Светлана Васильева - Йормунганд (СИ)

— Ты опоздал, — сказал Эдегор Лодуру вместо приветствия.

— И тебе не хворать, — ответил Лодур. — Я опоздал лет на двадцать.

— Твой сын…

— Князь, все это время он был под твоей опекой и это я должен спрашивать с тебя. Но не буду, потому как я человек великодушный и зла не держу.

Князь лишь чуть сдвинул брови. Годы как будто миновали Лодура стороной. Все такой же бодрый, со смешинками в зеленых глазах. Волосы уже тронула седина, но полностью потушить рыжий огонь ей не удалось. Лодур не отличался ростом, зато мог похвалиться крепостью и уверенно стоял на ногах. Бордовый плащ он завязывал на ирмунсульский манер.

В лицо Лодура было тяжело смотреть. Его избороздили морщины, но они терялись между мелкими многочисленными шрамами, что принесли Лодуру его выходки в молодости. И все равно он нравился женщинам за ту жизненную силу, что чувствовалась в нем.

— Мне всегда казалось, — сказал Эдегор, — что твой сын похож на тебя. Был похож. А теперь уже и не уверен.

— Недостаточно рыжий? — сказал Лодур.

— Рыжий как надо, — сказал Эдегор, — был. Он умер, ты знаешь?

— Мне сказал Стаккард. Что это он бродит посреди пепелища с потерянным видом?

Эдегор пожал плечами:

— У него и спрашивай. А я спрошу у тебя — чем обязан твоему визиту? Вчера у нас был пир, а сегодня тризна. На что рассчитывал попасть?

Лодур почесал под бородой.

— Я сочувствую твоему горю, — сказал он, — но твои дети отомщены, а винить в смерти моего сына мне некого.

Он поглядел в сторону, закусив губу.

— Я хочу получить что-нибудь в память о нем, — сказал Лодур. — Где он жил?

— Слуги проводят тебя до его апартаментов, — сказал князь, — возьми что захочешь и уходи.

— Лодур, — окликнул Эдегор. — Неужели ты явился повидаться с сыном? После всех лет?

— Старею, — сказал Лодур.

Лаборатория встретила его тусклыми отблесками стеклянных реторт. На столе скопилась пыль, на лежанке покоилась недочитанная книга. Синий дорожный плащ висел в углу, казалось, будто человек стоит в полумраке. Полы плаща чуть шевельнулись от сквозняка, качнулась шляпа.

Там и тут валялись безделушки, присмотревшись, Лодур узнал изображения Богини из разных земель. На столе из открытого мешочка высыпались вырезанные из кости руны. Лодур протянул руку, собрал их одну за одной. Костяные руны стукались друг о друга с приятным глухим звуком. Лодур потряс мешочек и выудил одну руну наугад.

Он не был таким знатоком, как Альфедр, и понял лишь, что руна сулит ему дорогу. Ничего нового.

В дверь тихонько постучали. Лодур не ответил и стук повторился.

— Хозяина здесь нет, — негромко сказал Лодур. — Лишь я.

В дверь заглянула девушка, светлые косы ее растрепались и лежали в беспорядке. Лицо опухло от слез. Черное шерстяное платье едва закрывало лодыжки и обтягивало грудь, придавая скорбному виду странную непристойность. Девушка сдвинув брови, глядела на него и не спешила назваться.

— Лодур, — сказал мужчина, — отец Йормунганда. А вы, госпожа?

— Элоди, дочь Эдегора, — ответила она не опуская глаз. — Йормунганд очень на вас похож. Был, — добавила она, чуть дрогнув.

— Мне все об этом говорят, — Лодур не сдержал скупой улыбки, и Элоди уставилась на него приоткрыв рот.

— А вы хорошо его знали, сударыня?

— Не так хорошо, как хотела бы.

— Но все-таки лучше, чем я. У него были друзья?

Элоди в раздумье поднесла к губам пальчик.

— Цверг погиб вместе с ним, чему все мы рады. Гарриетт сгинул. Ммм, может быть та, — она поморщилась, — тварь в перьях.

