Софи Келли - Сквозь закрытую дверь

И тут я поняла, что он пытается мне сказать.

— Вы не хотели быть музыкантом, — я оглянулась на инструменты и мастерскую. — Вы хотели стать плотником.

— Люди считали это даром. Для меня это стало проклятьем. — Он играл с кофейной кружкой, медленно поворачивая её на стойке. — Самое смешное — в том, что он мне помог.

— Истон?

— Понимаю, звучит странно. Верно? Я сорвался. Он сказал моим родителям, что я далеко не так талантлив, как все думают.

— Орен, вы же знаете, что это неправда. Судя по тому, что я слышала, это Истону недоставало таланта.

— Мне это было безразлично. — Орен наклонился ко мне. — Его слова о том, что я не особенно талантлив, дали мне возможность жить так, как я хотел. — Он оттолкнул от себя кружку. — Прошли годы, прежде чем я узнал, что Даг Уильямс стал Грегором Истоном. Это произошло в музыкальном магазине, в Миннеаполисе — я услышал свою музыку. До этого я и понятия не имел. И подумав, я решил — а что в этом плохого? Я не хотел такой жизни, а он — да.

— Но что-то изменилось, — сказала я.

Орен соскользнул со стула и подошёл к клавесину. Легко пробежался пальцами по клавишам.

— Я работал в театре во время репетиции, на второй день после приезда Истона. Он играл тот кусочек, который вы как-то услышали в моём исполнении. — Орен воспроизвёл мелодию. — Это было... неправильно. Звучало совсем не так, как я задумал. — Он убрал руки с клавиатуры. — Я знал, какой должна быть эта музыка. Когда все ушли, я сел за рояль. Я не играл много лет. Но оказалось, что в театре остался кто-то ещё.

— Истон.

— Да. — Орен сел на табурет перед клавесином. — Он был не особенно порядочный человек, Кэтлин. И приехал совсем не для того, чтобы помочь на фестивале. Он хотел новых музыкальных сочинений.

— Ваших сочинений, — я облокотилась на стойку.

— Он говорил, что музыку должны услышать, она этого заслуживает, — он смотрел на широкие деревянные половицы. — В Стрэттоне уже много лет проблемы с деньгами. Я сказал Истону, что отдам остальные записи, пусть выдаёт их за свои, но половину вырученных на этом денег он должен отдать театру. Он ответил, что должен подумать, посмотреть, что это за музыка, прежде чем решит, что делать. — Орен наконец взглянул на меня. — Мне уже не шестнадцать. Я знал, что он врёт, так ему и сказал. Сказал, что расскажу всем, что это моя музыка, не его.

— А он?

— Рассмеялся. Сказал, что это моё слово против его, и кто поверит психу вроде меня?

Мне самой захотелось прибить Истона.

— Вам многие поверят, Орен, достаточно услышать, как вы играете.

— Спасибо за добрые слова, — улыбнулся он. Но у меня были — и есть — доказательства. У меня есть оригинальные записи всех моих сочинений. Бумаги хранятся в сейфе, в Сент-Поле. По крайней мере, хранились.

— Вы всё сохраняли?

— Возможно, они значили для меня больше, чем я думал.

— Поэтому вы пропустили вечеринку с мясным рулетом. Поэтому не были в Стрэттоне на следующее утро. Вы уехали за доказательствами.

Орен подошел и встал передо мной, держа руки в карманах.

— Я думал, доказательства убедят его принять мои условия. Мне жаль, что я не был в театре утром и что вы нашли его тело.

— Вы его не убивали, Орен, вам не за что себя винить. — Я потянула руку, чтобы расслабить застывшее плечо.

— Болит? — спросил Орен.

— До сих пор немного тянет, — кивнула я. — Орен, а вы сказали детективу Гордону, где были?

Он молча кивнул.

— А кем Истон был раньше? И то, что вы знали друг друга?

— Нет, — тихо сказал он. — Мне нравится моя жизнь, Кэтлин. Не хочу терять то, что у меня есть.

Я встала со своего стула.

— Может, до этого и не дойдёт. Может, люди удивят вас — если вы им это позволите. — Я подождала, пока он не посмотрел на меня. — Думаю, вам нужно рассказать Гордону, кем был Истон на самом деле.

— Вы в самом деле думаете, что это как-то связано с его смертью?

— Да, — сказала я. — Орен, он встречался с кем-то в ночь своей смерти. — Я вспомнила рану на голове Истона.

Кто-то был с ним в Стрэттоне. Кто-то знакомый, сумевший усыпить его бдительность. Практически весь хор был у Эрика, на вечеринке в честь дня рождения. Истон знал здесь ещё кого-то, кроме вас.

Несколько мгновений Орен смотрел в окно.

— Вы читали «Посредника»?

Я кивнула.

— Прошлое — это чужая страна. Не думал, что когда-нибудь туда вернусь, — сказал Орен. — Но, возможно, пора.

Я глубоко вздохнула. Похоже, прошлое Грегора Истона подобралось слишком близко к его дому.

В понедельник рано утром кто-то постучал в дверь. Я подумала, что это Ребекка, но на заднем крыльце стоял детектив Гордон, держа перед собой какую-то банку. И я не знала — щит это или предложение мира.

— Доброе утро, мисс Поулсон, — улыбнулся Гордон.

— Доброе утро, детектив. Вы здесь по делам полиции или зашли на завтрак?

У детектива хватило совести слегка покраснеть.

— Дела полиции. Можно войти?

— Конечно, — я отступила, чтобы он мог пройти на веранду, думая о том, говорили ли ему когда-нибудь «нет» в ответ на такой вопрос.

Я провела его на кухню, обошла вокруг стола, скрестила руки.

— Чем я могу вам помочь, детектив?

Я была совершенно уверена, что его приход связан со вчерашним визитом Орена в полицейский участок, но не собиралась выдавать себя.

— Во-первых, это вам, — он протянул мне банку джема. Клубнично-ревеневого, глубокого красного цвета. — Я подумал, может, вы изменили свое мнение.

Я представила вкус, терпкость ревеня и сладость ягод.

— Эмм... спасибо большое, — я наконец очнулась и вспомнила о манерах.

— Пожалуйста. И спасибо, что уговорили Орена Кеньона прийти к нам.

— Это он вам сказал?

— Да, — он неловко переступил с ноги на ногу. — Его сведения об Истоне — Дугласе Вильямсе — сэкономили нам время.

— Хотите кофе?

— Не хочется вас утруждать.

— Детектив, вы, наверное, заметили, как я люблю хороший кофе. Да и не-такой-уж-хороший тоже. Так что без проблем.

— Тогда хочу.

Я достала чашку, налила ему кофе, и себе тоже добавила. Поставив его чашку на стол, я выдвинула один из стульев в качестве приглашения сесть. Потом принесла тарелки, масло и пару ножей.

— Вы не обязаны кормить меня завтраком, мисс Поулсон. Кофе вполне достаточно.

Я положила в корзину для хлеба четыре мультизерновые булочки и тоже поставила на стол.

— Я знаю, что не обязана вас кормить, детектив, но вы, кажется, все время появляетесь во время завтрака. И раз уж мы с вами завтракаем вместе, не могли бы вы называть меня Кэтлин?

Я взяла банку с джемом. Крышка была завинчена очень плотно.

— Наверное, я просто ранняя пташка, Кэтлин, — улыбнулся он. — Когда мне было семь, я развозил газеты. А вы?