Светлана Васильева - Йормунганд (СИ)

Вечера остатки отряда коротали в таверне. Пиво подавали отвратительное, а вино и того хуже, но солдатам глянулись местные девки, так что время проходило весело. Йормунганд разговаривал с торговцами, живо интересуясь новостями. Гарриетт тоже расспрашивал тех, что ехали от самой Гардарики, узнавая их по грузам шкурок мелкого зверька с удивительно шелковой нежной шерсткой. Стоили такие шкурки неимоверно дорого и водились, по словам Гарриетта, только в Гардарике, да и то не везде.

— Хорошо бы вернуться до зимы, — сказал он как-то Гарриетту. — Не хочется застрять здесь зимой.

— Ага, — отозвался Гарриетт. В последние дни он стал молчалив и раздражителен. Все дальше забирался в лес в поисках Турха или чудища. Но, похоже, ему тоже не нравилась ни деревня, ни жители, ни староста.

— Как только заполучим чью-нибудь голову, — ответил Гарриетт, заметив, что Йормунганд ожидает ответа, — сразу вернемся. Хоть зимой, хоть не зимой.

— Чью-нибудь? — криво усмехнулся Йормунганд.

— Хоть старосты, — сказал Гарриетт. — Никогда не поверю, что он не в курсе здешних дел и не покрывает лесных воителей.

— Лучники были слишком плохо одеты для тех, кто регулярно промышляет разбоем. Скорее вышли на промысел от голода.

— Или им не доставалось при разделе добычи. Мелкие сошки, — сказал Гарриетт. — Староста ждет не дождется, когда мы уедем. Даже предлагал сочинить письмо, что мы тут очень помогли и все такое. Ясно же, что он за всем стоит. Скрутить и допросить!

— Так нельзя. Деревенские просто перебьют нас за самоуправство.

Гарриетт недовольно поморщился.

— А ты можешь как-нибудь магией поискать чудище? — спросил он. — Ты же колдун.

Йормунганд спрятал руку в потайной карман плаща, зажмурился, сосредотачиваясь. Когда он вынул руку и развернул ладонь, на ней лежал кусочек круглой отшлифованной кости. Гарриетт с любопытством уставился за зигзагообразный знак.

— Что значит? — спросил он.

— Нет ничего невозможного, — сказал Йормунганд. — Совсем ничего.

Йормунганд подбросил руну и ловко поймал ее, снова спрятал в потайной карман. Косточка глухо стукнулась о другие руны.

— Хорошо, — Йормунганд улыбался. — Я опоясал всю деревню рунами поиска, так что никто не шелохнется без моего ведома.

Гарриетт при этих словах приподнял брови.

— Ты и такое умеешь?

Йормунганд откинулся к стене. Посетители таверны шумели. Музыкант выводил писклявые трели на дудке, черноволосая девчонка танцевала, тряся бедрами и крутя попкой. На лице ее сохранялось выражение полнейшего безразличия.

— Я устал, — сказал он Гарриетту. — Сначала я предполагал, что поездка в Уллаильм развлечет меня, что я всего лишь соскучился по скитаниям и дороге.

Гарриетт взял кружку с медовухой и усмехнулся.

— Не соскучился, — сказал Йормунганд. — Мне нехорошо здесь. Я не могу спать, кусок не лезет в горло. Девки кажутся уродинами. И не чувствую, чтобы здесь… что-то было.

— Ты перетрудился, — сказал Гарриетт. — Или проклят. Знаешь как бывает, косой взгляд и…

— Может быть мы уже нашли что искали? Мы оба видели Турха вблизи. Он человек, но вполне может обернуться чудовищем. С людьми подобное происходит слишком часто. Вся деревня заражена подлой болезнью, что разъедает души. Бедность, самоуправство…

Гарриетт поставил кружку обратно, едва пригубив. Девчонка взмахнула юбками, вызвав одобрительный мужской гул.

— То есть староста ни при чем?

— У него могут быть свои дела, которым мы мешаем, а вот разбойники вполне подходят на роль чудовища.

— Я Турха не видел, — признался Гарриетт. — Даже не знал его имени, пока ты не сказал. Он рубился с Ингемаром.

— Люди, забывшие Богиню, отдают свои сердца и души темным силам, обращаются и становятся проклятыми существами.

— Будешь подозревать в оборотничестве каждого жителя деревни?

— Сам подумай, — сказал Йормунганд. — Гарриетт, местные не верят в Луноликую, хотя земли Ингви практически впритык к этим, нет ни одного ее последователя. Но я не видел ни огненных капищ, ни алтарей, ничего, что указывало бы на глубокую веру во что-то еще. Только не говори, что в Уллаильме живут люди не нуждающиеся в покровительстве.

— Ты думаешь, я знаю все на свете? Везде бывал, все видел?

— Ну а вдруг? — Йормунганд зябко поежился. Достал из кармана мелкую монетку и бросил на пол перед девочкой. Она улыбнулась, сверкнув рядом ровных зубов.

— В долине Уллаильм издавна поклоняются ящерам, — сказал Гарриетт.

— Ящерам?! — Йормунганд аж выпрямился.

— Не ори, — Гарриетт пододвинул ему медовуху. — Очень большим ящерам. Говорят, они вроде как духи-хранители этих мест.

— А, — Йормунганд снова расслабился, — духи-хранители.

— Угу. Здесь верят в огромного мудрого ящера, который живет в озере, круглом как блюдце и прозрачном как слеза.

— А по берегам скачут оленята и поют птички, — пробормотал Йормунганд.

— Да ты как будто побывал там, — рассмеялся Гарриетт. — И вот этот ящер живет там, но показывается лишь избранным, хранит эту землю и выполянет работу так хорошо, что последователей других культов тут просто нет. Кроме нас с тобой, да проезжих торговцев.

— А ты не находил то озеро в лесу? Ты же под каждый куст заглянул.

— Нет. С озером еще одна закавыка. Оно есть, но и как бы нет. Ты можешь увидеть его на пороге своего дома, или на поляне в лесу, либо не встретить никогда, сколько не ищи.

— Ого, — сказал Йормунганд. — Больше похоже на сказку. И местные верят?

— Верят. Видел на крышах домов изображения ящерок? Это символ духа-хранителя. Искусно сделано, кстати. Хочу привезти домой дюжину.

— Ящерицы, — Йормунганд фыркнул. — Как можно додуматься поклоняться ящерицам?

— Ящеру, — сказал Гарриетт. — Строго говоря, это одна ящерица, но большая. Или змея, но больше похоже на ящерицу.

— А у нее… него есть имя?

Гарриетт пожал плечами.

Йормунганд отхлебнул медовухи и поморщился. Он снова обрезал волосы и брился каждое утро, заставляя Ругера греть ему воду ни свет ни заря. Нигде не появлялся без синего плаща, кроме как за трапезой в доме у хозяина. Йормунганд похудел и осунулся. Под глазами залегли тени, и даже нос, казалось, заострился.

Гарриетт же напротив, взбодрился, развлекался охотой и ставил ловушки для дичи покрупнее — Турха и его оставшихся в живых товарищей. Похоже, он собирался оставаться в Уллаильме так долго, как только можно, пока не выловит и не отрубит голову каждому, кто помогает ребятам из леса. Вдали от Эдегора и княжеской жены он снова почувствовал себя хозяином жизни.

Чудовище и не думало о себе напоминать.

— Хочешь съездить со мной на охоту? — спросил Гарриетт. — Здесь водятся волки и лисы.

— Тигры и медведи? — улыбнулся Йормунганд. Его уже клонило в сон, так что он пытался уткнуться в воротник плаща.