Маргарита Дар - Невеста палача

— Дитя мое! — знакомый многогранный голос, сливающийся с гулом разыгравшегося ветра, пронзил разум существа подобно раскаленной игле.

— Омнис! — потрескавшиеся, пересохшие губы беззвучно обозначили имя создателя, взгляд лихорадочно метнулся из стороны в сторону, на лице читалась откровенная паника.

— Ты боишься? — голос звучал отовсюду, бархатистый, обволакивающий, навевающий тревогу. — Чего ты боишься, дитя? Наказания за бегство?

Венария вздрогнула, ощутила как бешено заколотилось сердце, закрыла лицо руками, не в силах вымолвить хоть слово. Она же не сбегала, но и не вернулась при первой возможности.

— Отринь страхи, дитя мое, — продолжал Омнис, — все пустое, важно лишь твое возвращение, отныне ты в родной обители.

Слова не успокоили, тревога не отступила. Отняв руки от лица, существо огляделось, повсюду царил мрак, лишь мерная капель, падающая откуда-то сверху, дала понять, создатель переместил ее в пещеру. Она пошевелилась, сделала попытку подняться, и тут же застонала, боль пронзила хрупкое тельце, напомнила о ранах меж крыльев. Стон послужил сигналом, и в тот же миг из небольшой расщелины в стене вырвался пучок огня, частично осветил участок пещеры, за ним вспыхнул другой, третий, огоньки загорались часто и быстро, пока в каменном мешке стало светло как днем. Венария увидела собирающихся вокруг нее сестер, в их глазах светились ужас и сострадание, тихий жалостливый шепот, блуждавший среди подобных ей, донесся до острого слуха. Она поняла, что причиной неприятной реакции послужила ее спина, покрытая запекшейся кровью, и отсутствие немалой доли золотой чешуи.

— Что сталось с твоей чешуей? — вопрос Омниса заглушил перешептывания, существа в раз затихли, ожидая ответа сестры.

— Ее украли, — проговорила та, дрожа всем телом.

— Как ты допустила? — взревел создатель, венарии в испуге бросились в рассыпную, укрылись за ближайшими сталагмитами — Ты покинула обитель, храм магии и я простил тебе, но ты не сберегла то, ради чего была создана! Ответь, что двигало тобой? Что заставило уйти?

— Любопытство, — выдохнула венария и вспомнила Урсуса, дрожь утихла, она гордо вздернула подбородок, голос окреп, громко выпалила, — но я не жалею о совершенном поступке!

— Как смеешь ты говорить мне подобное?

— Не смею! Но говорю, ибо ослушавшись, я познала самое великое чудо!

— Чудо? Величественней магия? — в голосе создателя слышались недоверие и насмешка.

— Да, — венария стояла на своем, — намного величественней.

— И что же за великое чудо ты познала? Ради чего пожертвовала золотой чешуей? Поведай, дитя мое!

— Любовь! — воскликнула венария. — Любовь человека! Истинную любовь отца к своему чаду!

— Лю-бовь?! — протяжно выговорил создатель и расхохотался так громко, что задрожали стены пещеры.

— Любил ли ты нас когда-нибудь? — дерзнуло спросить существо, обиженное пренебрежительным смехом. — Создавши нас, даровал разум, чувства, но обрек на безрадостное существование в мрачных лабиринтах холодной сырой пещеры.

— Твои обвинения справедливы, — хохот прекратился, голос Омниса погрубел, и, к удивлению всех присутствующих венарий, создатель материализовался перед той, которую Урсус называл именем покойной дочери, Флорией.

