Алеф Элдер - Глазами Странника [СИ]

Темнело, загорались первые звезды. По словам старосты, ночь благоволила кобольдам. Провожая день и встречая ночь, они разведут большой звездный костер, чтобы падающая звезда увидела свет и направилась в его сторону.

В дыму возникло пламя — используя в качестве трута пух из початка все того же рогоза Рыжлик разжег огонь. Как скоро это случилось, все разговоры прекратились, кобольды обсели костер, зачарованно наблюдая его танец. Не вдаваясь в ритуальные подробности, Вараил хотел спешно прощаться и длинным шагом наверстывать потерянные часы, когда один кобольд указал в небо:

— Падает, падает! — поднялся и запрыгал на радостях. Его слова подхватили остальные.

— Падает, падает! — вторили они.

И верно, падала звезда. Причину радости кобольдов объяснил старейшина.

— Когда падает звезда, где-то в мире рождается кобольд, — люди переглянулись. — Если идти за звездой, можно найти новорожденного. Это знаменательное событие. Хотите отправиться на поиски с нами?

Это было любопытное предложение, но путники не хотели задерживаться еще дольше. Однако выяснилось, их дороги совпадают.

Под Камельком проходила подземная сеть туннелей, в случае нападения на город обеспечивая кобольдов надежными путями отступления. Почти все прочие кобольды жили именно в таких норах. Жизнь в доме человека для них была верхом роскоши, они лишь изредка строили шалаши, а то, как благополучно племя устроилось в Камельке, было поистине удивительным. Большинство кобольдов отправились за звездой подземными ходами, но для людей они оказались слишком тесны, и группа во главе с Рыжликом ушла поверху.

— Что именно мы ищем? — спросила Азара. — Как выглядит место рождения кобольда?

— Мы рождаемся в углях и пепле. Ищите что-то, где побывал огонь.

Темнота сгустилась, но ничего подходящего троица все не находила.

— Ага! — воскликнул Рыжлик, заприметив обугленный поваленный молнией ствол осокоря. Но осмотрев дерево внимательно, разочарованно покачал головой.

— Может, его нашли другие кобольды? — предположил Вараил.

— Очень может быть!

Но староста не прекратил поисков и не вернулся в город. Вскоре они наткнулись на свежий бивак. Рыжлик поворошил золу и с торжественным видом извлек из нее руку кобольда и помог ему подняться.

— Как тебя зовут? — спросил староста.

Кобольд отряхнулся и осмотрел себя. Его кожа красиво переливалась от темно-коричневого цвета до ярко-оранжевого. Ростом он был чуть ниже Рыжлика, без бороды, с худым лицом и карей паклей волос.

— Кремлик! — назвал себя новорожденный. Людей весьма удивило обстоятельство, что кобольд владеет их языком с рождения, но спросить об этом они не успели. Кремлик перевел на них взгляд и глаза его округлились. — Мать! — закричал он.

— Нет-нет, — уверил староста. — Она маг, но не наша мать.

— Мать! — упорствовал кобольд. — Я вышел из огня, я помню ее! — Он схватил Азару за рукав, но она освободилась.

— Я тебя не понимаю, — призналась она.

— Ты уголь, горячая внутри и черная снаружи!

При встрече Рыжлик также почувствовал тепло девушки, но этим теплом мог быть и магический огонь. Но теперь при заявлении Кремлика усомнился в верности своих рассуждений. Он посмотрел на девушку, затем на юношу, и в глазах обоих нашел подтверждение слов родича.

— Азара, — произнес староста. — Покажи мне свою руку.

— Зачем? — волшебнице совсем не хотелось этого делать. — Там не на что смотреть.

— Что ж нет, так нет, — Рыжлик развел руками. Затем обратился к новому брату. — Кремлик, пойдем домой.

