Маргарита Дар - Невеста палача

— Нет! Нет! — закричал Урсус, крепче сжимая в объятиях дочь, — я не могу снова потерять ее!

— Но так надо, — нежно потребовало существо, склонив голову на бок. — Время вашего свидания истекло.

— Зачем ты это делаешь? — взмолился несчастный. — Зачем снова заставляешь переживать боль утраты?

— Я не думала, что так будет, — прошептала венария, ее маленькое сердечко обрело новое чувство боли, защемило, сжалось от горечи, — хотела порадовать…

Договорить она не смогла, горло перехватило, глаза невыносимо защипало. Две горячие дорожки увлажнили щеки, венария потрогала прозрачную капельку, та переместилась на кончики ее пальцев, блеснула в тусклом свете прогоревших свечей. Слезы существа тронули сердце Урсуса, горечь разочарования уступила место жалости.

— Не надо плакать! Прости меня!

Он вытянул одну руку в молчаливом призыве, другой продолжая крепко прижимать родное дитя. Но как ни старался, ребенка удержать не смог. Физическая оболочка девочки исчезала, фигурка делалась прозрачной, гибкой. Одно мгновение Урсус еще смотрел в милое личико дочери, но образ поблек, растаял, подобно крохотной снежинке на разгоряченной ладони.

Часть свечей погасла, полумрак и тишина окутали помещение, тяжелой ношей легли на плечи мужчины, не желавшего подниматься с колен. Слезы его иссякли, пустой взгляд устремился на портрет, лежавший на полу, тяжелое горячее дыхание толчками вырывалось из груди. Венария приблизилась к замершему в удручающей позе опекуну, быстро прильнула так, как недавно льнула его ненадолго воскресшая дочь.

— Прости, — услышала она горький шепот мужчины. — Ты старалась сделать меня немного счастливее, и я благодарен за это.

Больше в этот вечер Урсус не произнес ни слова. Поднятое с пола изображение девочки обрело прежнее место, дрема сморила мужчину, и он, оставив существо в одиночестве, не разоблачаясь, рухнул на постель, уносясь в мир спасительного сна.

Следующим утром венария не узнала опекуна, бодрый, радостный, он улыбался искренней улыбкой, стеревшей печаль с лица. Хотелось верить, что с этого момента жизнь потекла по новому руслу, увы, судьба любит преподносить сюрпризы, и чаще они не приходятся по душе.

Мирному существованию уготовано было прекратиться по велению случая, приведшего заплутавшего в чаще дровосека к домику на опушке леса, ставшего случайным свидетелем магии венарии. Долго скитался тот по чащобе, знакомой с юных лет, словно нечто водило его за руку кругами. Под вечер, уставший, голодный, наконец, заметил редеющие деревья, выбрался на опушку. Небольшой домик из сруба вырос перед ним подобно чуду, на шатающихся ногах подошел ближе, заглянул в крохотное оконце. Именно в этот момент венария оторвала золотую чешуйку от спины, растерев, развеяла пыльцу над портретом. Дальнейшие события повергли дровосека одновременно в ужас и благоговение. Он уже не думал о помощи, сердце бешено колотилось, чувство страха овладело рассудком, заставило рвануться прочь, бежать обратно в лес, не разбирая дороги.

Ноги, обретшие силу, мчали дровосека вперед, пока дыхание в груди ни сперло, в глазах потемнело. Он резко остановился, со свистом выталкивая из легких воздух, пот струился по смуглому с жесткими чертами лицу, черные кудри сбились на голове, прилипли к вискам. Постарался прийти в себя, огляделся. Сумрак подступил незаметно, окутал чащу, верного пути, казалось, найти невозможно. Но случай услужливо направил взгляд дровосека, тот увидел знакомую пометку на стволе могучего дуба, сделанную им ранее, это помогло сориентироваться на местности.

Ночь тяжелое время для одинокого путника, дровосек смог добраться до дома лишь к полудню нового дня. Поведав об увиденном чуде жителям поселения, пообещал показать дорогу смельчакам, желающим отправиться на другой конец леса, чтобы присвоить сказочное диво. Но с условием, что добычей с ним поделятся.

Многие приняли слова дровосека за бред, чего ни привидится до смерти перепуганному человеку, ночь блуждавшему в лесу, но сыскались и те, кто не остался равнодушным, ведь собственное чудо, так заманчиво.

На сборы понадобилось двое суток, на третьи двинулись в путь.

Урсус не подозревал о набеге, он как обычно отправился на охоту ранним утром. Его маленькой венарии полюбилась жареное мясо, опекун не мог отказать ей в простом удовольствии, полакомиться свежатиной. Лес загадочно шумел, приветствуя частого гостя, птицы щебетали, умостившись на кроны вековых деревьев, но зверьки, так часто шнырявшие по кустарникам, в этот раз усердно прятались от опытного лесника. Время охоты затянулось, добыча обнаружилась лишь к полудню, утомленный поисками, но счастливый, что возвращается не с пустыми руками, мужчина направился к дому. Чем ближе он подходил к опушке, тем стремительней увеличивал шаги, неизвестная тревога спирала грудь.

На краю леса он понял, что беспокоился не напрасно, подле его дома сновали пятеро чужаков. Двое из них держали схваченную венарию за тоненькие ручонки, раздирали в сторону крылья, третий беспощадно драл, с изгибавшейся от боли спины, золотые чешуйки, складывал добычу в тряпичный мешочек, остальные бесстыдно наблюдали за истязанием несчастного существа.

Венария резко дернулась, очередная попытка вырваться не увенчалась успехом.

— Держите крепче, — гаркнул дровосек, очередная чешуйка выскользнула из его крючковатых пальцев из-за трепыхания жертвы, — тварь может вырваться!

— Почему просто ни запихнуть ее в мешок, и дело с концом, — огрызнулся сообщник, поборов желание почесать густую рыжую бороду.

— Чешуя важнее, тварь пользовалась ею. Сначала возьмем то, что наверняка не ускользнет от нас, а уж потом и бестию в мешок…

Дровосек не окончил фразу, с ужасом распахнул глаза, уставился на огромного мужика, походившего на разъяренного медведя, надвигавшегося из леса. Венария неистово закричала, заметив опекуна, лицо Урсуса исказила гримаса боли и гнева, он, бросив добычу, мчался к ней на помощь, размахивая тонкой деревянной рогатиной. Первый удар пришелся по голове рыжебородого, он не успел увернуться от палки, бесчувственной массой рухнул на землю. Его тощий напарник с вытянутым лицом, державший существо, бросился наутек, едва не сбив с ног дровосека. Венария больно ударилась при падении, отползла в сторону, волоча пачкающиеся в пыли крылья. Лесник уловил ее движение, в бешенстве кинулся на стоявшего в оцепенении обидчика, но путь ему преградили двое сподвижников врага, до этого момента находившихся в стороне. Завязалась жестокая драка, Урсус, выронивший рогатину, махал кулачищами, раздавал тумаки, выкрикивая бранные слова.

Внезапная резкая боль под лопаткой выгнула спину дугой, заставила вскрикнуть. Обернувшись, он увидел жесткую насмешливую ухмылку на лице нападавшего, блеснувшее в руке, окровавленное лезвие кинжала. Потянувшись к убийце, не устоял на ногах, рухнул на колени, тяжелая голова повисла, густые каштановые волосы упали на лицо. Ухмылка дровосека превратилась в торжествующую улыбку, ему нравился вид поверженного умирающего лесника, единственного препятствия на пути к цели.