Александр Басов - Камень Богов (СИ)

— Девочка моя…

Тихий безжизненный шёпот мало напоминал голос Эрны фон Кифернвальд, но соскучившейся по материнской ласке девушке этого было вполне достаточно. Она чувствовала, как тепло покидает её, под натиском пронизывающего холода по телу распространяется дрожь. Какие-то остатки здравого смысла требовали разжать объятия и вернуться к костру, но такой счастливой Милена не ощущала себя очень давно. Тихий голос едва слышно запел старую колыбельную песню, девушка всхлипнула и закрыла глаза. Вскоре дрожь перестала её беспокоить, холод куда-то отступил, оставив после себя состояние полного покоя и безмятежной уверенности в том, что вместе с мамой ничего уже не страшно…

Огромная горячая волна, обрушившаяся на девушку, вырвала её из блаженно-дремотного забытья, породив не меньших размеров волну боли, вмиг окутавшую с головы до ног. Милена закричала, ноги подкосились, и она упала на землю, не в силах терпеть этой разрывающей на части, пронизывающей каждую частицу тела боли. Вновь вернувшаяся крупная дрожь сотрясла и без того обессилевшую девушку, только сейчас ощутившую, сколько своего тепла она отдала матери.

— Мама, — прошептала она непослушными губами, — где ты?

— Лежи спокойно, — послышался совсем рядом чей-то голос. — Едва успела. Кто же знал, что ты с собой такое сотворить додумаешься?

Веки тряслись вместе с остальными частями тела, не давая сфокусировать взгляд на присевшей рядом с ней женщине.

— Я з-знаю в-ваш г-г-голос.

— И то ладно. Согревайся быстрее, у нас мало времени.

Ещё одно упоминание о времени напомнило Милене о предшествующих событиях.

— А г-где С-Сабина?, — с трудом выдавила она из себя.

— Разогнала я их всех. Слетелись как на праздник. Хотя для них это и есть настоящий праздник. Любят полакомиться чувствами и страданиями людей.

— М-ма-ма. Т-там она б-была.

— Твоя мама давно обрела покой. Это лишь тень её души, присосавшаяся к твоим воспоминаниям. Она как холодный ветер, безжалостно высасывающий из тебя тепло и не способный дать ничего взамен. Мы сами создаём эти фантомы, питая их своими страданиями.

— Эт-ти л-люди, они вс-се м-мертвы?

— Да. Это лишившиеся тела души. Большинство из них ты когда-то знала, остальные прилетели сюда за компанию. В тонком мире полно всякого сброда. Не бойся, когда я рядом, они не смогут причинить вред.

— К-каком-м м-мире?

— У нас нет времени, чтобы обсуждать этот вопрос.

Девушка глубоко вздохнула, дрожь больше не мешала ей, дав возможность разглядеть собеседницу.

— Тётушка Ада, — ахнула Милена, никак не ожидая увидеть её здесь.

— Узнала, милая, — улыбнулась женщина. — Ну, как, согрелась?

— Почти. Тётушка, — она запнулась, но поняла, что этот вопрос задать необходимо: — а вы когда умерли?

— А я пока не собираюсь, — искренне удивилась Аделинда, — да и тебе не советую торопиться. Идти можешь?, — получив в ответ кивок, добавила: — Обопрись на меня и вставай. Нужно спешить.

Оставшееся у костра тело выглядело всё таким же холодным и безжизненным. Аделинда внимательно оглядела голову, что-то пробормотала и задумчиво произнесла вслух:

— Думаю, бессмысленно спрашивать, каким способом ты это проделала.

— Я ничего такого не делала, — поспешила оправдаться девушка, — лежала себе, лежала, почувствовала, что цепенею и не могу пошевелиться. Испугалась, напрягла все свои силы, а потом вдруг раздвоилась…

— Сила без знаний — опасная штука.

— Я не понимаю, тётушка…

— А как давно ты стала чувствовать оцепенение?

Милена задумалась. Было сложно ответить, сколько прошло времени с тех пор, как она оказалась в сатанинском лесу, не говоря уж о том, когда всё это началось. Пока она размышляла, взгляд Аделинды упал на котелок возле костра:

— Это ты готовила отвар? Можешь сказать сколько ты его выпила?

— Не знаю. Наверное, половину.

— Сразу?!

— Да, — смутилась девушка, — жажда сильно мучила.

— С ума сойти. Если бы все были такими везучими, как ты. — Аделинда наклонилась над головой бесчувственного тела.

— Я не знала, — робко оправдывалась Милена, не рискуя взглянуть на своё лицо, чтобы не увидеть там… Она и сама не смогла бы сказать, чего опасалась, но в иные моменты многое становится понятным и без слов.

— Думаю, помочь тебе можно. Встань вот здесь, в ногах. Хорошо, можешь не смотреть сюда, этого и не требуется.

— Простите, из-за меня столько неприятностей.

— Хватит причитать!, — строго оборвала её Аделинда. — Слушай внимательно. На счёт "три" закрывай глаза и представляй, что я твоя дальняя любимая родственница, приехавшая на денёк погостить. Ты стоишь на крыльце и с нетерпением меня ждёшь, а, увидев, тут же бросаешься навстречу, чтобы обнять и расцеловать. Поняла? Отлично.

— Погодите, тётушка Ада, — забеспокоилась девушка, — объясните, что здесь произошло.

— Позже, милая. Я сама тебя найду. Приготовься. Раз… два… три!

…Солнце уже клонилось к закату, длинная тень донжона наискось перечеркнула высокое крыльцо баронского дворца. Воздух, напоённый ароматом вечерних цветов, был неподвижен. Лёгкое платье не спасало от вечерней прохлады, и Милена вышла из тени, спустившись на три ступеньки ниже. Вокруг крыльца собрались какие-то люди, но она никого не смогла узнать среди этой пёстрой толпы. Вдали показалась упряжка лошадей, везущих изящную золочёную карету. Копыта звонко цокали по мостовой, звук перекликался с дробным перестуком колёс. Сердце девушки забилось сильнее в предчувствии важной для неё встречи. Милена с трудом дождалась, пока лошади остановятся, и едва дверца кареты начала открываться, бросилась вперёд со всех ног. Пробежав несколько ступенек, она потеряла под ногами опору и поняла, что падает. В этот момент дверца кареты распахнулась, явив перед изумлённой девушкой зеркало…

"Какой удивительно яркий сон, — подумала Милена, — но я так и не поняла, кто должен был приехать".

У неё возникла смутная догадка, что она запомнила не весь сон, и в нём было ещё что-то, предшествующее этим событиям. Приподняла голову и огляделась. Костёр давно прогорел, оставив после себя горку серой золы. Котелок с отваром древесного сока стоял на том же месте, где его и оставили. Чуть поодаль лежал Воин. Его шумного дыхания больше не было слышно, что наводило на тревожные размышления. Некоторое время девушка, кусая губы, не решалась к нему приблизиться и ругала себя последними словами за трусость.

"Соберись, ты должна подойти и проверить его самочувствие. Возможно, именно сейчас он как никогда нуждается в помощи". — в этот миг Милена ощущала себя строгой воспитательницей, отчитывавшей забившееся в угол упрямое и непослушное дитя. Было в этом что-то невероятно знакомое, будто она поменялась ролями с Сомнением, так досаждавшим ей несколько дней назад. Нужно было как-то заставить слушаться парализованное страхом тело. Сама собой в голове возникла формулировка, которая должна подтолкнуть её к действию: "Приготовились! Раз… Два… Три!".