Мила Лешева - Обрести крылья. Путь к звезде.

Боль!!! Адская, выворачивающая наизнанку: я плавилась в ней, чувствуя, как натягиваются сухожилия, трещат кости, рот раззявило в беззвучном крике. Казалось, неведомая сила тянет меня к горам, словно уговаривая: ну еще шажок, еще. В мозгу словно кто-то шептал омерзительным, полным безумного ликования голосом: иди к нам, ты одна из нас, познай радость убийства… И тут, перебивая все ощущения, огнем загорелось бедро, которого касались ножны с кинжалом. Я схватилась за рукоять, как утопающий за спасательный круг, почувствовав, как уходит из разума этот искушающий, зовущий, мерзкий шепот. Друзья теребили меня, что-то крича, но я не слышала: боль становилась все сильнее, пока милосердная темнота беспамятства наконец не приняла меня в свои объятия…

Пересохших губ коснулась прохладная влага, и я невольно глотнула, услышав рваный вздох-вскрик Сигни:

— Лин! Слава Богам, очнулась!

Я с трудом приоткрыла глаза: казалось, что какой-то злой шутник щедро сыпанул туда песка. Сквозь выступившие слезы увидела голубое небо с редкими облаками, освещаемыми солнечными лучами, из чего сделала логичный вывод: я лежу на палубе лицом вверх. Ощущения возвращались медленно, но боли больше не было, лишь резь в глазах да головная боль, что обручем сжимала виски. Через минуту я поняла, что моя голова лежит на коленях у Сигни, которая склонилась надо мной и положила мне на лоб смоченную прохладной водой тряпицу. Вглядываясь в меня, она с тревогой спросила:

— Лин, ты как?

— Не очень, но жить буду, — ответила я еле слышно, — поможешь мне встать?

— Я помогу, — вмешался Дойл, с тревогой глядя на меня, — но может, тебе лучше полежать?

— Нет, я лучше присяду куда-нибудь, помоги.

Дойл оглянулся, сгреб меня в охапку и пронес несколько шагов, усадил на стоявший на корме рундук и опустился на палубу рядом с ним. Сигни села близ меня, обняла и спросила:

— Лин, что с тобой случилось?

— Не знаю. Смотрела на горы и вдруг скрутила такая боль, что потеряла сознание. А как это выглядело со стороны?

— Жутко, — ответил Дойл, — ты вся побелела, словно мел, а затем тебя выгнуло, словно в припадке. И лицо — казалось, ты кричишь без слов.

— Не надо было тебе смотреть на горы, — покачала головой Сигни, — я дура, что предложила такое! Иногда тут здоровым мужикам плохо становилось, а ты, с твоей непонятной силой… Прости, подруга!

— Ничего страшного, — через силу улыбнулась я ей, — все, что не убивает, делает нас сильнее. Скажи, много народу видело то, что со мной происходило?

Она покачала головой:

— Никто, мы закрыли тебя собой. Да и не любят моряки на эти горы смотреть, у нас их считают проклятыми. Говорят, если слишком часто ходить этим путем и смотреть в сторону гор, можно рассудка лишиться.

— А мы уже далеко от них? — поинтересовалась я, подставив лицо солнцу.

— Да, уже скоро начнутся острова, еще пару часов, и будет виден Стаенд. Может, тебя в каюту отвести, полежишь?

Я помотала головой:

— Не стоит, мне уже значительно лучше.

В этот момент раздался корабельный колокол — сигнал к обеду. Дойл спросил:

— Ну что, обедать пойдем? — и выжидающе уставился на меня.

— Я — нет, а вы идите! Идите-идите, — ответила я на их протесты, — для меня сейчас самое лучшее вот так на солнышке посидеть. Можете принести мне кусок хлеба и отвара, все равно больше ничего съесть я сейчас не смогу.

