Станислав Гримайло - Истории Руана [СИ]

"В зависимости от требуемого результата следует выбирать и метод воздействия. Мастерство — побеждается мастерством. Сила — силой…"

Я сплюнул, ругнулся, погрозил кулаком заклинателю и быстро, дабы не было возможности передумать, сплел внутри левой руки руну шара огня, добавил энергии — и открыл пути.

В руке потеплело. Стало горячо. Заклинатель, горестно завыв, неуловимым движением лапищи достал-таки гоблина, отшвырнув его далеко в угол. Махом перепрыгнул через лежащего Свето-Зара, повернулся ко мне — его свело судорогой. Полузверь-получеловек вздохнул, осел на пол и забился в конвульсиях.

Я кинул взгляд на дверь — вместо волосатой когтистой лапы в проломленной дыре безвольно повисла тоненькая, нежно-белая, маленькая ручка.

— Уделали гада, — довольно протянул запыхавшийся коротышка, вытащил из кармана маленький обгорелый кусочек сигары и сунул в зубы. — Эй, отец, живой?

— Хе-хе… Ушастых не возьмешь! Хе-хе… — пропищал старик-гоблин и встал, опираясь на стенку. Вот так дедок…

— Эй, парень, ты как?

— Нормально, — оценил я. — Жарко тут.

Коротышка, не церемонясь, протоптался по Свето-Зару и подошел.

— Плохо дело, — пожевал остаток сигары. — Не серчай, лады?

Что такое магия? Способность управлять миром, подстраивая окружающее под себя, или сам смысл жизни? Я вспомнил руну — получилось. Но создать рисунок — не вышло. Распадается… А что ощущаю? Да ничего. Ни потери, ни грусти. Жарко…

В справочниках, талмудах, записках о жизни — везде пишут: жизнь без магии пуста. Не радует природа, выпивка, посиделки, женщины. Ибо утратив дар волшебства, теряешь не руку там, или палец, теряешь самого себя. Самую дорогую, нет, бесценную часть. Без чего жизнь не мила, без чего и жить не стоит…

Ничего не чувствую. Не могу колдовать — и что? Привык: хожу сам, смотрю — тоже сам. Бриться — да в сто раз проще бритвой, может, даже кинжалом, чем кроновой магией! Собственно, чего волнуюсь. Денек, седмица, месяц — все пройдет…

— Прилег бы, — заметил коротышка, внимательно меня изучая.

— Думаешь?

— Знаю…

Сбоку раздался грохот — я с трудом повернул голову, с хрустом, будто на шарнирах: с окон посыпались кирпичи.

— Жарко…

— Ты присядь. Легче будет, знаешь ли.

Я опустился на пол, посмотрел на левую руку. Ничего, но отчего так жарко внутри?

— Оно, знаешь ли — все важно. Слова старших, бородавки, прыщи и насморк. Только, выбирая, нужно всегда осознавать — а ради чего? Доказать себе, ему, вон тому задохлику, или умному учителю. Возвыситься. Но — стоит ли оно того? Вот в чем вопрос. Не забывай задавать его себе. Всегда.

Мир сузился. Неожиданно я понял, что не вижу больше ничего, кроме присевшего рядом коротышки. Холл, старик-гоблин, Свето-Зар, корчащийся от боли полузверь-получеловек — все исчезло. Лишь я и присевший рядом коротышка. С целой, только раскуренной сигарой вместо огрызка с вьющимся сизым дымком.

Заметив мой взгляд, коротышка ухмыльнулся:

— Магия — или нож? Пистоль — или громила-орк, коему плевать на царапину? Отвар или пиво? Хм. А может, дом? Выбирать только тебе.

— Бывают еще обстоятельства. Крон! Что ж так жарко…

— Да неужели? Ты серьезно? Обстоятельства… Все едино. Их-то вон сколько! А ты — один. Понимаешь?

— Снегу бы…

— Ха! Снегу ему подавай! Обойдешься! Понял! Нет, ты понял! — радостно осклабился коротышка. И я впервые отчетливо разглядел его глаза, скрытые до этого все время в густых зарослях бровей. Ехидный зеленый и серьезный серый. Жарко-то как…

Резко хлопнуло, и я удивленно осмотрелся. И встретился с укоризненным взглядом Свето-Зара.

Сглотнул, и еще раз окинул взглядом окружающее: знакомый зал, картина на стене. Судя по всему, резкий хлопок оторвал пухлого адепта от важного занятия — разглядывания предмета искусства. Полотна с горсткой маленьких фигурок, замерших перед стеной мощного леса…

Я скорчил невинную физиономию:

— Пробрало, а?

— Рука мастера… — восхищенно выдавил адепт.

Хм… Какого, спрашивается, крона! Дежа вю… Но почему я тогда помню крики, пропажу людей, духа, заклинателя, бой… Что за чертовщина, мать троллей, мать гоблинов, коротышек и всея тварей!

Некто, проникнув в комнату через не закрытую нами дверь, приблизился мягкими шагами:

— "Темный лес", — мягко и негромко заговорила женщина, — картина неизвестного мастера из далекой Росси.

Я покосился на подошедшую: обычная пожилая женщина, с испещренными морщинами лицом, светлыми и лучистыми глазами, в коих плещется… понимание. Неужели?.. С трудом вспомнил, что говорил. Где? Во сне? Или в галлюцинации…

— Красиво! — признал я. — Луг, небо — как реальные. А ребятишки — будто живые. Кажется — протянешь руку и прикоснешься к высокой траве, сорвешь цветок. Прямо как реальность. Будто я там был. Вызывает недоумение только лес. К чему он? Было бы лучше несколько по-иному. Большая светлая комната, запертые люди…

— А вы что скажете, молодой человек? — повернулась женщина к Свето-Зару.

Пухлый адепт с трудом оторвал взгляд от картины и, похоже, только сейчас заметил присутствие рядом незнакомого человека.

— Испытание… — значительно выдохнул Свето-Зар. — Лес надежд, проклятий, силы и слабости, жизни и смерти.

— По-твоему они обязательно в него попрутся? — уточнил я.

— Всенепременно! Ибо нет другого пути, как победить свои страхи и слабости, понять жизнь, признать смерть и найти себя!

— А вы как считаете? — не удивившись пылкой речи Свето-Зара, обратился к неожиданной собеседнице.

— Вы думаете, что картина — просто удачная зарисовка. Ваш спутник видит нереализованные мечты и желания. Из-за воображаемых страхов и надуманной слабости.

— А вы?

— Я вижу цель, — улыбнулась пожилая дама.

— Цель?

— Путь к ней. Темный лес, символизирующий множество проблем, исканий, сбитых в кровь рук и ног. Детские фигуры — истинный возраст искателей смысла своего существования. Они вместе, но, в то же время, порознь — готовы помогать друг другу, но идут каждый к своей цели. Простые одежды, минимум вещей, отсутствие сторонних зрителей намекает, что…

— … каждый должен пройти испытание сам, — легко закончил прерванную фразу. — Но, я не соглашусь: ориентиров-то цели нет! Значительно проще провести испытание несколько по-другому. Запереть страждущих, так сказать, спустить на них некую тварь — и пусть справляются!

— Он был великим, — мягко произнесла женщина. — Тысячи лет прошли, а наследие все так же бессмертно. Каждый, кто видит картину — понимает. Не в этом ли истинное мастерство? Показать честолюбивому человеку, сильному орку, смелому гному, находчивому гоблину — настоящую ценность их пути. Единственного и неповторимого. А цели… Целей множество. Но темный лес — он один.