Алеф Элдер - Глазами Странника [СИ]

— Рад, что вы чувствуете себя лучше, — искренне заявил Сурфиз. Ни он, никто другой о постигшем человека недуге больше не упоминали, за что Вараил был им признателен.

В тот день он изучал Кадусартан. Посетил галерею Рифиза, где насладился картинами мастера-плетельщика, вернулся к Дифари и поведал историю своего приключения. Сочувствие утрате юноши мелузина показала уменьшением числа колкостей в его адрес. Он побывал в театре тритонов, на кухне и даже в библиотеке. Свои мысли, а также хронику тритоны выреза́ли на тонких костяных табличках причудливыми завитушками. Денег подводные жители не имели, потому что у них не было личного имущества. Большую часть жизни они проводили загородом и даже для сна лишь изредка занимали свободные дома. Рифиз, например, вязал полотна, но не имел возможности продавать. Он мог бы подарить, чтобы какой-нибудь тритон повесил их себе в дом, но поскольку домом тритоны считали все море, в этом не было никакого смысла. Тритоны не нуждались в жилье, пищу добывали самостоятельно, заниматься чем-либо для них не было необходимости, однако любое искусство как возможность сделать свой народ счастливее: художественное ли, кулинарное или воинское пользовалось большим почетом, и многие тритоны посвящали ему жизни. Но существование их не было беспечным. Тритоны ни с кем не воевали, но порою все же защищали город от нападок морских чудовищ. Вид солдат в равной степени мужчин и женщин в сияющих сине-зеленых чешуйчатых доспехах, в островерхих костяных шлемах с длинными костяными копьями и зазубренными с обеих сторон клинками восхитил Вараила. Картину заметно усиливали «боевые кони» воинов: у гиппокампусов вместо задних ног были все те же рыбьи хвосты, передние копыта превратились в перепончатые ступни, а гривы в плавники; проносились они быстрее штормовых волн, и сила встревоженной воды могла оттолкнуть в сторону зазевавшегося тритона.

В верхних ярусах города располагались пустые дома отдыха и уединения, небольшие мастерские и лавки. Ближе ко дну размещались общественные крупные заведения. Среди прочего была здесь галерея мастеров-рисовальщиков, представляющая картины самых разнообразных форм и размеров, выполненные красками из водорослей, моллюсков и даже морских минералов, в рамках из раковин, костей и камней.

Особенно запомнился Вараилу храм Предков. Большое двукупольное здание состояло всего из двух помещений. В первой затопленной зале возвышались статуи из различного рода камня и кости, во второй — отделенной от первой дверью-губкой свободной от воды и гораздо меньшей размером находились скульптуры из глины и металла. К удивлению Вараила, оказалось, что все представленные экспонаты сотворены уже внутри Кадусартана, и в городе имелись мастера-глинотесы и мастера-литейщики. Немногочисленные священнослужители храма носили чешуйчатые диадемы и заплетали волосы и бороды в косы, тем их отличия от прочих тритонов и ограничивались. Многие статуи показывали уже привычных Вараилу тритонов и гиппокампусов. В некоторых с удивлением он узнал драконов, но другие изображали и вовсе существ немыслимых. С торсами женщин и мужчин с хвостами не рыбьими, но змеиными, некоторые с крыльями, иные с двумя или четырьмя руками. А в центре большой залы с высоты десяти саженей взирала женщина с длинным закрученным змеиным хвостом, крыльями столь огромными, что тень их на закате перешагнула бы два кольца стен Тронгароса.

— Кто это? — восхищенно спросил Вараил служителя храма.

— Рудра, — с почтением к величественному существу ответил жрец. — Предок всех тритонов.

— Рудра, — заворожено повторил человек. — Такая красивая, она должно быть из Рошгеоса.

— О, конечно же, нет! — оскорбился тритон. — Рудры обретаются в Канафгеосе.

— А-а-а, — разочарованно протянул Вараил. Он плохо знал космологию, но с детства ему прививали идеи, что все зло происходит от Ядгеоса и Канафгеоса, великаны и драконы этих миров ведут нескончаемое противостояние с праведными богами. К счастью для тритонов люди в большей массе своей не знали о верованиях и объектах поклонения подводного народа, иначе карательные «святые» отряды храма трех — Эри-Киласа, Тавелиана и Нилиасэль — в истовой борьбе с еретиками давно бы разобрали Кадусартан по косточкам.

По привычке Вараил всегда возвращался спать в дом, который стал считать своим. В конце второго дня изучения города, вернувшись домой, он застал Сурфиза.

— Видели Кадусартана? — спросил тот без прелюдий. Вообще, тритоны обходились без приветствий, они начинали диалог так, словно не расставались, не прощались и при встрече сразу говорили то, что хотели сказать.

— Я исследую город, — не понял Вараил.

— Но вы опускались к самому дну?

— Дворец царицы я видел только издали.

— Нет, еще ниже.

— А есть что-то ниже? Как будто дальше только дно.

— Вот и проверьте, — загадочно произнес тритон. — И во дворец тоже зайдите, царица желает с вами говорить.

Проснувшись, Вараил первым делом направился во дворец. Он заметил, что от него вниз также уходят жилы-щупальца, гораздо толще и длиннее остальных, но дальше определенно начиналась земля, так что загадку Сурфиза решить на ходу не удалось.

Никакой стражи у двери не было, его проникновению внутрь никто не препятствовал. Дворец царицы тритонов являлся единственным обжитым зданием в Кадусартане. Тритоны жили дольше людей, правда и четырехсотлетние старцы, такие как Сурфиз не могли предположить о его возрасте, однако неизменно называли дом царицы первым жилищем своего народа. Исстари дом занимала монаршая семья, а возглавляла его именно царица. За тысячи лет неоднократно менялись убранство и прислуга дворца, но, как и встарь не было почетней занятия, чем помощь самой царице. Слуги следили за сохранностью древних давно декоративных амфор, картин, гобеленов, статуй, оружия, монолитных каменные скамеек, шкафов полных костяных табличек. Все это и многое другое располагалось на разной высоте, приколотое к стенам или стоящее на больших каменных полочках. Три стены на многие сажени поднимались и соединялись в вышине, пол неровный, но в зале все же присутствовал. Входная дверь закрывалась плотно, так что волнение в море не могло нарушить порядка дворца. Зала оказалась столь велика, что Вараил не сразу разглядел двери на другом ее конце. Прислуги было немного, король насчитал лишь четырех девушек, плавающих вдоль помещения. Сейчас, когда царице не требовалась помощь, вся их работа сводилась к наблюдению за сохранностью реликвий. Ближе к концу залы расположился большой коралловый трон. Узор на нем расходился спиралью, которая изгибала спинку в одну сторону, ручки трона оканчивались перевернутыми раковинами с тем умыслом, чтобы монархиня могла удобно положить в них кисти. Сейчас трон пустовал. Завершалось помещение двумя дверями: костяной и губчатой. Возле каждой стояло по стражнику, тот из них, что охранял находящееся за дверью из морских губок, дал знак проходить.