Александр Басов - Камень Богов (СИ)

"Может, развернуть вопрос другим концом?, — встряло Сомнение. — Зачем он тебе?".

"Он спас меня, кормил и оберегал…".

"Кормил и оберегал — это, конечно, хорошо. А по поводу спасения, вы уже квиты. Если бы не твоя наблюдательность, тот дикарь с флейтой, убил бы вас обоих".

"Да, пожалуй".

"Ты сейчас находишься неизвестно где. Может, стоит запомнить положение восходящего солнца на небе и двинуть в ту сторону одной? Вряд ли он сможет тебя догнать. Выйдешь к людям, которые не уродуют себе лица и могут нормально разговаривать".

"А демон?".

"А ты хоть раз видела его днём?".

"Нет".

"Вот именно. А ночью демон безопасен, так как боится приближаться к огню".

"Чтобы разжечь костёр, мне нужен…".

"…тот камушек, из которого лесной житель высекает искры, ударяя по нему ножом. Он еле тащит свой мешок. Предложи помощь, а потом тихонько вытащи то, что тебе нужно".

"Но это будет воровство!".

"Считай, что это твоя награда за его спасение. А когда он выйдет из леса, пусть придёт в Кифернвальд и получит из рук барона свою награду. Всё честно".

Идея была хорошей. Более того, она была выполнимой. Милена посмотрела на хромающего дикаря, так ни разу не оглянувшегося назад. Ничего не стоило догнать его и выдерживать тот же темп. Поклажа действительно тяготила Воина, груз постоянно соскальзывал с плеча, ещё больше затрудняя движение. Девушка протянула руку и, потянув на себя мешок, сказала:

— Я могу понести.

Дикарь на мгновение остановился, глянул на неё и благодарно кивнул. Несмотря на все шрамы и узоры, его лицо было бледным, а на лбу выступила испарина. Ещё недавно казавшийся совершенно неутомимым, он выглядел так, будто шёл из последних сил. Милена отстала на несколько шагов, сунула руку в полупустой мешок и довольно быстро нащупала камень. Легко добыв желаемое, она воодушевилась и, остановившись, уже собиралась было двигаться в обратном направлении, когда дикарь упал и покатился по неровной поверхности, скрывшись из виду.

Впадины, встречающиеся на стыках выпуклостей, не отличались большими размерами. В самом глубоком месте, обычно, скапливалась, наносимая сюда ветром, сухая жёсткая пыль. Девушка помнила предостережение своего спутника, поэтому старалась туда не наступать. Она и предположить не могла, что этой пыли может скопиться столько. Когда она достигла вершины выпуклости, то увидела дикаря, барахтавшегося в громадном скоплении пыли. Цепляться было не за что, и он постепенно погружался как в воду, с той лишь разницей, что всё это происходило очень медленно. Пыль постепенно затягивала попавшего в неё человека, и чем больше он сопротивлялся, тем глубже проваливался.

В сторону пылевого озера выпуклость опускалась под довольно крутым углом, не позволявшим удержаться на её поверхности. А с вершины до попавшего в беду лесного жителя было никак не достать и протянуть тоже было нечего. Размышляя о том, откуда взять верёвку, Милена вспомнила про свой дорожный пояс, несколько раз обёрнутый вокруг талии. В нём было множество маленьких карманчиков, где лежали монеты, которыми можно поощрить слуг, флакончики с нюхательной солью и духами. Девушка размотала пояс, обернула петлёй вокруг запястья и бросила дикарю.

Тот рванулся к спасительному ремню, сразу по грудь погрузившись в шелестящую пыль, но дотянуться не смог, не хватало пары футов. Нужно было срочно надставить чем-нибудь пояс, чем-нибудь крепким и достаточно длинным… Из всего её гардероба, только одно удовлетворяло нужным условиям. Милена быстро скинула обувь и, освободившись от подвязок, стянула с себя чулки. На них кое-где зияли дыры, но ткань была крепкой и легко растягивалась. Девушка хотела привязать к поясу сначала один чулок, затем другой, но, скептически посмотрев на них, переплела вместе и только тогда привязала к поясу. Их совместной длины едва хватило на то, чтобы Воин смог ухватиться за самый кончик и остановить погружение.

Ей пришлось нелегко, пока он выбирался из коварной пыли. Руки и спина гудели от напряжения, она очень боялась выпустить пояс, тем более что дикарю понадобилось несколько раз отдыхать, прежде чем он сумел взобраться на вершину выпуклости. Похоже, там его силы окончательно иссякли, он тяжело дышал и глухо стонал. Лицо покрылось крупными каплями пота, глазные яблоки под опущенными веками совершали беспорядочные движения. Милена уже видела нечто подобное. Раненые, пострадавшие в боях с легионами сатаны, вели себя почти также. У них начиналась горячка, метавшиеся в бреду воины что-то кричали, звали на помощь.

Таким раненым назначалось обильное питьё, чтобы из организма выходил яд. Девушка достала из мешка тряпицу, показавшуюся вполне чистой и промокнула ею капли на лице лежавшего на спине Воина. Не зная, началась ли уже горячка, или нет, Милена наклонилась над дикарём и осторожно коснулась губами его лба, как это делала мама, проверяя, нет ли у дочери жара. Воин внезапно открыл глаза, заставив девушку сначала просто отпрянуть, а затем уж залиться румянцем. Похоже, раненый с трудом осознавал, что происходит, потому что пробормотал несколько непонятных слов и окончательно впал в забытьё.

Она взяла флягу, вытянув тугую пробку, почувствовала затхлый запах. Такая вода не слишком годилась для того, чтобы напоить больного. Неплохо было бы её вскипятить. Дикарь прихватил с собой те сучья, которые использовал для сооружения подставки под лампаду. Девушка разрубила их на части, используя его большой, совсем не похожий на дагу нож и сложила маленький костерок. Достав из мешка камень, она почувствовала, что Сомнение не прочь продолжить давешний разговор:

"Теперь у тебя есть всё, что нужно для выживания в лесу".

"Нельзя бросать его одного".

"Ты с ума сошла!".

"Здесь ты права. — согласилась Милена. — Люди, которые разговаривают сами собой, не могут считаться нормальными!".

"Какие у тебя могут быть обязательства по отношению к разукрашенному дикарю?".

"Когда-то он помог мне, ничего не попросив взамен".

"Вот как раз это и настораживает".

"Всё, хватит!".

Сомнение затихло, оставив после себя ощущение, которое испытывает человек, которому есть чего стыдиться.

"Наверное, стоит избавляться от этих дурацких диалогов с выдуманным Сомнением", — подумала девушка, примеряясь, как ударить по камню ножом и не отхватить себе при этом палец.

После смерти мамы ей казалось, что осталась совсем одна. Сначала она разговаривала сама с собой перед зеркалом, когда дни напролёт проводила в своей спальне, и не было никакой потребности в общении с другими людьми. Потом это вошло в привычку и даже помогало взглянуть на какую-либо проблему с другой стороны. Но сегодня Сомнение высказало такие мысли, что Милене стало страшно.