Юлия Остапенко - Тебе держать ответ

— Я не о постоянной работе, — сказал он, придержав уже отвернувшегося трактирщика за рукав. — Просто что-нибудь, чем я мог бы отработать ужин и кров на одну ночь. Я могу носить воду и хворост, мыть котлы, ухаживать за лошадьми и…

— Как же, пущу я тебя к лошадям, — хмыкнул трактирщик и снова смерил его взглядом, уже чуть более внимательным и чуть менее враждебным. — Разве что навоз выгребать.

Он умолк, глядя Адриану в лицо. Это было не дурной шуткой, а предложением. Единственным, которое хозяин был согласен сделать подозрительному оборванцу, приставшему к нему во дворе в сумерках.

Адриан Эвентри, сын и брат лорда, сглотнул и кивнул, надеясь, что отец не видит его из чертога Гилас. А если и видит — то ненавидит не очень сильно. Но он ничего не мог поделать. Он ужасно, ужасно хотел есть.

Трактирщик, видимо, понял это — угадывать чужие нужды было его профессиональным навыком. Ему хватило великодушия накормить Адриана прежде, чем отправлять на работу. Горячая каша и похлёбка с отрубями показались Адриану самыми вкусными яствами, какие он только пробовал. Едва дождавшись, пока он утрёт губы и отодвинет миску, хозяин кликнул конюха — того самого парня, которого ругал во дворе. Адриану вручили тяжёлую тупую лопату и указали, что и куда сгребать.

Это было унизительно. Однако не унизительнее, чем выпалывание сорняков в огороде у Тома. И уж всяко не унизительнее, чем лежать носом в землю, чувствуя ласковые прикосновения ремня, охаживающего зад.

Привык он довольно быстро. Почти на каждом дворе, куда он заходил, для него находилась работа: то наколоть дров, то перетащить поклажу, то сбегать с пустяковым поручением к соседу за полторы лиги и сегодня же вернуться с ответом. Иногда это были трактиры, иногда хутора; последние нравились Адриану больше — сострадательные хозяйки часто давали с собой что-нибудь на дорожку, а одна даже подарила старые мужнины рукавицы, латаные-перелатаные, с торчащими из-под заплат ободранными нитками. Адриан поблагодарил так сердечно, как не благодарил никого и никогда, и тогда женщина схватила его за плечи и жарко поцеловала в губы. А потом шепнула: «Иди, иди», — и толкнула в спину, боязливо озираясь на дверь — не глядел ли муж.

На одном постоялом дворе, где Адриану за ужин и кров велели выскоблить песком полы, он не сразу заметил, что за ним наблюдает какая-то дородная, богато одетая дама. Сперва он испугался, что она узнала его, и нарочно стал прятать взгляд, делая вид, что его тут вовсе нет. Дама путешествовала в крытых носилках в сопровождении двух дюжих молодцев с бандитскими мордами — вряд ли леди, скорее купчиха или содержанка какого-нибудь ростовщика. Адриан успешно избегал прямого столкновения с ней весь вечер. Но когда он кончил наконец работу и с наслаждением растянулся возле камина, упоённо поглощая похлёбку и заедая её хлебом со шкварками, кто-то сгрёб его за шиворот.

Ощущение было слишком знакомым, а память о нём — слишком недавней, и Адриан инстинктивно перебрал ногами, собираясь дать дёру.

— Не ершись, — коротко пробасили над его головой — и швырнули на скамью, прямо напротив дородной дамы.

— Не надо грубости, Рон, — сказала она низким грудным голосом. Её бархатистые чёрные глаза смотрели на Адриана пристально, но не с подозрением, к которому он успел привыкнуть, а, скорее, оценивающе. Наёмник отодвинулся, перестав отравлять воздух вокруг Адриана перегаром. Женщина наклонилась вперёд, и её объёмистая грудь волнующе колыхнулась в глубоком вырезе платья.

— Ты, я вижу, работаешь за еду, юноша. Тебя постигло несчастье? Ты не похож на нищего. Я могла бы помочь тебе деньгами, если в них есть нужда. Идём со мной наверх, ты увидишь, сколь много способна сделать зрелая и сострадательная женщина для бедного мальчика, очутившегося в беде…

Знакомство с Элжероном навек отучило Адриана полагаться на зрелых и сострадательных людей, которые встречаются на пути бедных мальчиков, очутившихся в беде. Он был рад, что успел поесть и отдохнуть — это позволило ему резко подняться и, поблагодарив сиятельную леди за её милость, как можно скорее покинуть трактир. Ему уже приходилось овладевать женщиной ради достижения своей цели — и он помнил гадостное, гнусное ощущение, которое осталось у него после этого на сердце и напрочь заглушало приятное тепло в паху. Он не исключал, что, возможно, ему придётся когда-то повторить подобное снова. Но надеялся, что не доживёт до того дня, когда будет вынужден делать это за деньги.

Так он и бродил от трактира к трактиру, от хутора к хутору, увязая по колено в осенней грязи, недоедая и недосыпая, но упорно продвигаясь на северо-запад. Конечно, везло ему не всегда. Не раз его гнали от порога, даже не выслушав, а однажды приняли за наводчика промышлявшей в округе банды и спустили собак. Улепётывая от них по густому пролеску, Адриан потерял сапог; пришлось потом вернуться и найти его (к счастью, не изодранный собачьими клыками), потому что приближалась зима. Всё чаще поутру поверхность луж схватывало прозрачной корочкой льда, голые ветви кустарников обволакивало инеем. И иней, и лёд сходили к полудню, но Адриан всем своим нутром чувствовал, как подбирается к нему коварная, обманчиво мягкая бертанская зима. В этой части света зимы редко бывали суровыми, скорее сырыми и промозглыми, и именно в такую погоду ничего не стоило схватить простуду или грудную хворь, которая за несколько дней свела бы его в могилу. Когда Адриан пересёк границу фьева Рейли, граничившего с Вайленте, он подумал, что, возможно, ему стоит поискать постоянную работу и осесть где-нибудь на время, пока не ударили морозы. Сапоги ещё не успели прохудиться, но овчинная курточка грела плохо, и однажды ночью, закопавшись в прошлогоднее прогнившее сено на заброшенном сеновале, Адриан дрожал во сне так сильно, что прикусил себе язык.

Беда была в том, что на каждую деревню приходились огромные просторы незаселённой, необработанной земли. Адриан старался держаться трактов — если бы он заблудился, то не только не добрался бы до Эфрина в срок, но мог и просто погибнуть от волчьих или, того хуже, человечьих когтей. В день, когда выпал первый снег — он таял на лету, но втягивать холодный воздух уже было больно, и пар вырывался изо рта от глубокого выдоха, — Адриан решил, что пора сменить тактику. Он дошёл до первого же трактира и спросил, не найдётся ли для него работы, за которую он мог бы получить не только еду, но и немного денег. Такого не нашлось; он пошёл дальше, и в конце концов громадный толстощёкий трактирщик с жиденькими усиками над верхней губой — впоследствии оказавшийся трактирщицей — сказал, что его конюху нужен помощник на время. В связи с войной, которую вёл сейчас лорд Рейли под знамёнами Одвелла, движение по главному тракту заметно оживилось, что было редкостью для этого времени года. Потому-то мамаша Ширла, как звали усатую трактирщицу, и не рассчитала в срок, сколько работников ей понадобится, — Адриан подоспел как раз вовремя.