— Тварь в перьях? — переспросил Лодур.

Элоди сделала неопределенный жест.

— Он ходил к потаскушке в городе, в течение нескольких лет. Она слабоумная и рядится в перья.

Она нехорошо усмехнулась, но тут же прикрыла рот рукой.

— Спасибо, сударыня, — сказал Лодур и протянул девушке руку. Элоди чопорно протянула свою. Ручка у нее оказалась холодная, с тонкими пальчиками и нервной голубоватой жилкой. Лодур подержал ее пару мгновений, быстро коснулся губами и отпустил. Элоди кивнула и все так же холодно произнесла:

— Вы уже закончили свои дела здесь? Я оставляла Йормуну… Йормунганду кое-что из своих вещей и теперь хочу забрать их. Слуги слишком быстро все разворовывают.

— Закончил, — Лодур еще раз поклонился и вышел. Он замер рядом с дверью, прислушиваясь. Вскоре задались всхлипывания и шум разбиваемых реторт. Истинная дочь князя, с грустью подумал он.

Раннвейг он встретил на верхней лестнице. Она посмотрела на его лиловый ирмунсульский плащ, но ничего не сказала. И вовсе не узнала его. Лодур на всякий случай поклонился.

— Айе! — сказал он низким приятным голосом, каким говорил с женщинами.

Раннвейг кивнула. В лице ее не было не кровинки и она тяжело опиралась на перила, рассеяно поглядывая вниз. Недалеко от Раннвейг стояла, переминаясь с ноги на ногу, дородная служанка, такая, что хребет коню перешибет.

— Я не видела вас на пиру, — услышал Лодур голос Раннвейг, как будто она была погружена в дремоту и на секунду открыла глаза.

— Я опоздал. Только что прибыл. Ужасное несчастье, — сказал он имея в виду разрушенную башню.

Раннвейг кивнула,

— Я догадывалась, — сказала она, — только не хотела верить. Бедные мои дети.

Лодур не понял ее фразы, но на всякий случай сделал скорбное лицо.

— Я потерял сына, — сказал он.

Раннвейг пожала плечами.

— Для мужчин это легко, — были и не были. — Мой муж всю ночь напролет заливал горе вином. А я не могла уснуть и все думала, думала. Как мало мы властны над судьбой, даже Богиня не может отвратить беды, будто ей потребны наши страдания.

Лодур взглянул на служанку, та ответила ему тяжелым безразличным взглядом.

— Йормун не верил в Богиню. Делал вид, что верит, но на самом деле нет. Поэтому его сердце оказалось таким черным, или что-то другое сломило его? Он мне нравился, но я знала, что не могу ему доверять, — продолжила говорить Раннвейг.

Лодур постарался вникнуть в смысл ее монотонной речи, чтобы сказать хоть слово утешения, но, похоже, Раннвейг уже забыла о его присутствии и говорила сама с собой.

В городе жизнь шла своим чередом. Накрапывал дождь, холодный ветерок шевелил вывешенные ради праздника разноцветные флажки на улицах, волочил мусор по дороге. Лодур ехал на любимом боевом коне ирмунсульских кровей, что объездил когда-то во дворе своей второй жены — Ангаборды. Йормунганд, старший из его сыновей, умер. Лодур вспоминал его рыжие вихры и зеленые большие глаза, так похожие на его, и представлял, как принесет Ангаборде скорбную весть и как подожмет она тонкие губы. И во взгляде ее будет — ты виноват. Но, конечно, не ничего он ей не принесет, весть разлетится сама собой, а его бывшая жена его и на порог не пустит. Теперь у нее новая жизнь, новые дети. Те, что родила она от него, разлетелись, вобрав от него самую его суть, поделив ее на троих. Фенриру — сила и воля. В одиночку он смог пережить предательство ближайшего друга, бороться, уйти в изгнание и даже там оставаться опасным. Хель — амбиции, и она сделала больше чем отец, стала правительницей обширных земель, которыми правит твердой рукой. И лишь Йормунганд, унаследовавший ум и талант, сгинул в далеких землях, останки его развеет такой же холодный ветерок.