Александр Руджа - Морфо и лань (СИ)

Прескотт осекается. Для него все выглядит так, будто Малышка внезапно оказалась на ногах. Сзади слышен скрип половиц — старший Прескотт тоже забеспокоился.

— Ещё!

Все снова замирает, старик задом наперед отмеряет обратные шаги, парень в очках опять спокоен — он уверен в успехе своего предприятия. В этот раз, правда, я успеваю подняться с кресла.

— Только захоти, чтобы Нейтан жил… Эй, что вы…

Старый Барни не тратит времени на разговоры — хмурые стволы обреза уже смотрят между нами. Ну да, там же дробь номер восемь, точность необязательна. Морщинистый палец привычно лежит на спусковом крючке. Да, этот не будет колебаться, и никакой сигнал от сына ему не нужен — он выстрелит сразу, как только почует непонятное.

— Еще, Макс!

Как же тяжело идти сквозь сопротивляющееся время, словно тонешь в горячей карамели. Я успеваю сделать всего несколько шагов.

— Все очень просто, Хлоя.

У старого Прескотта невероятная реакция. Он ловит нас у самой двери, словно охотник — крупную дичь. Свирепый взгляд голубых глаз. Обрез расцветает ослепительным букетом, горсть стальных дробинок летят нам в лицо пригоршней колючего снега. Из-за носового кровотечения лицо у Макс похоже на испанскую маску la bella muerte.

— Еще раз!

— …Аркадия-Бэй может действовать на нервы.

В этот раз все еще хуже. Мы не следили за младшим Прескоттом, а он успевает вытащить пистолет. Выстрел!

Боль в пояснице обжигает, как расплавленный металл.

— Хлоя!

Я понимаю, в чем тут дело. С каждой минутой нашей беседы Прескотты расслаблялись, поэтому самая первая наша попытка была и самой удачной. Теперь же дела идут все хуже и хуже.

— Ты уже освоилась со своей силой?

Бег сквозь время. Шорох за спиной. Выстрел.

Удар в спину — и у меня отнимается все, что ниже шеи.

Чтоб вы уже друг друга перестреляли, сволочи!

— Глава закончена. Пора перевернуть страницу.

Выстрел.

Стон.

Это не я. Малышка тоже не задета. Что за хрень?

Черный кот с недовольным мявом спрыгивает с подоконника и сбегает по своим важным кошачьим делам. Старый Прескотт роняет обрез и делает шаг назад. В груди у него черная дыра из влаги и свинца.

— Отец… — мужчина в очках делается бледным, как стена. — Нет… пожалуйста, нет…

— Чума на ваших оба дома, — раздельно скрипит Олд Барн. Он падает на колени и неловко заваливается лицом вниз.

Оглушающая, напитанная кровью и смертью тишина. Шон Прескотт делает шаг из-за стола. В руках у него по-прежнему пистолет. Он целился в нас, а попал в отца. Точно как я и пожелала.

Кап. Кап. Кап. У Малышки в носу словно работает водопроводный кран. Окислы железа, поэтому вода красная.

— Это конец, — говорит Прескотт. Не говорит — шепчет. Из сурового и циничного бизнесмена словно вынули стальной стержень. Он опускается на колени рядом с телом отца. — Сначала Нейт, теперь… никого не осталось. Никого. И все это по моей вине. Все из-за меня.

Мы стоим тихо, как мышки. Человек под жесточайшим стрессом, да еще с боевым оружием в руках — не тот сосед, которого хочется пригласить на барбекю в выходные.

Прескотт стоит на коленях неподвижно, как статуя — сгорбленный, сломленный, опустошенный. Снимает очки, аккуратно убирает их в карман. Перехватывает пистолет поудобнее.

— Нет! — Малышка первая соображает, что сейчас произойдет.

Прескотт сует дуло пистолета себе под подбородок. Быстро, выверено.

Время начинает сгущаться.

Выстрел. Синий пороховой дым.

Второе тело валится рядом.

Снова падает тишина — теперь уже окончательная. Снаружи никаких встревоженных голосов, никакой паники; наверное, они и правда были на этой полузаброшенной ферме одни.

Я касаюсь руки Малышки.

— Все… все закончилось.

— Нет.

— Что? Они мертвы, а мы живы, за нами больше никто не гонится, давай скорей доберемся до тачки и…

— Нет. — ее немного ведет в сторону, и я поддерживаю ее, обнимая. — Я не хочу так. Не могу. Слишком много смертей. Слишком много…

— Макс, ты бредишь, это, может, наш единственный шанс выбраться отсюда живыми, и они охотились за нами и были готовы убить и меня и тебя…

— Я знаю. Знаю. — Она похожа на Джонни Деппа в том дурацком «Одиноком рейнджере», лицо исчеркано кровавыми разводами, только дохлой вороны на голове не хватает. — Смерть решает все проблемы, это правда. Идеальный инструмент. Но мне-то нет нужды любить этот инструмент. Я не хочу его любить. Он мне не нужен.

— Макс…

— Еще раз нет, Хлоя. Понимаешь… за нами тянется шлейф из мертвецов. Рэйчел, Нейтан, мистер Джефферсон… остальные из Аркадия-Бэй… даже думать не хочу об этом. А теперь еще и Прескотты. Хватит. Больше никаких смертей. Хотя и это все равно слишком много.

— Но ведь… — я ищу аргументы и не нахожу их. Не нахожу ничего такого, чтобы переубедить эти маленькие упрямые губы, эти усталые голубые глаза… — Ты же не выдержишь, Супер-Макс, ты же не перенесешь очередную перемотку!

На секунду меня озаряет радость! Так и есть, она же все понимает, она не пойдет против самой себя!

Вспышка угасает.

— Ничего, — Малышка роется в своей сумке и достает фотографию, ту самую, снятую посреди ночи у «Макдональдса» в Линкольне. — Еще на один раз меня точно хватит. А больше и не понадобится.

Что если бы я просто закончилась?

Но не слабым стариковским угасанием, с морщинами, прорывающими дороги сквозь дрябнущую кожу, и редеющими ломкими волосами, с медленным отказом внутренних органов, и дрожью рук от чертового наци Альцгеймера со своим сынком Адольфом. Я никогда не хотела этого — а значит, такого просто не могло случиться.

Нет, все куда проще.

Я думаю, люди вроде меня рождены не для долгой жизни. Они просто для нее не приспособлены и поэтому постоянно ищут, с непонятным болезненным остервенением, способы сделать ее короче. Кто-то ударяется в пьянство, кто-то в наркотики, кто-то с головой уходит в криминал.

Есть, правда, и те, кому больше по душе подвиг. Но это не про меня. По крайней мере, так мне казалось.

Древние греки, мне кажется, хорошо понимали эту тему. Когда Ахиллеса спросили — это мне Малышка рассказала, сама я никогда не читала подобного дерьма — какую жизнь он предпочитает: долгую и скучную, или короткую, но яркую, словно след метеора на вечернем небе, он, не колеблясь ни секунды, выбрал второе. Ратная слава и репутация лучшего воина цивилизованного мира — для него выбор был очевиден.

Немного жаль, правда, что меня никто не просил выбирать. Все опции распределили без моего участия, ловко подсунув под руку готовое решение. Но сейчас я даже готова была его принять.

Клац!

«Полароид» зажужжал, просовывая готовую фотографию сквозь частые пластиковые зубы. Вспышка! Еще одно фото.