Пола Брекстон - Серебряная ведьма

– Сирен! – Я слышу, как у Бринаха перехватывает дыхание. А затем чувствую, как меня подхватывают его сильные руки. Страшная боль вновь пронзает мою голову, и я опять погружаюсь в забытье.

Когда я пробуждаюсь, первым из всех чувств ко мне возвращается обоняние. Запах древесного дыма. Горьковатого дыма от горения дубовых сучьев, к которым поспешно добавлены ветви орешника, сырые и потому издающие шипение. Кроме этого я улавливаю запах мужского пота, одновременно сладковатый и кислый, и запах какого-то несвежего варева. Ко всему, как ни странно, примешивается аромат лаванды, которому, как мне кажется, здесь совсем не место. Я пробую открыть глаза, но это вызывает ужасную боль. Свет ранит глаза и раскалывает голову. Я вспоминаю, что ранена, и пытаюсь ощупать рану. Но руки словно налиты свинцом, движения неловки. От затраченного усилия, пусть и совсем ничтожного, я начинаю кашлять, захлебываясь из-за жуткой сухости во рту. Я глотаю воздух, и дым еще больше раздражает мои горло и нос.

Внезапно кто-то наклоняется надо мною, хватает за руки, не дает шевелиться! Я слышу какое-то невнятное бормотание, но не могу разобрать слов. Я тщусь бороться, но я слаба, как новорожденный ягненок. Мои глаза, хотя им и больно, открываются. Рядом с моим ложем на коленях стоит мужчина, он крепко держит меня, не давая ни подняться, ни вырваться из его хватки.

– Успокойся, женщина. Ты в безопасности. Все хорошо.

Звук его голоса мне знаком, но мысли путаются – я не могу сказать, кто это. И я сомневаюсь в правдивости его слов. Я хочу ответить, хочу закричать на него, но из пересохшего горла вырывается только хрип. Мужчина подносит к моим губам кружку с водой и велит пить. Внезапно я обнаруживаю, что меня мучает адская жажда; я бы залпом осушила сосуд, если бы мой пленитель не остановил меня.

– Не так быстро! Ха! – крякает он, отбирая чашку. – Никогда еще не видел, чтобы человек так радовался не доброму элю, а простой воде.

Теперь, когда горло смочено водой, мне становится легче дышать. Глаза вновь начинают видеть.

– Хивел? Это ты?

– Ага. – Он с трудом поднимается. – Не иначе как за мои грехи принц Бринах настоял, чтобы о тебе заботился не кто иной, как я. Хотя, видит Бог, из меня получается плохая нянька.

Теперь я вижу, что нахожусь в собственном маленьком доме, и окончательно успокаиваюсь. Как я сюда попала, не знаю. Последнее, что помню, – это пребывание во дворце, где из зайчихи я вновь превратилась в женщину и едва не умерла.

– Это ты принес меня сюда?

– Нет, сам принц. А я ему помогал. Он не отходил от твоего ложа, пока не убедился, что ты будешь жить. – Хивел хмуро смотрит на меня, его кустистые брови и неопрятная борода при этом шевелятся, словно живя собственной жизнью. На лице его написано неудовольствие. – А с такой раной, как у тебя, надежды на это было мало. Я много раз говорил, что ты вроде уже того, умерла, но принц не желал ничего слушать. Заставлял меня пробовать и это снадобье, и то. Он даже послал за Нестой и ее лечебными травами, но принцесса Венна ее не отпустила. Должен тебе сказать, это его очень разгневало. Он готов был вырвать собственные зубы, когда подумал, что ты умираешь. По правде сказать, я не знаю, как ты все-таки осталась жива. Но вот осталась.

– Да, – хриплю я, садясь немного прямее и плотнее накрываясь незнакомым шерстяным одеялом. – Да, осталась жива. – Какое-то время я наблюдаю, как Хивел подбрасывает в огонь еще дров. Пусть он занимается делом, пока я привожу свои мысли в порядок. – Сколько времени? – спрашиваю я наконец. – Сколько времени я… спала?

– Пять ночей, считаю ту, когда мы тебя нашли. Эту ночь я еще не скоро забуду! В чем мать родила в кровати принца! В то время, как полдеревни спит в двух шагах. Ха! Я до сих пор не понимаю, как нам удалось вынести тебя оттуда, не наделав шума. Он завернул тебя в это одеяло и понес, а по дороге к двери пинками растолкал меня и заставил идти за ним. Сказал: не знает, ни как ты там очутилась, ни кто нанес тебе такую рану. Кто бы это ни был, они, несомненно, решили, что прикончили тебя. Это чудо, что ты выжила.

– Чудо или твоя нежная забота. – Оказывается, у меня есть силы, чтобы немного его поддразнить.

– В моем лице наш принц нашел человека, которому он как никому другому мог доверить твою жизнь. Готов поспорить на что угодно, но на поле боя мне довелось перевязать больше ран, чем кому-либо из ныне здравствующих. А что до этой отметины, – и он деревянной ложкой показывает на мою рану, – ты получила ее отнюдь не от падения с дерева или оттого, что твоя нога попала в кроличью нору. Тебя хрястнули чем-то тяжелым, скорее всего, рукоятью меча. Хотя как ты оказалась в такой близости от малого, который хотел убить тебя, что он не смог вместо рукояти воспользоваться клинком, – это для меня тоже загадка. – Он сосредотачивает внимание на подвешенном над огнем котелке, в котором, судя по запаху, тушится мясо. Капитан мешает стряпню ложкой с некоторым усилием: она густа и так неравномерно распределена.

Я заставляю себя вспомнить события той ночи. Снег. Всадники. Их попытка убить меня. И появление Аванк. У меня начинают литься слезы благодарности. Я знаю, как ревниво она охраняет секрет своего существования, и все же она рискнула показаться людям, чтобы спасти меня. Я шмыгаю носом, и Хивел, подняв голову, смотрит на меня с беспокойством – я быстро вытираю лицо одеялом, чтобы он не подумал, будто я превратилась в плаксивого сопливого ребенка. Я вдруг осознаю: на мне надета одна только грязная туника. Я почти что голая. Неужели Хивел действительно ухаживал за мной столько дней и ночей? Он хороший человек, но такая близость… Впрочем, это глупые мысли. Его забота спасла мне жизнь, это так же несомненно, как и то, что от верной смерти меня уберегла Аванк.

– Я твоя должница.

– Нет ничего, чего бы я не сделал ради принца. Из всех людей ты лучше всего знаешь, что это значит, – не глядя на меня, отвечает капитан, после чего вручает миску с тушеным мясом и деревянную ложку.

– Однако пользу от этого получила я. И я тебе благодарна. И еще я рада, что меня не коснулись руки Несты!

Теперь Хивел устремляет на меня пристальный взгляд.

– Ты ей не доверяешь?

– Она предана своей госпоже.

– Как ей и положено.

– Только если принцесса предана принцу.

Он переваривает это замечание, покуда я жую плавающие в овсяной похлебке серые куски мяса. Хивел попытался скрыть вкус овсянки, щедро положив в свое варево чеснока. Я вспоминаю запах лаванды.

– Ты жжешь лаванду в очаге?

– Жгу? Нет, я использовал растительное масло, настоянное на ее листьях и цветах. Чтобы ускорить заживление раны на твоей голове.

– Меня впечатляют твои познания.

– Тот воин, который умеет помочь другим воинам выжить после ран, скорее и сам доживет до старости, – объясняет капитан.