Софи Келли - Сквозь закрытую дверь

«Когда всё остальное не годится, Кэти, — любил говорить он, — просто скажи правду».

Я не раздумывая пошла в гостиную и набрала телефонный номер. Фиби Майклз ответила после четвёртого гудка.

— Доктор Майклз, я Кэтлин Поулсон. Прошу прощения, что беспокою вас утром в воскресенье, но я надеюсь поговорить с вами о Грегоре Истоне. Вы знаете его как Дугласа Уильямса.

— Вы приятельница доктора Тремейн, — сказала она.

Я мысленно сказала спасибо Лизе.

— Да. Вам известно, что мистер Истон мёртв?

— Да, — сказала доктор Майклз. — Это вы его убили? Если так, это не значит, что я не стану с вами разговаривать. Просто хотела бы знать.

— Нет, не убивала. Вообще-то, полиция пока не сказала, как он умер.

— Но не думаю, что естественной смертью.

Голос у неё был низкий и хрипловатый.

Я села на пуфик.

— Я не знаю. Я библиотекарь в Мейвилл-Хайтс, в Миннесоте. Мистер Истон был в моей библиотеке в ночь смерти, и это я нашла его тело в театре Стрэттон следующим утром.

— А, значит, вы подозреваемая, — сказала она.

— Похоже, что так. А то, что я здесь всего несколько месяцев, только ухудшает дело.

— Значит, вы хотите, чтобы я помогла вам, мисс Поулсон?

— Для начала, пожалуйста, зовите меня Кэтлин.

— Хорошо, Кэтлин, если вы будете называть меня Фиби. Доктор Майклз я только для своих студентов и для напыщенных коллег.

Я улыбнулась — она всё больше мне нравилась.

— Вы учились музыке в Оберлинской консерватории вместе с Грегором Истоном, который тогда был известен как Дуглас Уильямс.

— Училась.

— И каким он был?

— Симпатичный, обаятельный, циник, манипулятор. Не особенно талантливый.

— Ходили слухи, что он как-то жульничал со своими композициями.

— О, думаю, это были не просто слухи. Мне кажется, это правда.

— Почему? — я вытянула перед собой ноги.

— У него не было способностей, таланта композитора. Потом он внезапно стал нереально хорош. Он уверял, что просто страдал тревожностью.

— Вы ему не верили?

Я услышала короткий ироничный смешок.

— Не верила, — решительно сказала она. — Даг — Истон — был самоуверен до наглости. Но музыка, что он начал выдавать за свою, была сложной, насыщенной чувствами, вдохновенной. Он ничем таким не владел. Не знаю, откуда она бралась, но уверена — он её не писал.

— Истон ушёл через год, — сказала я, пытаясь подвести её к вопросу о фотографиях. Этого не понадобилось.

— Кэтлин, я уверена, доктор Тремейн сказала вам о тех фото.

— Сказала. Но мне не хотелось вас смущать.

— Ох, этот корабль давно уплыл, — засмеялась она. Потом голос снова стал серьёзным. — Да, он меня фотографировал. Сейчас в таком не нашли бы ничего особенного.

— Но не тогда.

— Да, — сказала она. — Тогда это казалось концом света. Мне было восемнадцать. И родители от всего меня защищали. Он был старше и выглядел таким искушённым и опытным по сравнению с мальчиками, которых я знала до тех пор. Они казались... ну, просто мальчишками. Я стала лёгкой добычей.

— Он заставлял вас позировать для тех фото?

— «Ты это сделаешь, если любишь меня», — сказала она. — Сколько женщин попадало на эту удочку. Он обещал, что это будет искусство. Но это просто были мои фотографии в белье, завёрнутой в какую-то прозрачную чёрную ткань, может даже в штору с окна.

— Без обнажения?

— Да. Только голые плечи или линия груди. Но проблема не в том, чем это было, а чем казалось.

— Простите, — я поудобнее устроилась на пуфике. — Я не понимаю.

