Дариуш Ришард - Записки судового врача [СИ]

— Ты тоже совсем не изменился! — радостно воскликнул брюнет, восприняв все выше сказанное как комплимент. Судя по всему, он был еще и немножко навеселе, но общее благодушие было не последствием опьянения, а обычной чертой его характера. — Ларри!.. — нарушая всю драматичность момента, он обнял товарища крепко, как давно потерянного и вновь обретенного брата, не давая ему уйти, и с легкостью оторвал его от пола, ведь сам был его на голову выше. — Да ты, что ль, подрос? В последний раз, когда я тебя видел, в тебе было футов пять с половиной, от силы…

— Сам ты «штольподрос»… — проворчал рыжий, но его живое, открытое лицо уже никак не хотело изображать возмущение, а наоборот, расплылось в широкой улыбке. Пауль всегда был шалопаем. Но он был беззлобным и таким славно-обаятельным, что обижаться на него подолгу было просто физически невозможно. — Ладно уж, может, теперь расскажешь, чем ты меня хотел сегодня облагодетельствовать?

Пауль усадил Ларри обратно на стул, а сам разместился напротив и, не утруждая себя лишними церемониями, взял кружку своего приятеля, отхлебнул ее содержимое и погонял за щекой с видом заправского дегустатора. На долю секунды его приятное, гладко выбритое лицо скривилось в сосредоточенной гримасе и тут же прояснилось.

— О, это как раз то, что мне нужно!.. — весело пробормотал он, окончательно конфискуя это противное пойло лишь для того… чтобы сполоснуть в нем руки. — Исключительная мерзость тут забадяжена… — говорил он, по очереди сливая эту еле тепленькую «водичку» сначала на одну руку, а затем на другую, причем прямо над полом. — А ты, я так понимаю, хочешь чаю? — обратился он к Лауритцу с неподдельным сочувствием во всем своем виде и тоне. И это был даже не вопрос, а скорее утверждение, не терпящее возражений. Поэтому Паоляйн и незамедлительно сделал заказ, не дожидаясь того, пока приятель подаст голос. Ведь вне зависимости от того, каким оказался бы его ответ на словах, на деле хорошо знакомый ему Лауритц никогда в жизни не отказывался от доброй чашечки чаю.

— С сахаром?.. — робко переспросил рыжий.

— Конечно, с сахаром! — обрадовался Пауль. — Да с самым большим куском сахара, который ты только пожелаешь… А ты, кстати, сегодня уже обедал?.. Потому что в этом заведении я никому бы не посоветовал есть ничего… кроме как пить. Ну ладно, мы-то врачи, но все равно лишний раз лучше не рисковать…

Молодая женщина в переднике поднесла к столу чайник, чашку и сахарницу для Лауритца, а также бутылку вина и стакан для его щедрого спутника. После чего джентльмены смогли спокойно побеседовать с глазу на глаз, вспомнить былые годы и с ноткой превосходства помянуть бывших однокашников, большинство которых так и не нюхнули как следует жизни и никогда не высунули носа дальше границ родного города. Молодые люди успели обсудить работу, сезонные изменения погоды над акваторией, моду на шляпы и еще множество вещей, о которых у них не было возможности как следует поговорить целых полдесятка лет…

— Вообще-то это как бы секрет… — Паоляйн, наконец, поведал доверительным тоном о сути дела, — насколько вообще возможно сохранить секрет, прибывший из порта. Эту работу изначально предлагали мне, но мне такого добра и даром не надо — мне и на суше хорошо живется. Если помнишь, я все еще семейным доктором у начальника таможенной службы, а его женушка очень меня любит… в смысле, печется о своем здоровье и о родне. Зато я сразу вспомнил, что есть такой замечательный парень Ларри, который уже вполне успешно служил судовым врачом, а сейчас, бедненький, сидит без работы, голодает, чуть ли не на помойках питается вместе с бродячими котиками… Так вот, в общем, я сразу подумал о тебе, как о старом друге, и решил, что тебе это предложение окажется очень кстати. Я не ошибся?

— О, ты даже не представляешь, как это все кстати!.. Ты не прогадал. А что за работа, расскажи поподробнее, что за судно?

