Потом Урут и Майен пошли бок о бок, рабы двинулись за ними.

Услышав тихий смех, Удинаас напрягся и сгорбился на табурете.

– Тише, Сушеный! – прошептал он.

– Есть области, мертвый раб , – зашептал дух, – где память побеждает забвение и делает давно прошедшие века реальными, как нынешний. Время отступает. Смерть сдается. Иногда, должник Удинаас, такая область приближается.

– Хватит, прошу. Мне не интересны твои тупые загадки…

– Хочешь увидеть то, что вижу я? Прямо сейчас? Послать вуаль Тени, чтобы накрыла твои глаза?

– Не сейчас…

– Поздно .

Перед глазами раба начали разворачиваться картины, тонкие, как паутина; деревня вокруг словно съежилась, побледнела и размылась. Удинаас пригляделся. На месте поляны выросли высоченные деревья, дождь пеленой укрывал взъерошенный мох. Море по левую руку – гораздо ближе – яростно набрасывало серые пенные волны на изрезанный каменный берег, вздымая брызги к небу.

Удинаас вздрогнул от ярости этих волн – и они тут же пропали во тьме; перед глазами раба возникла новая сцена. Море скрылось за горизонтом на западе, и осталась каменная равнина, изрезанная шрамами от ледяных скал. В стылом воздухе повис запах разложения.

Мимо Удинааса пробежали фигуры – то ли одетые в меха, то ли в собственных толстых шкурах, пятнистых, бурых и черных. Тела высоких существ казались непропорционально большими под маленькими головами с массивными челюстями. У одного на тростниковом кукане висели мертвые выдры, другие несли свернутые веревки, сплетенные из травы.

Они молчали, но Удинаас чувствовал, с каким ужасом они вглядывались в северное небо.

Раб прищурился и разглядел, что привлекло их внимание.

Столб черного дыма поднялся над низкими ледяными склонами. Дым приблизился, и Удинаас ощутил злобу, исходящую от великого, невероятного колдовства – эту злобу явно ощущали и высокие мохнатые существа.

Они замерли и тут же побежали дальше – мимо Удинааса…

… и сцена изменилась.

Побитое каменное русло, измельченные валуны, вьющийся туман. Две высокие фигуры тащили третью – женщину, мертвую или без сознания; распущенные коричневые волосы скользили по земле. Удинаас вздрогнул, узнав одну из фигур – слепящие доспехи, подкованные сапоги и серебряный плащ, шлем с забралом. Менандор. Сестра Рассвет . Он хотел бежать – она не могла его не заметить, – но почувствовал, что не в состоянии шевелиться.

И вторую женщину он узнал – по страшным статуям, наполовину погрузившимся в суглинок в лесу вокруг деревни хиротов. Пегая кожа – серая с черным – делала лицо похожим на боевую маску. Кираса из пятнистого железа. Кожаные наручи и поножи с цепями, за спиной развевается длинный плащ из кожи тюленя. Пятнистая, неверная Сестра. Сукул Анхаду .

И он понял, что за женщину они тащили. Сумрак, Шелтата Лор. Любимая дочь Скабандари, защитница тисте эдур.

Две женщины остановились и отпустили слабые руки третьей; та рухнула на землю, как мертвая. Две пары широких, с третьим веком, глаз тисте словно уставились на Удинааса.

Менандор заговорила первая:

– Не ожидала тебя здесь встретить.

Удинаас пытался придумать ответ, но тут мужской голос рядом с ним произнес:

– Что вы с ней сделали?

Повернувшись, раб увидел еще одного тисте – на расстоянии протянутой руки от табурета Удинааса. Ростом выше женщин, закован в белую эмалевую броню, забрызганную кровью и со следами ударов меча. Разбитый шлем привязан справа у пояса. Кожа белая, как кость. На левой щеке ветвистой молнией засохла кровь. Пламя сожгло большую часть волос, красная кожа на макушке потрескалась и кровоточила.

Два длинных меча в ножнах были прикреплены на спине; рукоятки возвышались над плечами.

– Ничего такого, чего она не заслужила, – ответила Менандор.

Вторая женщина оскалилась.

– У нашего дяди были виды на нашу прелестную кузину. Но пришел ли он, когда она визжала, моля о помощи?

Покрытый боевыми шрамами мужчина шагнул мимо раба, глядя на тело Шелтаты Лор.

– Это ужасно. Я хотел бы умыть руки – и отказаться от всего.

– Не выйдет, – сказала Менандор со странным весельем. – Мы все отравлены кровью нашей матери…

Сукул Анхаду повернулась к сестре.

– Ее дочери получили не просто яд! Посмотри на нас! – Она ткнула пальцем в сторону мужчины тисте. – А ты, отец? Эта стерва летит на пернатых крыльях из тьмы другого владения, призывно раздвинув ноги, – не ты ли стал первым в очереди? Чистый Оссерк, первый сын Тьмы и Света… Ты был там, смешав свою кровь с кровью этой шлюхи, – скажи, ты назвал ее сестрой до того, как трахнул, или после?

Если яд в ее словах и оказал какое-то действие, внешне это не проявилось. Тот, кого назвали Оссерк, улыбнулся и посмотрел в сторону.

– Не нужно говорить таким тоном о матери, Сукул. Она ведь умерла, дав тебе жизнь…

– Она умирает, давая жизнь всем нам! – Сукул Анхаду подняла кулак, словно скрутив жгутом воздух. – Умирает и возрождается. Тиам и ее дети. Тиам и ее любовники. Тысяча ее смертей – и ничего не меняется !

Менандор заговорила спокойным тоном:

– И с кем ты спорил, Оссерк?

Оссерк нахмурился.

– С Аномандром. Он победил меня в тот раз. Если подумать, – Оссерк помедлил, – это неудивительно. Оружие гнева часто оказывается сильнее брони разума. Однако я его задержал…

– Чтобы дать Скабандари сбежать? – спросила Менандор. – Зачем? Пусть он родня, но он предатель и убийца.

Оссерк поднял брови в притворном удивлении и посмотрел на лежащую без чувств женщину.

– Допустим, ваша кузина не мертва. Соответственно, и я могу указать, что Скабандари не убил Силкаса Руина…

– Верно, – отрезала Сукул. – Он наказал его похлеще. Если только ты не считаешь, что вечно грызть землю – завидная судьба.

– Успокойся, – вздохнул Оссерк. – Как ты сама часто повторяла, дитя, измена и предательство – любимые черты нашей большой семьи. В любом случае мне здесь больше ничего не нужно. Что вы с ней будете делать?