Станислав Гримайло - Истории Руана [СИ]

Собеседник Крушивца, представительный гремлин в отличном костюме и очках с позолоченной оправой, скривился и заскрипел зубами от злости. Однако, почтенный джентльмен забыл об одной мелкой детали — солидной сигаре. Дорогая эльфийская игрушка (мягкий обволакивающий запах и вязь идеальных письмен на поверхности прямо вопиют) не выдержала неожиданного нападения и свалилась сначала на округлый животик гремлина, обтянутый белоснежной тканью шелковой рубашки, перекатилась и ухнула на диван.

Гремлин выплюнул остаток сигары и зло вякнул:

— Ты пройдоха каких свет не видывал!

— Полноте, мой друг, — важно ответствовал Эрз Мы. — Вы в плену заблуждений об исключительной способности вашей расы заговаривать зубы всем подряд на…

— Сие не заблуждение! Сие факт, доказанный дюжиной великих академий!

— Ола-ла… Дожился… Почтенный гремлин, неофициальный глава солидного роду, вещает мне… хи-хи… о факте… факте! О всенепременнейшем… вседоказующим… всевернейшим… — захихикал Крушивец.

Гремлин обиженно надулся.

— Ну немного приврал. С кем не бывает.

— Обратите внимание, молодой человек! Гремлин! Признался! В обмане?! О, сегодня поистине великий! Великолепный! Неизменно удачный день!

Гремлин попытался что-то сказать, но мигом скис под ехидным взглядом Крушивца. Смущенно пролепетал о скорой богатой поляне и испарился. Тихо и застенчиво, без набивших оскомину звуковых эффектов.

— Жестко вы с ним.

— Когда мужчина голоден — шутки опасней острой стали, — строго начал Крушивец. Впрочем, такого тона хватило лишь на одну короткую фразу, и дальше Эрз Мы продолжил привычно-насмешливо:

— Старый хитрец решил оставить нас… ола-ла!.. без отменнейшего завтрака, обеда, и, вы представляете… А? Только подумайте! Без сладкого и ужина! Так что — пусть его. Нечего жадничать.

— Вы в курсе — что вчера произошло? — перевел я тему разговора.

— Как обычно, — отмахнулся лапкой Эрз Мы.

Пакет с посудой, отчего-то слегка сдвинувшийся, исчез. И почти сразу огромный стол в ложе, с приютившимся на само краю одиноким пустым графином, превратился в райский лабиринт: кувшинчики, мисочки, кастрюльки, тарелочки, подносы… От ринувшихся от еды запахов моментально проснулся желудок и запросил, даже затребовал, немедленно отставить глупости. "Жрать пора, а не разговоры разговаривать!"

— Что обычно? — я с трудом справился с отчаянно заверещавшим организмом. Совсем недавно завтракал же!

— Все проблемы возникают по вине трех "ж", — Крушивец придвинул к себе огромный судок и жестом фокусника повязал на шею салфетку. Специальным полотенцем застелил колени. Порывшись в тарелке с орудиями для еды, выудил парочку странных инструментов: благородного вида "пассатижи" и банальный молоток-топорик. Приглядевшись внимательней, я понял: не смотря на скромную внешность, у знакомого для каждого пацана инструмента есть и парочка отличий: изогнутые крючья в начале и острые режущие кромки у рукояти.

— Видите ли, мистер Россеневский, даже когда все хорошо — найдутся недовольные. И движущим мотивом будет одно из трех "ж". — Эрз Мы снял крышку с судка. Показалась мутная жижа, с плавающей на поверхности зеленью. Крушивец засунул "пассатижи" внутрь и быстро вытащил улов: нечто длинное, широкое и округлое, будто бы в панцире, от души дергающее бессчетным числом суставчатых лапок, часть из которых заканчивается клешнями, а часть — коготками. Эрз Мы ничуть не смутился живой еды — кинул на стол и от души стукнул молотком пару раз.

"Обед" приподнялся на мельтешащих лапках и получил еще пяток ударов. Распластался на столе.

— Жажда, жадность, женщины, — задумчиво пробурчал Эрз Мы. Снова пошарил по столу и выудил самую натуральную пилу. С противным скрежетом стал елозить по "обеду".

— По вам легко понять, что вы, молодой человек, еще не пробовали один из ярчайших деликатесов Свободного! Ола-ла!

— Это чего? — я с трудом сдержал рвотный позыв. Странно — вид крови не пугает, трупы по ночам не снятся, а от этой твари, съедаемой на обед, так и тянет опорожнить желудок.

— Вошшь! — провозгласил Эрз Мы и взмахнул "пассатижами", отчего мутные зеленые капли разлетелись по всему столу.

— Вошь?!

— Вошшь! — не согласился Крушивец.

Наполовину распиленная несчастная животина попыталась дать деру. Но кругленький любитель деликатесов не сплоховал — широко размахнулся и так ударил молотком, что загодя повязанная на шее салфетка сменила белоснежный цвет на мутно-зеленый.

— Мммм… правильно приготовлена… отменно… великолепно… божественно! Хороший повар у господина Гзмаилиурхта, отличный!

Я сглотнул и понял: быть мне пока без обеда.

Эрз Мы нажал на пилу, не забывая обхаживать вошшь систематическими ударами. Через минуту, удовлетворенно осмотрев распиленную почти напополам животину, достал широкий нож и вогнал внутрь.

Во мне что-то екнуло.

Крушивец активно повертел нож внутри, после чего погрузил туда пассатижи и, заметно напрягшись, вырвал здоровенный кусок светло-зеленого мяса. Воздел добычу над головой, дав мне возможность разглядеть в деталях, что кусок мяса сокращается даже в "пассатижах"!

— Не желаете попробовать?

И тут я окончательно понял: быть мне сегодня и без завтрака.

Жизнь — непредсказуема. Сегодня ты уверен: завтра будет новый день. Проходят сутки и понимаешь — а нет ничего нового. Все тоже самое, только на календаре другое число, чуть-чуть сложнее вставать, быстрее копится усталость. А там, уже не за горами, ноющие поутру суставы, слепнущие глаза, одышка и весь букет ранней, по-твоему, и совершенно состоятельной, по меркам времени, старости. И ты вспоминаешь, прокручиваешь в памяти день за днем, и вдруг приходишь к мысли — как так?! Была всего сотня эпизодов радости, и столько же — грусти. Дюжина чудесных мгновений, неделя непподельного горя, и тысячи, тысячи однообразных, ничем не скрашенных, скучных дней. Увитых лишь легким налетом надежды: завтра будет новый день. "А каким в нем будешь ты?" — почему-то все забывают спросить…

— Все люди — проходимцы! — зло рявкнул господина Гзмаилиурхт, предусмотрительно отложивший сигару перед проведением эксперимента.

Зачем было спорить? Известно же — когда на кону стоит целый судок божественно великолепного, вкуснейшего деликатеса, приготовленного истинным мастером своего дела, любые заигрывания беспочвенны и проигрышны по своей сути. "Правильную вошшь одним ударом не обездвижить!" — две минуты назад утверждал упрямый гремлин. Ха! Переворачиваешь оглушающий инструмент, слегка выгибаешь кисть — вуаля! Вошшь, пришпиленная к столу, как ни дергайся, никуда уже не денется.