Аннит Охэйо - Сновидец (СИ)

Второй найр, не обращая внимания на смерть товарища, вскинул лук, выстрелил — но не в Вайми, а в близкие заросли на другом берегу ручья.

Вайми потянулся за луком убитого, но тут щелкнул ещё один выстрел. Уцелевший найр упал с истошным воплем. Двое оставшихся в панике бросились прочь.

Поднявшись, юноша увидел бегущего к нему Ахета и с облегчением перевел дух. Его одиночество кончилось.

Ахет остановился, не доходя нескольких шагов. Они обменялись беззвучными приветствиями охотников, потом замерли, глядя друг на друга. Глаза Вайми — громадные тёмные глаза сумеречного существа — казались прорезями в грязной, ободранной маске.

— Это они тебя так отделали?

— Возле реки на меня напали дикие собаки.

При последних словах глаза Ахета гневно сверкнули. Вайми вполне разделял его неприязнь к собакам.

Полукровка осмотрел раны юноши — они давно запеклись и не представляли опасности. Ещё через несколько минут они молча жевали мокрый изюм, устроившись в неприметной расщелине, точнее, небольшой и относительно сухой пещере — узкий вход в неё скрывался за громадной рухнувшей глыбой, а дно устилал толстый слой старой травы — одно из бесчисленных «походных» укрытий племени. Ахет заложил вход камнями и развел крошечный костерок — просто чтобы не сидеть в темноте. Он хотел догнать и добить найров, но Вайми отговорил его. Теперь он наелся, и Ахет молча смотрел на него, ожидая объяснений.

Юношу вдруг охватил страх. Казалось, он утратил дар речи — просто забыл, как заставить шевелиться язык. Сделав над собой громадное усилие, он всё же заговорил — торопливо, сбивчиво, словно в лихорадке. Он описал всё, что пережил, не щадя себя и ничего не скрывая.

Ахет не задал ни одного вопроса. Даже когда Вайми выдохся, он молчал, как-то странно глядя на сидевшего перед ним юношу. Свет огня лишил живого оттенка скуластое лицо Ахета, сделал его похожим на бронзовую маску. Длинные глаза полукровки странно блестели, словно глаза затаившегося в пещере пардуса.

Молчание затянулось, стало уже опасным. Ахет смотрел ошалело — наверное, исповедь Вайми потрясла его. Юноша съёжился, сжался в тугой комок. Его бил озноб, жар усилился, сердце замирало от страха. Смерть, небытие сами по себе не пугали его — он уже смирился с неизбежным. Но вот уйти, оставив Лину и множество удивительных вещей, которые он мог узнать, было очень обидно.

— Что с тобой? — вдруг спросил Ахет.

Вайми хмуро взглянул на него.

— Мне холодно.

Ахет коснулся ладонью его лба.

— Ты весь горишь. У тебя лихорадка. Ты…

— Я умру, — Вайми лёг, по-прежнему туго свернувшись. — Мне страшно.

Он опустил ресницы, стараясь успокоиться. Вдруг гибкое тело Ахета прижалось к нему. Он был тёплый, почти горячий. Живое тепло, более сильное, чем жар огня, согревало юношу, усмиряя рождавшуюся в глубине дрожь. Вместе с теплом в него вливалась жизнь. Близость другого живого существа здесь, в холодной глубине скалы, посреди равнодушного мира, казалась чудом. Вайми не ощущал ни страсти, ни стыда, только благодарность.

Костерок догорел. Во мраке они заснули, обнимая друг друга, и сон их был спокоен.

Вайми спал очень долго — казалось, что целую жизнь — и проснулся в другой, обычной реальности. Страх и жар исчезли без следа, раны, правда, сильно беспокоили, но уже по-другому: они чесались, что, как знал Вайми, очень и очень хорошо. Он, правда, был дико голоден и в один миг слопал всё, что нашлось у Ахета — тот лишь удивлённо почесал затылок. Затем они отправились домой, и шли, как всегда ходили Глаза Неба — без отдыха, неторопливо.

Дорога совсем не была легкой, но душа Вайми отдыхала — здесь он знал всё, даже опасности. Ахет держался с ним подчеркнуто ровно — как с другом, как равный с равным. Вот только глядя на него Вайми чувствовал совершенно непонятное смущение и отчаянно злился. В эту ночь и в следующую они спали далеко друг от друга.

Утром третьего дня они перевалили северный отрог Обзорной горы и спустились в долину протекавшей у селения реки. Безымянной — для Глаз Неба она была просто рекой, единственной, своей.

Теперь они шли почти точно на юг, по узкой полосе гальки между бурлящей водой и зарослями — очень удобная и быстрая дорога. И очень опасная — здесь, на водопое, пардус или другой зверь могли внезапно броситься из зарослей. Но Вайми спешил домой, и ему повезло — никто не помешал им.

За полчаса пути до селения их окликнули. Подняв глаза, Вайми увидел на круче прибрежной скалы трёх крепких подростков, лет по пятнадцати — Юлая, Йэвву и Ваули. Они традиционно и коротко обменялись новостями. Вайми понял, что его уже не ждали — по крайней мере, с этой стороны. Парнишкам очень хотелось узнать, что с ним приключилось, но никто не стал его расспрашивать.

«Неймур хорошо обучил их, — подумал Вайми. — Они хотя бы стараются выполнять свой долг».

У каждого из подростков было крепкое копьё с зазубренным кремнёвым наконечником, лук и колчан, полный стрел. У половины стрел оперение оказалось белым.

Белым у Глаз Неба обозначали яд.

Когда они вышли к знакомой до мельчайшего камушка излучине реки, Вайми восхищенно вздохнул. Левый берег здесь был сплошной массой зелени. Древесные кроны, сливаясь и клубясь, плавно поднимались от реки к краю глубоко синего небосвода. На правом берегу вздымались два увенчанных густыми зелёными шапками исполинских утеса, — похожие на башни, но по сравнению с ними любая башня показалась бы игрушечной. Разбитые скалы между ними напоминали руины громадной лестницы. Над ней поднималась неровная гранитная стена, на её гребне маячили несколько крохотных снизу чёрных голов — любопытные мальчишки глазели с высоты на своих подружек, с шумом плескавшихся в мелкой воде прибрежной заводи.

У Вайми вдруг потеплело в груди. Сколько раз он, возвращаясь, вот так смотрел на свой дом? Он помнил, как сам малышом бежал домой к родителям — чтобы его приласкали и накормили. Он вырос, но его с той же силой тянуло домой, к этой памяти счастья и любви.

Юноша помотал головой, стараясь отогнать явившуюся вдруг горькую уверенность, что возвращается в этот островок мира в последний раз.

Ахет не пошел с ним наверх — его там не ждало ничего, кроме новой порции насмешек. Он передал Вайми свои трофеи — оружие двух убитых им найров — и вдруг взял его за руки.

Их взгляды встретились. В глазах Ахета светилась надежда и сумасшедшая мольба. Хотя ответный взгляд Вайми был неуступчив и хмур, ему вдруг стало страшно.

«Найры, — подумал он, — в нем половина найрской крови, а они все безумны, безумны…»

— Ты красивый, — тихо сказал Ахет, касаясь плеча юноши. — Ты самый лучший из всех, кого я знаю, ты…