Пола Брекстон - Серебряная ведьма

– Берегись, Дилан! – кричит Тильда, глядя, как мощная металлическая башня накреняется и начинает падать.

Все отбежали в стороны, уловив движение и услышав остерегающий крик Тильды. Все, кроме Дилана. Он словно прирос к месту, воззрившись на тяжелую стальную опору, которая, прорезая сумрак, несется вниз. Если он сейчас не отпрыгнет, она его убьет. Если только Тильда ее не остановит. Оттуда, где она стоит, до Дилана слишком далеко – у нее нет возможности подбежать и оттолкнуть его. Не очень-то понимая, что делает, она выхватывает браслет из кармана, чувствуя, как золото обжигает кожу, и поднимает над головой. Тильда не отрываясь смотрит на мачту, сосредоточившись на желании, чтобы та изменила направление падения. Она представляет, как стальная опора поворачивается, чтобы рухнуть рядом с Диланом, не причинив ему вреда. Тильда рисует в воображении картину, как сталь с грохотом падает на снег, а он стоит невредимый.

Но ничего из этого не происходит.

Башня просто перестает падать. Она останавливается в нескольких сантиметрах от головы Дилана и повисает, не поддерживаемая ничем. Ничем, кроме воли Тильды. Задыхаясь, она на ватных ногах подбегает к нему и тащит в сторону. Едва они отходят на два шага, как опора прожектора, ударившись о землю, разлетается на куски. Грохот приводит Дилана в чувство. Тильда все еще держит его за руку выше локтя. Он смотрит на обломки металлической опоры, потом на то место, где только что стоял, потом на свою спасительницу. Ни он, ни она не произносят ни слова. Дилан прижимает Тильду к себе. Они стоят, молча обнимая друг друга, меж тем, как остальные возвращаются в раскоп, чтобы посмотреть на обрушившийся на них хаос.

После окончания пира, на котором несвоевременный тост Хивела привлек ко мне непрошеное внимание, я иду сквозь снег на западном берегу озера. Небо опять заволокли тучи, и когда я дохожу до самой дальней от моего дома точки берега, они извергают бремя вниз. Начинается сильный снегопад, не нарушаемый даже легким ветерком, и крупные хлопья неслышно падают на белый покров, в котором и без того утопает земля. Края озера покрываются шугой [2] Шуга – мелкий рыхлый лед. , пока снег решает: растаять ему или превратиться в лед. После нескольких часов, проведенных в четырех стенах в обществе шумных и глупо ведущих себя людей, я чувствую потребность постоять где-нибудь в тишине и одиночестве, посмотреть на древнее озеро и почувствовать его силу и волшебство. Мне это нужно, чтобы успокоиться и еще раз напомнить себе: людская глупость преходяща, она мимолетнее жизни снежинки по сравнению с временем существования озера. Мои сапоги сделаны из овчины, мех внутри не дает замерзнуть ногам, жесткая кожа снаружи защищает их. Я рада, что сегодня облачена в волчью шкуру, и запахиваюсь в нее плотнее, стоя на берегу. Лунный свет почти не виден, он лишь изредка и ненадолго прорывается в просветах между туч. Со своего места я вижу огоньки факелов на острове, но большинство из них гаснет один за другим. Редкий лунный свет и те немногочисленные факелы, что еще горят, зажигают искорки на снегу и отражаются гладкими отблесками в воде.

Я чувствую, как покой Ллин Сайфаддан входит в мою душу. Когда-нибудь я вернусь в его воды и позволю поглотить меня, чтобы стать единым целым с Аванк. Эта мысль заставляет меня вспомнить видение. Предвестило ли оно смерть Бринаха? Я долго думала над этим вопросом и пришла к выводу, что нет. Вода в моих видениях олицетворяет собою возрождение или, по меньшей мере, существенные перемены. Я убедила себя, что это так, вернее, продолжаю убеждать. Быть может, я просто не желаю и не могу принять иной исход? Быть может, я просто не позволяю себе правильно истолковать собственное пророчество? Быть может, в моем сердце слишком много нежности к Бринаху и чувства затуманивают мою способность видеть суть? Должна ли я всегда оставаться сначала провидицей и только потом женщиной? Разумеется, я знаю ответ. Я делаю шаг вперед и перехожу с мягкого снега на омываемый озером песок, мои сапоги начинает лизать холодная вода. Если я ошибаюсь и видение показало возможную гибель моего принца, я обязана предупредить его. То, что является мне в видениях, – это не неизбежный исход событий. Если принц будет вооружен предвидением и подготовится, то сможет защитить себя. Я наклоняюсь, зачерпываю пригоршню воды и пью. Она так холодна, что желудку становится зябко, но в ней заключена сладость, которую не сыскать более нигде. Я вижу, как вдали вода начинает шевелиться. На ней появляется рябь, которая не похожа на круги, расходящиеся от брошенного камня. Скорее рябь напоминает движущееся острие стрелы и говорит о том, что под водой что-то плывет.

Медленное.

Массивное.

Большое.

В Ллин Сайфаддан живет только одно существо подобного размера. Сердце начинает биться быстрее, а кровь становится горячее оттого, что я знаю – оно уже близко. Я не смею пошевелиться, стою неподвижно, ожидая и надеясь. Вода передо мною мечется то туда, то сюда, как будто это не озеро, а река, которая не решила, в какую сторону течь. Я ничего не слышу, но чувствую ее присутствие, присутствие Аванк. Я осторожно выпрямляюсь, чтобы лучше видеть озеро. Над ним повисает напряженная тишина. Даже беспокойные совы в лесу за моей спиной перестали охотиться и ухать. Маленькие зверьки в подлеске прекратили сновать, пробираясь сквозь снег, и прислушиваются, подняв передние лапки, и их крошечные носики подрагивают, нюхая воздух. Когда она подплывает, поднимает из воды великолепную голову, это кажется мне самым изящным движением. С нее тихо стекает вода. Она медленно моргает, устремив на меня темно-синие глаза. Она единственная Аванк, которую я когда-либо видела, но в сердце своем знаю: она самая красивая. Ее длинная шея грациозно переходит в широкие плечи, едва выступающие над поверхностью воды. Она медленно шевелит могучими членами, чтобы оставаться на плаву. Я видела их прежде и знаю: они необыкновенно сильны и кончаются широкими перепончатыми лапами. Она длиной с полдюжины лошадей, если считать от курносого носа до кончика гибкого хвоста. Ее огромное тело одето древним покровом, чем-то средним между кожей и чешуей. Оно блестит, как крыло зимородка, переливаясь синим, зеленым и черным цветами. Аванк – самое чудесное, самое великолепное существо, которое я когда-либо видела или еще увижу в земной жизни.

Я протягиваю к ней руки и приближаюсь на три шага, останавливаясь, когда вода доходит мне до пояса. Холод пробирает до костей, но мне все равно – я так счастлива в присутствии Аванк. Теперь я чувствую ее запах – она пахнет галькой, тростником и камышом. От нее исходит аромат незапамятных времен. Аромат веков, на протяжении которых на берегу жили и умирали люди. Аромат ее собственного мира, глубокого и не меняющегося. Она вытягивает шею, наклоняет голову, и я касаюсь ее ласкового лика. Сколько древней мудрости таится в этом легендарном существе! Сколько не подвластного времени волшебства! Когда мои замерзшие пальцы гладят ее переливающуюся щеку, моя душа поет. Поистине это невыразимое счастье – пользоваться доверием такого существа, как она.