— Да ничего особенного. Ничего такого, к чему бы ты уже не был привычен… Вчера ночью в порт зашел флейт «Золотая сколопендра», судно торговое, в море уже лет, как минимум… ну, в общем, не первый год. С хорошей репутацией… Простоит здесь еще двое суток, не больше. «Золотая сколопендра», запомнил? Повтори! А то перепутаешь мне еще тут, и мне будет за тебя стыдно…

— «Золотая сколопендра». Я не забуду и не перепутаю. А что насчет капитана?..

— Капитан Гайде. Фамилия такая. Да капитана, походу, петух жареный в одно место клюнул, не иначе… А то как еще объяснить тот факт, что им немедленно, прямо не сходя с трапа потребовался медик, да не абы какой, а с хорошей квалификацией. Вынь да положь им судового врача с букетом красных перьев, ха!..

Далее уже порядком захмелевший Пауль пустился в глубокомысленные рассуждения, и приходилось поднапрячься, чтобы выуживать из его непрекращающихся россказней обрывки действительно важной и полезной информации.

— Это все, конечно, хорошо… Но я боюсь, что у меня опять ничего не получится.

— Да ты не смей такого даже думать, не то что говорить! Вот бы оштрафовать тебя сейчас, по-хорошему, за сглаз… Не дрейфь, Ларри, и все получится лучшим образом. Только ты же сам смотри, не оплошай! Приведи себя в товарный вид — оденься там поопрятней, я знаю, ты ведь это умеешь. Причешись, умойся, как следует… Кстати, у тебя тут что-то к подбородку прилипло… а, да это ты бородку отрастил! — Пауль заливисто расхохотался над собственной шуткой. — Я бы на твоем месте и ее сбрил…

Вечер подошел к своему логическому завершению, когда Лауритцу пришлось провожать своего развеселого и гораздо менее трезвого коллегу домой. А Паоляйн все расписывал ему фантастические перспективы будущей карьеры и твердил название корабля, чтобы товарищ его ни в коем случае не забыл и не перепутал, до тех пор, пока сам не перестал выговаривать слово «сколопендра»…

Утром следующего дня Лауритц Траинен был при полном параде — весь вычищен, отутюжен и застегнут на все пуговицы… разве что, свои усики-перышки и рыжую бородку так и не сбрил, эта растительность на лице была им нежно любима и лелеялась с такой заботой, как пеларгонии на бабушкином подоконнике. Одним словом, был он сегодня блестящ и безупречен, практически как часовое стеклышко. Встречают же, как известно, по одежке… а вот провожали Лауритца в последнее время гораздо быстрее и чаще, чем ему бы того хотелось… Каким боком сегодня к нему повернется затейница-Судьба, лекарь не знал, но сделать все от него зависящее должен был, чтобы не упустить ценный шанс из-за какой-нибудь досадной мелочи.

Хоть к внешнему виду тут придраться не получится… будем надеяться. Окружающие, вообще, единогласно соглашались с тем, что Ларри невероятно симпатичен… Правда, было это лишь тогда, пока он пребывал в детском возрасте и умилял всех своими медными кудряшками и ямочками на щеках. А вот когда он вырос… Ну, «вырос» — это громко сказано, скорее, просто «подрос». Рост у доктора Лауритца — как раз то самое «чуть ниже среднего», над которым уже можно начинать бессовестно посмеиваться. Как бы то ни было, все мыслимые недостатки во внешности компенсировались обезоруживающе добрыми глазами. А главным достоинством в его внешности, по его собственному скромному мнению, являлись густые темно-рыжие кудри. В тех землях, откуда Траинен родом, рыжие волосы считаются признанным эталоном красоты, отображенным в работах художников и воспетым поэтами. Так уж повелось, что за брюнетами там закрепился образ людей темпераментных и страстных, шатены всех оттенков распространены шире всего и должны представлять собой «золотую середину», рыжие — красавцы и красавицы, обладатели удачи и многочисленных талантов, а светловолосые… Светловолосые люди — скорее исключение, чем правило, они встречаются настолько редко, чтобы приписывать им сверхъестественные способности. Впрочем, Трехдержавная Академия, специализирующаяся на оккультных науках, склонна отрицать подобные предрассудки, в противном случае среди ее студентов подавляющее большинство было бы блондинами…