Александр Басов - Камень Богов (СИ)

"Неужели, это правда? Я умираю?".

Она уже стала чувствовать приближающуюся волну холодного небытия, готовую накрыть её невидимым погребальным саваном. Вспомнилась фраза, которую произнёс лекарь Питер, когда сообщал печальную новость: "С прискорбием должен признать, что ваша матушка устала бороться за собственную жизнь и вверила свою судьбу Всемилостивейшим Богам". Только сейчас до неё дошёл смысл этой фразы.

"Нельзя уставать. Надо бороться с оцепенением во всём теле, не успокаиваться, не поддаваться паническим мыслям, не соглашаться, что последний вздох уже близок".

Милена ощутила, как тяжелеют веки и поняла, что другого момента у неё может и не быть. Что есть силы она рванулась вперёд и почувствовала, как освободилась и теперь может запросто встать на ноги. После пугающей скованности возникшая в организме лёгкость кружила голову как после бокала вина. Девушка засмеялась, с облегчением вздохнула. Запрокинув голову к небу, она восторженно закричала:

— Я победила!

Для пущей уверенности захотелось топнуть ногой. Глянув вниз, Милена чуть не подавилась готовыми вырваться из горла новыми радостными криками. Она стояла посреди костра, прямо на рдеющих углях. Язычки пламени лизали ботинки, но кожа на них не пузырилась и не обугливалась. Жар совсем не ощущался, как будто и не было никакого пламени. Она растерянно огляделась по сторонам и заметила лежащую возле костра девушку, выглядевшую странно знакомой. Чумазое осунувшееся лицо и грязный платок на голове, похожее на лохмотья платье. На ногах крепкие дорожные башмаки, способные выдержать долгое путешествие, а может быть и жар от горящих кореньев.

Не хотелось самой себе признаваться, что на данный момент она именно так и выглядит. Хуже было другое — ни один человек не может видеть себя, не имея под рукой зеркала или спокойной поверхности воды. Милена вышла из пламени, присела рядом с телом и коснулась рукой собственного лба. Кожа была холодной на ощупь, как у статуи. Боясь делать какие-либо предположения, она попыталась приподнять руку и нащупать пульс на запястье, но, как ни старалась, не смогла сдвинуть ладонь с места. Страха не испытывала, скорее это было простое любопытство, сродни тому, что возникает у ребёнка, впервые столкнувшегося с необычным явлением.

"Так я сплю сейчас, или нет? Что ты на это скажешь?", — обратилась она к лежавшему на земле телу, и сама же дала ответ, копируя интонации вредного Сомнения:

"Дело ясное. Кто-то из нас двоих мёртв".

— Нетрудно догадаться, ваша милость, — раздалось со стороны костра.

— Сабина?, — оглянувшись, воскликнула девушка. — Что ты здесь делаешь?

Служанка сидела на земле, поджав под себя ноги и даже не попыталась встать, когда к ней обратилась госпожа. Уже отвыкшая от прежней жизни Милена не обратила на это внимания. Она хорошо помнила, при каких обстоятельствах видела Сабину в последний раз и не могла поверить своим глазам.

— Вы слишком страдали от одиночества, ваша милость. — она оглянулась по сторонам и продолжила. — Удивительно, что здесь до сих пор только я.

— Не понимаю…

— Это неважно. — Сабина и при жизни не отличалась эмоциональностью, но сейчас её голос звучал пугающе глухо. — Не думала, что мы встретимся так быстро. Можно задать вопрос?

— Можно, — пролепетала Милена, стараясь не смотреть в лицо своей бывшей служанке.

— Я из чистого любопытства, — с намёком на смущение проговорила Сабина. — Вы от чего умираете?

— Не знаю, — быстро ответила девушка, но, вникнув в суть вопроса, удивилась. — А, разве я не… уже…

— Ещё нет. В теле чувствуется жизнь. — сказала служанка и добавила после паузы. — Вернуться не пробовали?

— Куда?

— В тело, куда же ещё? Может, успеете…

Совет был совершенно нелепый, Милена растерялась, хотела сразу же спросить: "как это сделать?", но тут же напомнила себе, что разговаривает с мёртвой служанкой, неизвестно как оказавшейся рядом с ней в дьявольском лесу. Такое было бы возможно только во сне и никак иначе.

— Время уходит…, — бесцветным голосом напомнила Сабина.

— Не понимаю, как это сделать, — призналась девушка, — ты… поможешь мне?

— Я столько раз помогала вам при жизни. Подумать только, это было единственным смыслом моего жалкого существования.

— Сабина!, — дерзость служанки заставила Милену повысить голос, но на собеседницу это не произвело никакого впечатления.

— О-о-о. Узнаю интонации. Услышав такое несколько дней назад, я бы задрожала от ужаса и подумала: Горе мне! Я прогневила строгую госпожу! А теперь имею возможность спокойно наблюдать, как умирает баронесса фон Кифернвальд. Мир никогда не был ко мне справедлив при жизни. Забавно, что после смерти смогу получить хоть какое-то моральное удовлетворение.

— Сабина, я знаю, что была несправедлива к тебе, прости меня. — пытаясь ухватиться даже за такой призрачный шанс, она искренне чувствовала себя виноватой перед служанкой. — Помоги мне, и в своих молитвах я буду вспоминать тебя до конца своих дней.

— Могу дать совет, — мрачно ухмыльнулась служанка, — начинайте молиться прямо сейчас.

— Не слушай её, — прошелестел чей-то тихий, едва уловимый голос.

Милена повернула голову и вздрогнула, когда обнаружила, что за пределами, отбрасываемого костром круга света, стоит множество незнакомых людей. Они молчали, но каждый смотрел на неё, не скрывая своего интереса. Девушка почувствовала себя неуютно, нервно оглянулась и узнала нескольких человек — двоих телохранителей барона и кучера.

— Доченька…, — послышался тот же голос.

В следующее мгновение Милена бросилась вперёд, но была вынуждена остановиться перед молчаливыми фигурами, столпившимися возле костра.

— Пропустите, там моя мама, — вежливо попросила она, но никто не сдвинулся с места.

— Пожалуйста, — начиная злиться, сказала девушка и, не выдержав, закричала, невольно используя словечки из армейского лексикона отца: — Расступитесь, безмозглые идиоты!

Ряды дрогнули, в толпе образовался небольшой проход, куда она немедленно устремилась, пытаясь не пропустить момент, когда тихий голос раздастся снова. Ждать пришлось недолго. Расходившиеся при её приближении люди освободили небольшую полянку, в центре которой стояла… Она скорее догадалась, чем узнала в этой женщине с нечёткими размытыми чертами лица, самого дорогого для себя человека.

— Мама! Мамочка!, — упав в её объятия, Милена зарыдала во весь голос, не стесняясь проявлять чувства, нерастраченные за последние два длинных сезона. Холод, исходивший от матери, заставил задрожать и отпрянуть, но мысль о том, что мама страдает от недостатка тепла, пробудило желание обнять ещё крепче и согреть.