Друзья ушли, то и дело оглядываясь на меня, а я задумалась. Что это было? Почему-то я не верила, что моя реакция на горы была связана с тем, что я сердце звезды. И боль… Когда-то я уже испытывала такую жуткую, всепоглощающую боль… А этот зов? И тут вдруг в мозгу словно что-то щелкнуло, я вспомнила…

Замок колдуна, безжизненное тело Рины и боль. Рассказ Раяна о проходах и понимание того, что моя душа попала сюда через такой проход. Схема проходов и догадка о том, что заклинание работает до сих пор. Мозаика сложилась, заставив меня застонать: заклинание опознало меня как одну из тех, кого оно вызвало в Аллирэн, и попыталось превратить в жаждущую крови и смерти тварь! Я считала, что уничтожение проходов не мое дело? О нет! Я встала, цепляясь за борт, и прошипела, глядя туда, где вдали клубился туман:

— Я сделаю все, чтобы уничтожить тебя, мерзость, что пятнает этот прекрасный мир! Я выучусь, стану магом и найду, как сделать это, даже если это будет стоить мне жизни! И тем, кто пытается возродить заклинание, лучше не стоять на моем пути!

Обессилено усевшись на рундук, я вспомнила еще кое-что. Достала из ножен кинжал и положила его на колени, вглядываясь в поверхность клинка и осторожно поглаживая его пальцами.

— Ты уже дважды спас мне жизнь и разум, — прошептала я, — в пещере и сейчас. Ты спас Кэла, толкнувшись мне в руку в Кранеле. Что или кто ты? Чья душа живет в тебе?

Показалось мне или прохладный металл потеплел под моими пальцами? Откуда чувство, как будто кто-то положил руку мне на плечо? Я покачала головой, поцеловала клинок, произнеся «спасибо» и вернула его в ножны.

Когда через четверть часа друзья вернулись с обеда, я уже вполне пришла в себя. Глубоко запрятав свои эмоции по поводу моей связи с горами и данной клятвы, я приветливо улыбнулась Дойлу, который торжественно вручил мне несколько сухарей и кружку отвара, заявив, что он сражался за добычу с целой стаей коршунов ради одной улыбки прекрасной дамы. В ответ я изобразила из себя героиню чувствительного романа, сделав вид, что собираюсь упасть в обморок и поблагодарив «великого воина» нежнейшим голоском. Моя выходка заставила облегченно рассмеяться их обоих, а Сигни обняла меня, прошептав, что очень рада моему возвращению к жизни.

Как подруга и обещала, через два часа мы достигли Стаенда. Думая о родине Сигни, я представляла себе каменные острова со скудной растительностью, в книгах же описания были из разряда «здесь водятся чудовища» на средневековых картах. Оказалось, я ошибалась: остров, мимо которого шла «Морская дева», больше всего напоминал картинки Ирландии. Пологие холмы покрывала сочная зелень, бродили по пастбищам овцы, невысокие каменные дома были увиты ползучими растениями. У берега стояло несколько кораблей, похожих на «Морскую деву», а в море было немало рыбачьих лодок. Матросы перебрасывались шуточками с рыбаками: судя по всему, экипаж «Морской девы» хорошо знали на Стаенде. Впрочем, мы по-прежнему шли под всеми парусами, так что скоро Стаенд остался за кормой. Приближалась цель нашего путешествия.

На следующее утро мы стояли у борта, наблюдая за восходом солнца и тем, как постепенно вырастал перед глазами Винедд. Родной остров Сигни был таким же зеленым, как и Стаенд, и в рассветных лучах напоминал изумруд. Остров был огромен: как сказала подруга, на нем жило около сотни тысяч человек. Южная сторона острова, к которой подходила «Морская дева», была пологой и с глубоко вдающимся в сушу заливом, где уже стояли на якоре несколько кораблей, северная же представляла собой неприступную скалу. Я глядела на пасторальную картину, что разворачивалась перед глазами, и надеялась, что все плохое, что могло случиться во время каникул, уже произошло…