Алеф Элдер - Глазами Странника [СИ]

— Не надо начинать! — принц бросил сердитый взгляд в сторону мага, но встретившись глазами, опять опустил очи долу.

— Вараил, друг мой, скажи, ты думал, что брат твой может не вернуться? И кому ты оставишь Мусот, Ульфине?

Супруга Глефора Ульфина не славилась здравомыслием. Из Лесгароса просачивались сплетни о ее темпераментных вольностях, так что даже преступники предпочитали суровый, но справедливый суд Рейярины переменчивому настроению невестки.

— Меня не интересует политика.

— Не интересует. Это я уже слышал.

Вновь и вновь Эльмуд пытался приоткрыть глаза принцу, но ленивые веки последнего не слушались. Каждый такой разговор расстраивал обоих, но маг упорствовал и начинал сызнова.

— Так и не спрашивай тогда, — пробурчал Вараил, а после паузы добавил: — я не пойду с тобой. — Эльмуд кивнул, другой ответ его бы удивил.

— Я вернусь так быстро, как только смогу. А пока меня не будет, присматривай за Азарой. — Вараил посерьезнел.

— Разумеется. Будь осторожен.

Перед тем как покинуть город, Эльмуд поднялся на крышу Алакрея. Тронгарос находился под опекой стражи, но оберегать Алакрей — прерогатива и обязанность придворного мага.

В центре крыши солью начертана шестилучевая правосторонняя свастика, лучи ее венчают оплывшие свечи, каждая из них горит своим цветом и никогда не гаснет. Древние тексты именуют этот символ колесом Авачима. Некоторые архаичные общины, называемые анияристами, поклоняются стихиям, или анияра, среди которых Авачим — «Прародитель Огней», анияра огня, души, в широком смысле всякое начинание. Огни его колеса имеют свои особенности: белый — исцеляет, желтый — взращивает, красный — пожирает, зеленый — ослабляет, синий — очищает, черный — охлаждает. Эльмуд не верил в существования анияра, но знал, покуда горят шесть огней Авачима, ни зажженным факелом, ни молнией не причинить вреда дворцу. Колесом Авачима не ограничивалась защита Алакрея. Были здесь и другие не менее важные обереги. Среди них трикветр [11] Трикветр — символ, состоящий из трех повторяющихся элементов, расходящихся их общего центра. Саархта — круг с тремя устрашающего вида грифовыми головами, принадлежащими вахане [12] Вахана — ездовое животное бога. бога смерти Хисе. Гриф призван отвратить приход смерти от обитателей Алакрея. Другой символ, представленный на крыше в большом количестве — глаз Аланара, трехглазого бога солнца, светлого колдовства видел невидимое и предупреждал придворного мага о скрытой угрозе. Подобные символы были начертаны не только на крыше Алакрея, но и внутри здания, на стенах и башнях города. Огромным прозрачным гелиодором «Оком Аланара» соединялись створки внутренних городских врат. Каждый придворный маг Тронгароса со времен Таланора, жившего почти тысячу лет назад, добровольно жертвовал частью своей силы, заключая ее внутри камня.

Любящим взглядом Эльмуд осмотрел все обереги: каждый завиток, каждая песчинка были ему знакомы. Не хотелось надолго оставлять место, где провел он многие дни: медитируя, разговаривая с богами и часто ночуя под открытым небом на холодных камнях.

«Неделя, — говорил он себе. — Не больше».

— Ок-ши-рап.

Эльмуд ухватился за парапет и бросил себя вниз. Плавное приземление лишь слегка согнуло в коленях ноги мага. Гораздо труднее старым костям миновать сотни высоких ступеней Алакрея. Привыкшие к такому его спуску люди не обращали никакого внимания на старика, и только дети взирали на него с неизменным восторгом. Эльмуд улыбнулся в ответ и наклонился к ближайшей девочке.

— Как мамино здоровье, Несс?

— Хорошо, дедушка, она уже и на базар ходит и по хозяйству работает.

— А ты помогаешь маме?

— Конечно! Готовлю, убираю, еще воду носить помогаю.

— Ведра носить не надо, ты еще маленькая, болеть будешь.

— У меня маленькое ведерко, Мехор сделал.

