Александр Басов - Союз Верных — Остгренц (СИ)

— Да будет так. — сказал я, вспоминая, что надлежит делать священнику при обряде бракосочетания. Я всего один раз видел, как отец Готтард венчал молодую пару и порядком подзабыл последовательность действий. Очень не хотелось опозориться на глазах у такого скопления людей. Волнение заставило сердце колотиться с утроенной скоростью, тяжёлое неудобное одеяние стесняло движение и не давало вздохнуть полной грудью. Стараясь успокоиться, я сделал приглашающий жест, и обрадованные жених с невестой поднялись на помост, чтобы опуститься на колени перед алтарным камнем. Они просто светились от счастья, и его вокруг них витало столько, что должно было хватить на всю повстанческую армию. Глядя на Изольду и Эриха, я испытал мощнейший прилив нежности, вмиг ощутив себя прожившим невероятно долгую жизнь старцем, досконально знающим человеческую натуру во всех её проявлениях. Захотелось сказать напутствие молодым людям, попросить их сохранить свою любовь, которая и привела их к алтарю…

Мне так и не удалось вспомнить ни единого слова из той напутственной речи. Знаю, только, что придумывать ничего не пришлось, всё происходило естественно и без всякого усилия. Моё тело осталось на земле, а сознание воспарило в неведомые дали и окунулось в бездонный колодец Божественной Мудрости. Я мог бы сказать, что видел самого Несотворённого Отца, если бы человеческому зрению был бы доступен его сияющий лик. Он открыл мне Истину, которую требовалось донести до собравшихся здесь людей. Это было легко и сложно одновременно. Легко потому, что Истина проста и незамысловата, сложно потому, что словарный запас человека скуден и не способен в полной мере передать величие данного мне откровения. Казалось, что я ничего не говорю, а с губ сами собой слетают фразы, которые вместо меня проговаривает кто-то другой. Как только было произнесено: "Аминь", всё закончилось.

Наваждение растворилось, и я вновь осознал себя на помосте перед алтарным камнем. Вокруг меня все, без исключения, стояли на коленях и молились. Это было настолько необычно, что сначала я даже испугался, а потом понял, что переданное через меня послание попало по адресу. Оно предназначалось не мне, его должны были услышать, и услышали собравшиеся на площади повстанцы.

Верю, что послание изменило не только их судьбу. На единый миг став проводником божественной воли, я избавился от ненужных сомнений, страхов и колебаний. Боги указали путь, по которому нужно идти и дали мне возможность узнать своё место в их великом замысле. Отныне и навсегда моё предназначение состояло в том, чтобы быть посредником между Богами и людьми. Я стал величайшим из ныне живущих людей. Скажу более — перестал быть человеком в обычном понимании этого слова.

Тебе, мой преемник, нелегко будет приблизиться к той вершине, которую я сейчас символизирую. Путь к ней лежит через тяжёлые испытания и потери. У человека, прикоснувшегося к источнику Божественной Мудрости, неизбежно появляются враги. Ты должен будешь уничтожить их, или обратить в свою веру, третьего не дано. Враги хитры и могут скрываться под масками близких тебе людей. Не верь всему, что они говорят, даже тогда, когда клянутся тебе в вечной любви и преданности. Только настоящий избранник Богов способен изобличить коварные планы врага и не поддаться искушению оставить свой путь.

На этом я заканчиваю свой рассказ. Дальнейшие события моей жизни изложены в трёх биографических книгах, посвящённых архиепископам Адалстану, Максимилиану и Стефану. Все эти книги были написаны разными людьми, но редактировались лично мною. Для того чтобы тебе, мой преемник, было проще отличать правду от литературного вымысла, в книгах сделаны пометки. Абзацы, посвящённые исторически достоверным событиям, начинаются с букв, окрашенных в лиловый цвет. Всё остальное можешь даже не читать.

Да, хранят тебя Великие Боги!

Архиепископ поставил восклицательный знак, дождался, пока высохнут чернила и закрыл книгу с воспоминаниями. Позвонив в колокольчик, он вызвал в кабинет секретаря.

— Эту рукопись, брат Изидор, я передаю вам на хранение. Мой преемник обязательно должен ознакомиться с текстом после того, как вступит в должность. О чём-то я хотел спросить… Ах, да. Моё распоряжение относительно барона Трогота было выполнено?

— В точности. Как вы и приказывали, монсеньор. Можете не сомневаться.

— Хорошо.

— Вы неважно выглядите, монсеньор, — озабоченно произнёс секретарь. — Осмелюсь сообщить, что Медицинский отдел, в который раз напоминает вам о необходимости пройти обследование.

— Им бы напомнить о том, кто создал этот отдел и подготовил первых специалистов, — усмехнулся Берхард. — Неужели они смогут сказать о моём здоровье нечто особенное, чего я до сегодняшнего дня не знал?

— И, тем не менее, монсеньор…

— Хорошо, брат Изидор, я прямо сейчас туда отправлюсь.

— Вас проводить?

— Я не настолько одряхлел, — протестуя, вскинул руки архиепископ, — дойду сам. Позаботься о рукописи.

— Как будет угодно монсеньору.

Секретарь вернулся на своё рабочее место, открыл шкаф для особо ценных бумаг и, прежде чем положить туда рукопись, достал ещё три точно такие же книги. Выборочно сравнив тексты в каждой из них, он подумал:

"Сдаёт потихоньку старик. В последнем варианте воспоминаний много зачёркнутых мест, и в целом объём текста меньше. Дальше будет только хуже. С каждым циклом регенерации его память ухудшается, и здоровье до прежнего уровня не восстанавливается. Он почувствовал, что с памятью начинаются проблемы, поэтому и стал вести записи. Медики говорили, что это вроде защитной реакции на частичное стирание информации в его мозге. Они пытаются вытравить из него мысли о преемнике, но сделать этого пока не в состоянии. Скорее бы Совет Ордена определился с выбором кандидата на пост архиепископа и перестал мучить старика. Хорошо, что он не догадывается, что сегодня будет подвергнут процедуре регенерации уже в пятый раз за текущий длинный сезон. Для очередной промывки мозгов. Зачем всё это нужно Совету Ордена, не понимаю. Опасаются за легитимность своего решения, если оно будет принято без участия старика? Вряд ли, его и так почти отстранили от обсуждения важнейших вопросов, мотивировав это прогрессирующим психическим расстройством Берхарда. Пока старик считает себя кем-то вроде полубога, он плохо воспринимает реальное положение вещей. А вдруг… — едва сформировавшаяся мысль показалась Изидору настолько крамольной, что он тут же её отверг: — Нет-нет, зачем Совету Ордена доводить архиепископа до невменяемого состояния. Впрочем, недавние события показали, что старик всё ещё силен и его стоит опасаться. Если я прав, то беднягу ждёт незавидное будущее".