Софи Келли - Сквозь закрытую дверь

— Есть какие-то типажи блох?

Она проигнорировала мое замечание.

— Он хотел актера классической школы.

— Чтобы сыграть блоху?

— Очень, очень-очень хорошо оплачиваемую блоху, Кэти.

— А, вот оно что, — рассмеялась я. — Папа рядом?

— Ушел за рогаликами.

— Передай ему мои поздравления.

— Передам, — ответила она. — Есть новости о Грегоре Истоне? Похоже, его карьера катилась к закату. Собщение о его смерти не попало даже на первую страницу раздела об искусстве.

— Особых новостей нет, — сказала я, положив ноги на пуфик. — Оказывается, он сменил имя.

— Серьезно? Ну, актеры часто меняют имена, почему бы и музыкантам этого не делать? Никто не выберет Лулу Мэй Крумхольц на роль девушки Бонда. И Грегор Истон продаст больше классической музыки, чем Буфорд Хорнсвэгл — она остановилась. — Истона же не звали Буфорд Хорнсвэгл?

Я рассмеялась.

— Нет, он урожденый Дуглас Грегори Уильямс. Отличное имя для дирижера.

— Дорогая, может он пытался от чего-то избавиться. Стеснялся своей семьи. Или ему не нравилось его имя. Ты тоже прошла через это.

— Я — нет.

— Да, да. Когда тебе было семь.

— Это не считается, — возмутилась я.

— Считается. Ты очень постаралась, написала официальное заявление о смене имени. Точнее, шесть заявлений. Пытаясь расплавить карандаш, чтобы сделать печать, ты чуть не подожгла занавеску в душе. Один документ ты вручила нам с папой, один своей учительнице, а остальные раздала соседям.

Я закрыла глаза и приложила руку ко лбу.

— Принцесса Аурелия Роузбад Найтингейл, — вздохнула я.

— Ага, ты помнишь.

— Еще бы. Джоуи Хиггинс отказался называть меня новым именем.

— И ты разбила ему нос.

— Мне пришлось остаться после школы и писать строчки. Это было долго — я умела только печатными буквами.

Мама рассмеялась.

— Ты спорила с директором, что строчки — это жестокое наказание, нарушающее конституцию, потому что школа еще не научила тебя писать.

— Ну, меня отпустили на полчаса раньше.

— Бедный мистер Кэмпбелл выпустил тебя, боясь, что иначе у него голова лопнет.

Я припомнила мистера Кэмпбелла — маленький тощий человечек с мышиным лицом и редкими волосами, напоминавший мне резиновую игрушку-тянучку — его рукава и штанины всегда были немного коротковаты. Помню, как была поражена много лет спустя, узнав, что мистер Кэмпбелл вбежал в горящее здание, спасая сына-подростка своей школьной подруги.

— Мне пора, — сказала мама.

— Ладно. Скажи папе, я позвоню ему вечером.

— Скажу. Я буду держать кулачки за ваш музыкальный фестиваль. Скоро еще поговорим. — Она чмокнула меня через телефон и повесила трубку.

Я осталась лежать, опершись головой на стул. Мой отец будет играть блоху в серии рекламных роликов. И к тому же высокоинтеллектуальную блоху. Может, мне ещё не поздно сменить имя на Принцессу Аурелию Роузбад Найтингейл?

Утром по дороге в библиотеку я решила загянуть в студию Мэгги. Перед встречей с Эвереттом я чувствовала неуверенность — он имел право прервать мой контракт, ремонт в библиотеке шел не слишком гладко, а я еще и оказалась замешана в убийстве.

Студия Мэгги располагалась на верхнем этаже Ривер-артс-центра. Подъем по ступенькам всегда напоминал мне о школе, и неудивительно — в этом кирпичном здании некогда и была школа. Мэгги, в белом топе и мешковатых синих хлопковых штанах, склонилась над рабочим столом, грызя карандаш.

— Мэгги, — окликнула я.

Она подняла глаза с тем же виноватым выражением, что напускал на себя Оуэн, когда я заставала его за чем-нибудь неподобающим — кражей из мусорной корзины Ребекки, например.

— А что случилось с «больше никаких погрызенных карандашей»? — поинтересовалась я, подходя к столу.

— Этот проект, вот что случилось.

Мэгги грызла карандаши не хуже бобра — по крайней мере, раньше. Любой ее карандаш был покрыт отметинами зубов от кончика до ластика. Она и сама признавала — отвратительная привычка, негигиенично и не особенно полезно для зубов. Поэтому Мэгги пыталась завязать с погрызанием карандашей, используя заменители вроде ломтиков морковки.

— Как насчёт бананового хлеба на замену? — я подняла бумажный пакет с парой ломтей от булки, которую испекла прошлой ночью.

— А кофеина у тебя случайно не найдётся? — вздохнула она.

Я вытащила из-за спины другую руку.

— Вот, я взяла у Эрика большой чай. Не для тебя, правда, — я протянула ей чашку через стол.

— Как ты узнала, что я его хочу? — Она отхлебнула прямо из чашки-непроливайки.

— Себе я купила большой чёрный кофе. — Я сделала глоток и поставила чашку на стол. — Потому, что когда я зашла к Эрику, он сказал, что именно ты берёшь в первую очередь. Полагаю, ты уже готова ко второй чашке.

— Ты правильно поняла. Спасибо. — Она развернула бумажный пакет и заглянула внутрь. — Люблю банановый хлеб, — она отломила кусочек.

— Так что тебя тревожило прошлой ночью? Ты ведь не делаешь банановый хлеб просто так, верно?

— Не делаю.

— И?

— У меня сегодня встреча с Эвереттом.

— Ты же знаешь, он поддержит тебя.

Я поскребла пятнышко засохшей краски на столе.

— Он может просто разорвать со мной контракт.

Она потрясла головой.

— Ничего подобного. Следующая проблема?

— Мой отец будет блохой.

Мэгги чуть не подавилась.

— Он будет блохой, или у него будут блохи?

— Ха-ха-ха, как смешно. Отец сыграет блоху в рекламе, которую, наверное, будут показывать по всей стране.

— Да ладно, все не так плохо.

— Когда я училась на втором курсе, он снимался в рекламе хлопьев в качестве поющей и танцующей изюминки. — Она открыла рот, но я предупреждающе подняла руку. — Не вздумай петь эту песню, или больше никогда не получишь моих брауни. Никогда.

Она мудро сунула в рот еще кусочек бананового хлеба.

— Все ее пели. Пятеро моих друзей нарядились сморщенным изюмом на Хэллоуин. И угадай, какой подарок мне достался, когда мы устроили «Тайного Санту».

— Ты больше не в колледже.

— Давай сменим тему. Над чем ты работаешь? — я наклонилась над столом, чтобы получше разглядеть ее текущий проект, пусть и вверх ногами.

— Это коллаж для Ромы, в клинику. Я использую фото котов из Вистерия-Хилл. И раскрашиваю вручную. Я как раз просматривала свои старые работы, искала подходящий фон, но с компоновкой пока что-то не то. — Она наклонилась, изучая свою работу, разложенную на большом листе оргалита. Потом покачала головой и отхлебнула из чашки с чаем. — Да, думаю, ты слышала про Эми?

— Я отвозила Ребекку в больницу забрать ее, — кивнула я.

— Эрик жутко расстроен.

— Он не виноват, Эми и сама не знала, что у нее аллергия, — я выпрямилась, чтобы взять кофе.