— Вот молодец, помощница! — Несс зарделась, а Эльмуд выпрямился и заковылял дальше. Почти сразу к нему подбежал мальчик.

— Деда Эльм! Деда Эльм! — маг наклонился к нему.

— Что случилось, Вири?

— У Ёлки родились щенята! Я так боялся за нее… Хотите посмотреть?

— Не сейчас, Вири, мне нужно идти.

Секунду мальчик размышлял, затем лицо его расплылось в улыбке.

— А-а-а, — довольно протянул он.

К тому моменту как Эльмуд пересек внешние ворота, за ним вилась вереница из двух десятков детей. Они хихикали, улыбались, заговорщицки переглядывались. Вири замер, насупился, пробубнил непонятно что и вдруг резко побежал со всех ног. Через десять саженей он остановился и повернул назад. Дети схватились за животы.

— Не уходить от города! — прикрикнул на него стражник. В его голосе не было злобы, он узнал пантомиму.

Только один ребенок, самый маленький, смотрел на происходящее непонимающим взглядом и цеплялся ручонкой за старшую сестру.

— Сейчас поймешь, — шепнула она.

Эльмуд закрыл глаза, выровнял дыхание и произнес:

— Та-ло-пи-ин-ма-зоп.

Тело его приподнялось на две пяди над землей и опрометью полетело прочь.

Дети восторженно загалдели, прыгали и махали вслед удаляющемуся магу. Младший мальчик разинул рот и округлил глаза, еще не умея говорить, он дергал сестру за руку и показывал пальцем в сторону Эльмуда. Ошеломленное лицо брата рассмешило сестру.

День близился к концу. Устроившись у подножья дуба, Эльмуд поужинал мочеными яблоками, начертал глаз Аланара и лег в его центре. Пять раз за сегодня использовал он заклинание позёмного полета, когда силы истощались, переходил на шаг, позже снова начинал полет. Уже на третий день он должен достичь Яблорки, а найти и одолеть великана не должно составить для опытного мага большой сложности.

Разбудило его прикосновение чего-то мягкого к руке. Кролик без всякого стеснения тыкался носом в походную суку Эльмуда. Судя по поведению, а также холеной шерстке и брюшку, зверек был домашний, привыкший к человеку.

— Погоди, дружок, — путник развязал вещевой узел, выудил грушу и предложил кролику. Тот пошевелил усами, покрутил головкой и ускакал. — Что, не царская трапеза, ушастый принц? — засмеялся Эльмуд.

В приподнятом настроении он продолжил путь. В свете Аланара вести рыбака уже не казались пугающими. Он одолеет безумного великана, удостоверится, что перемирие с Хримхорой крепко, как и прежде, вернется в Тронгарос, успокоит королеву и продолжит обучение Азары. В таких размышлениях и без приключений прошел второй день его путешествия.

К полудню третьего дня он добрался до Яблорки. Маленькая деревня, расположенная у реки Пестрянки, получила название в честь леса Яблора, который разросшись на многие версты [13] Верста — 1066,8 м. , окольцевал Тронгарос и уходил на юг, отвоевывая территорию даже у Кобольдовых болот. Селение оказалось полностью разрушено. Деревянные дома, лабазы, отары и ветхие сараюшки, словно застигнутые ураганом были разбросаны, обезглавлены и растоптаны. Засыхали плодовые деревья, еще недавно кормившие не только Яблорку, но и Тронгарос, ныне поваленные, выкорчеванные или расколотые. На земле, траве, обломках домашней утвари засохли пятна крови. Повсюду разбросаны трупы овец, лошадей, собак, кур. Обезглавленные, разорванные на части, растоптанные, они источали смрад и уже начинали гнить. Смердящий запах был как в лавке плутоватого мясника. В неестественных позах замерли жители деревни, пришпиленные к земле кольями, повисшие на деревьях, вдавленные в землю ногой или рукой великана. Тела женщин, детей, части тел… Эльмуду стало дурно. Он ополоснул лицо водой из походной фляги, хотя поблизости и лежало опрокинутое почти пустое ведро — немного лучше. Возле великаньего отпечатка путник опустился на колени, отсюда следовало начать поиски.