Огромный, высокий, достающий до потолка пещеры исполин, внушающий благоговение и трепет, пред таким впору падать на колени, прося милости. Внешне Омнис походил на человека, с одним весомым отличием, тело его гораздо мощнее, крепче, несокрушимее, лицо прекрасно, невозможно отвести взор, большие черные глаза, в обрамлении густых ресниц, блестели, безупречные ноздри на прямом носу раздувались, без единого изъяна, великолепно очерченные губы кривила легкая усмешка. На широкие плечи ему, ниспадали пряди шелковистых темно-каштановых волос, вьющихся от самых корней. Легкая белая накидка, повязанная через плечо, открывала половину могучей груди, доходила до колен и служила лишь для того, чтобы подчеркнуть божественную красоту.

— Ты пробудила мою совесть, — губ создателя коснулась едва заметная улыбка. — Отныне я буду звать тебя Фида.

— Мне уже даровано имя!

— Забудь его, оно в прошлом, — отрезал создатель, протест венарии не пошел в расчет. — Происходящее ранее, отныне утратило значение. Я сотворил вас как сосуды, хранилища магии, не дав ни имен, ни определений, ни достаточного количества знаний. Но время перемен настало. Встань же, Фида, и созови сестер.

Венария попыталась встать, ноги задрожали, стон сорвался с губ.

— Больно, не по силам.

— Встань, дитя мое, — настойчиво повторил Омнис, — раны твои исцелены, боль не потревожит.

Венария умоляюще глянула на исполина, послушалась, уперлась дрожащими руками в холодный каменный пол и оторвала тело от земли. Боль не появилась, существо увереннее стало на ноги.

— А теперь приблизьтесь все, дети мои! — позвал создатель.

Продолжая скрываться за сталагмитами, существа медлили, боязливо выглядывая из ненадежных укрытий. Реакция сестер вызвала у Фиды раздражение, трусливые создания, так всю жизнь и сидели бы в холодной норе, тихо, незамечено, она громко с осуждением крикнула:

— Вы не слышите, сестры, отец зовет вас? Приблизьтесь и исполните все, что он потребует!

— Не пугай их еще сильнее, Фида, — хохотнул Омнис, удивленный воинственностью маленькой венарии, та полна жизни, он не ждал подобного от своих творений. — Не бойтесь, дети мои, решение принято вам во благо.

Послышалось шуршание, маленькие существа выбирались из укрытий, повинуясь инстинктам, окружали Фиду, трепетно, благоговейно разглядывали создателя.

— Мне ведомо, что вы познали свободу вне стен родового гнезда, — сказал создатель, окинув взглядом сгрудившихся творений. — Пещера Каменного Плодородия была создана не только как ваша обитель, но и как защита от внешнего мира, увы, она утратила предназначение. Удерживать вас в лабиринтах я не стану, каждая отныне вольна покидать пещеру по своему желанию. Но печальный опыт в лице вашей сестры, указывает на то, что вам необходима более тщательная защита. Ведь в скором времени многие узнают о силе магии, хранимой в вашей чешуе, и возжелают получить эту силу.

В толпе послышался тревожный шепот, Омнис продолжил:

— Не бойтесь, дети мои, не ропщите, отныне вам дарована защитная магия, сокрытая на кончиках когтей, яд, способный умертвить физическую оболочку, развеять дух, сослать в небытие. Но не пользуйтесь им без надобности, ибо как смерти, так и прощения может заслуживать каждый…

В тот день венарии приобрели страшное оружие, не подозревая, что в скором времени им придется воспользоваться даром создателя.

Шли дни, существа часто покидали родовое гнездо, не рискуя отдаляться на большие расстояния. Фида больше остальных стремилась к свету, держалась обособленно, отдаленно от сестер, предпочитая уединение. Она тосковала по счастливым дням, проведенным с Урсусом, образ бывшего опекуна часто вставал перед мысленным взором, навевал печаль. Воспоминания, размышления перетекали к последним мгновениям его жизни, к людям, сотворившим зло, и ее охватывало непонимание. Доброта Урсуса ставилась на одну чашу весов, алчность, жестокость, бессердечие чужаков, причинивших ей боль, на другую. Вторая нередко перевешивала, это пугало Фиду, заводило в тупик. Если люди познают истинную силу золотой чешуи, что станет с миром?