Старосте удалось усыпить бдительность людей, и когда Азара отвернулась в другую сторону, он подпрыгнул к ней и одернул рукав. Девушка поспешно опустила ткань на место. Поздно. Все видели черные корни, почти полностью скрывающие плоть выше кисти руки. Вараил приподнял брови, он был уверен, что, когда в последний раз видел эти руки, черные полосы пронизывали их лишь редкими венами. Но кобольды отреагировали совершенно неожиданно. Они упали на колени, закрыли лицо руками и заплакали.

— Мать, — шептали они. — Мать.

Азара, возмущенная выходкой Рыжлика теперь совсем растерялась.

— Я не ваша мать, встаньте.

Кобольды не слушались, они продолжали стоять на коленях и называть ее этим словом. Тогда она подошла к Рыжлику и насильно подняла на ноги. То же самое Вараил проделал с Кремликом.

— Объясните, кого вы увидели во мне.

Староста обратил на нее исполненный любви и робости взгляд и, отдышавшись, произнес:

— Мать наша из пепла восстанет и в пепел вернется. Позволь проводить тебя.

— Куда?

— К твоей… могиле, — Азара почти не удивилась. — Толосу [27] Толос — погребальное сооружение округлой формы. Матери огней.

— Веди.

— Я вернусь в город и поделюсь с другими радостной вестью! — предложил Кремлик.

— Нет, — вдруг отрезал Рыжлик. — Ты принесешь им больше грусти, чем радости.

— Но почему?

— Мать не задержится с нами. У нее сегодня другая жизнь. Рассказав о ней кобольдам, ты вызовешь горе неизбежного расставания. — Кремлик расстроено опустил голову.

Они продирались через терние. На то, что они следуют нужной дорогой, как выразился Рыжлик, указывали лишь изредка выступающие из земли плоские камни, похожие на ступени. Они вели вниз и, следуя им, путники вскоре оказались перед заросшим плющом, утопающим в землю входом в древний толос.

Внутренняя часть сооружения сохранилась ничуть не лучше наружной. Каменную кладку во многих местах разрушили вездесущие корни, много земли было нанесено и на пол, и растения благополучно осваивали новую почву. Кобольды прошли короткий узкий ход. Факелы на стенах осветили круглую комнату трех саженей в диаметре, и пяти саженей высоты. Храм превосходил архитектурное мастерство кобольдов. На стене мозаика выложила фигуру человека. В прошлом ярко-оранжевая, теперь бледная, истершаяся, во многих местах проигравшая территорию корням, она лишь длинным платьем и волосами напоминала изображение женщины. В центре залы на пьедестале стоял покрытый узорами большой бронзовый кувшин с длинным горлышком, заткнутый высокой крышкой. Это была единственная вещь в храме, не утратившая первоначальной красоты.

— Каждую неделю я прихожу сюда и натираю кувшин тополиным ковром, — с гордостью заявил Рыжлик, очевидно, считая этот ритуал крайне важным.

Азара подошла к кувшину ближе. То, что поначалу она приняла за рисунки, было письменами на двух языках. Забытый альгар расходился спиралью на одном боку кувшина, но на другом боку знакомые горизонтальные строки рошъянтиса гласили:

«Дорогая Ахари! Твоя идея с кобольдами увенчалась успехом. Безмерно горжусь тобой, но и сожалею, что не отговорил от этой возвышенной, но даже для нас безумной затеи. Ты всегда была сострадательна к слабым. Быть может, этим поступком ты хотела искупить вину за страдания, причиненные другим народам? Последние дни, что мы провели вместе, я считал тебя одержимой милосердием — чувством мне неведомым. Оно привело тебя к гибели. В ярости я хотел вернуть в огонь вышедших из него кобольдов, но твоя частица, твоя доброта связывает мне руки. Никогда не думал, что буду стоять над твоим прахом — это немыслимо, но это так. Не знаю, что с тобой стало. Где ты? Я облетел все огненное небо, но мы не встретились вновь. От тебя остался лишь прах, и я начинаю понимать, что в посмертии ты не обрела покоя. Надеюсь, твой дух разыщет дорогу домой. Твой друг и муж Кетэльдон».