— Он делал мне макияж — красные губы, черные стрелки на веках. Я определённо не выглядела как неопытная юная девушка из хорошей семьи.

— И что случилось потом?

— Он бросил меня, как только сделал те фото. Я плакала. Умоляла его. А он смеялся. И я ужасно боялась, что он покажет их всем, кого я знаю.

Я представила, какой униженной она себя чувствовала.

— Мне так жаль, что это произошло с вами, Фиби. Должно быть, было ужасно.

— В то время — да. Но всё сложилось удачно. У меня была мать, с которой можно поговорить, и отец с деньгами. Я на десять дней уехала домой. А когда вернулась, Истон ушёл.

— Ваш отец заплатил ему?

В её голосе послышалось сомнение.

— Знаете, я не уверена. Просто предполагала, что он это сделал. Мы никогда об этом не говорили. Я всегда считала, что отец забрал у Истона те фото и уничтожил.

— На самом деле нет?

— Нет. Однажды я просто нашла в почтовом ящике фотографии и негативы — как это обычно бывает, в простом коричневом конверте.

— И вы не догадываетесь, кто их прислал?

— Я не думаю, что стала первой девушкой, которую Истон так фотографировал. Или последней. Я всегда чувствовала, что была ещё одна девушка из нашего вторничного семинара.

— Почему?

— Истон всё своё время проводил с теми людьми.

— А в группе была девушка по имени Вайолет? — спросила я.

— Нет.

— Вы уверены?

— Уверена. Я ещё храню наши общие фото. Забавно, что их делал Истон. Вайолет в классе не было.

Она перечислила имена по памяти.

Значит, либо я ошиблась и Вайолет не училась в Оберлине, либо она не была знакома с Истоном. Я чувствовала облегчение, но всё это произошло давно, а мне хотелось быть уверенной.

— Фиби, не могли бы вы найти эту фотографию?

— Думаю, да, — сказала она. — Но на это потребуется время. Я немножко барахольщица.

— Это ничего, — сказала я.

— Дайте мне ваш е-мейл адрес. Если найду фото, я его отсканирую и пришлю.

— Ещё один, последний вопрос. Орен Кеньон. Был ли он в вашей группе? — скрестив пальцы, я думала — пожалуйста, скажи «нет».

— Орен Кеньон? Ему тогда было лет шестнадцать-семнадцать?

— Да.

— Да, был. Но, кажется, он посещал курс вольнослушателем, а не платным студентом.

— Спасибо, что поговорили со мной, — сказала я. — Не буду больше вас задерживать.

— Пожалуйста, Кэтлин, — сказала она. — Когда всё окончательно определится и вы, наконец, узнаете, что случилось, прошу, позвоните мне и дайте знать, как всё закончилось.

— Позвоню, — пообещала я, мы попрощались, и разговор закончился.

Я вернулась в кухню, где на столе всё ещё лежали бумажки. О чем бы я ни думала, мысли постоянно возвращались к Орену. Чем больше собиралось доказательств против Орена, тем сильнее я сопротивлялась идее о его причастности к смерти Истона.

— Я должна поговорить с ним, — сказала я пустой кухне, опять выключила кофеварку, поднялась наверх, причесалась и подкрасила губы.

Я смотрела на отражение в зеркале. Я ненормальная? Не стоит пытаться говорить с Ореном? Но мне нужно было узнать, имеет ли он хоть какое-то отношение к смерти Истона. Не становится ли всё это похоже на старый фильм, ужастик-мелодраму? А я — невинная юная героиня, которая слышит шум в подвале поздно ночью, там прячется злобный серийный убийца, оказавшийся на свободе. Тогда она встряхивает волосами, облизывает губы и идёт вниз вместо того, чтобы бежать со всех ног. Волосы у меня слишком короткие, чтобы встряхивать, а помаду слизывать не хочется — я только покрасила губы. Да и Орен — не злодей из второсортного голливудского фильма.