Блейк Чарлтон - Чароплет

Остальные ликантропы присели и принялись озираться в недоумении. Никодимус запустил вторую текстовую гранату. Еще одного ликантропа разметало в клочья.

Теперь остальные, не дожидаясь продолжения, кинулись за деревья. Скиталец попытался призвать их к порядку, скалясь и рыча, но потом и сам последовал их примеру.

Никодимус ухватил три оставшиеся наводящие фразы, которые заплясали в воздухе, словно удилища с клюнувшей рыбой. Через несколько мгновений они затихли, из чего следовал вывод, что ликантропы укрылись за стволами. И тогда Никодимус метнул оставшиеся три гранаты, выдержав секундный интервал между первой и второй и гораздо дольше перед третьей. Хотел продемонстрировать, что никуда не торопится.

Получилось.

Трое ликантропов опрометью метнулись прочь из рощи. Один из оставшихся, словно свихнувшись, с рыком отбивался от невидимого противника, который раз за разом валил его на землю.

Никодимус скривился. Еще один дух. Только ликантроп, в отличие от какографа, не способен развеивать текстовые призраки одним прикосновением, поэтому невидимые челюсти медленно, но верно раздерут его в кровь.

Минуту спустя точно такой же атаке подвергся другой ликантроп. Третий без оглядки пустился наутек.

Никодимус посмотрел на расплывающийся силуэт Скитальца. Чудовище, поспешив на помощь адепту, каким-то чудом расшвыряло призраков. Но теперь уже волк, напуганный и растерянный, кинулся на своего повелителя. Тот взмахнул огромной когтистой лапой, отвешивая несчастному оплеуху, и в ночи отчетливо прозвучал треск проломленного черепа.

Последний ликантроп сбежал.

Никодимус остался со Скитальцем один на один. Чудовище снова завело свой речитатив.

– Джей Амбер! – выкрикнул Никодимус.

Силуэт сразу же обрел резкость. Стало видно, что из ликантропского тела в районе грудной клетки и живота выпирает паразитирующий торс Скитальца.

– Джей Амбер-р-р… Дже-е-ей Амбе-е-е-ер… Дже-е-е-еймбе-е-ер, – тоскливо завыло чудовище на разные лады.

Никодимус ждал.

– Ловишь меня в словесный капкан. Капкан, как он. Заклеймил моим же именем. Забрал, бер-р-и. – Он повернулся к Никодимусу. – Будешь жечь глаголом, ранить острым словом. Черная душа, Никодимус. Черствая. Клеймит словом и мажет рот навозом.

Никодимус не понимал, что все это значит. Но его это мало волновало.

– Джей Амбер! – выкрикнул он снова.

– Джейамбе-е-ер, – взревело чудовище, словно подстегнутое кнутом. Плечи его опустились, он весь ссутулился, сжался, будто признавая поражение.

А потом вскинул голову, втягивая носом воздух. Огромный ликантроп вразвалку двинулся к одному из павших собратьев, широко распахнул пасть, и оттуда высунулась голова с плечами, густо перемазанная чем-то блестящим и вязким – наверное, слюной.

– Голод не тетка, в лес не убежит, – раздалась очередная порция бреда, и протянувшаяся из пасти блестящая рука потащила тушу растерзанного ликантропа поближе, чтобы удобнее было чавкать.

– Джей Амбер! – воззвал Никодимус.

Словно огромный длинный язык, человеческое тело втянулось обратно в пасть. Чудовище встало на дыбы, задрав в воздух передние лапы.

– Сволочь, прочь! – огласил окрестности истошный крик. – Прочь, сволочь, и не трогай меня, не лезь ко мне своим каленым словом, своим закаленным алмазным умом. Вываляй свои глаза в грязи, вываляй свои…

Никодимус отлепил и метнул в труп рядом со Скитальцем фразу-наводчик, а потом плавным движением запустил гранату. Чудовище опрокинула на бок волна крови и костной шрапнели.

– Ну же, Джей Амбер! – крикнул Никодимус. Скиталец вскочил и ринулся на него. Никодимус закинул руку за голову, нащупывая самое мощное свое заклинание, однако в десяти шагах Скиталец, остановившись, присел на задние лапы. – Ты напал на женщину в моем лагере, – начал Никодимус. – Чарослова и целительницу. Ты похитил ее память и слух.

Чудовище замотало головой.

– Нетнетнет!

– Да.

– Не было там памяти в помине. И слуха слыхом не слышно было.

– Заткнись.

Скиталец припал к земле.

– Что ты с ней сделал?

– Должен был поймать тебя днем с огнем, чтоб сверкал изумруд и алмазный разум завершился разом. Но я хотел ее посмотреть, пощупать, узнать, что она такое есть. А он колется, он жжется как лед. Он у нее. Весь у нее.

– Что у нее?

– Алмазный разум. Весь ра-а-а-зом!

Никодимус угрожающе шагнул вперед, и чудовище съежилось.

– Не юли, объясни толком! Что у нее?

Скитальца била дрожь.

– Демон не знал, что я могу ее схватить. Память запамятовала, слыхом не слыхивала.

Никодимус глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

– Поэтому ее праязык так ярко сияет?

Скиталец кивнул.

– А теперь второе чадо прибыло в город, прямо от маменьки. Нашей маменьки. Любимое чадушко.

– Второй дракон?

Чудовище, содрогнувшись, попятилось.

– В страшном сне не приснится. У них разум не испорчен, не чета нам. Нам. Ням-ням. У них разум хрустальный. Кристальный.

– У кого?

– У демонов. У драконов. – Он потряс головой. – Демонический разум подобен алмазу.

– Да объясни ты по-человечески!

– У них разум стерильный, стиральный, стабильный.

Никодимуса захлестнула ярость.

– Ты можешь вернуть Франческе память или слух?

– Нет-нет-нет. Ни в жизнь. Ни в жизни там такого не было.

– Как ты нашел наш лагерь, который мы столько времени благополучно скрывали?

В распахнутой ликантропской пасти мелькнуло слюдяное человеческое лицо.

– Тайфон отдал мне Дедре, чтобы утолить голод, а голод не тетка, и с нею в глотке мы узнали, где ковчег.

Никодимус почувствовал подступающую к горлу тошноту.

– Ты сожрал тело Дейдре?

Чудовище снова поежилось, в этот раз явно от удовольствия. У Никодимуса затряслись руки.

– А ковчег Боанн, что ты с ним сделал?

– Расколол, как орех, и высосал алмазное ядрышко. О-о-о, как оно царапалось в кишках!

– Ты убил Боанн?

– Все нутро исцарапало.

Помолчав, чудовище раззявило ликантропскую пасть, высовывая человеческую голову. Сморгнув слюну с век, Джей Амбер смерил Никодимуса взглядом. Его морщинистое лицо покрывали старческие пятна, короткие волосы топорщились седой щетиной, но вот глаза…

Глаза горели ярко-зеленым.

– Они охотятся на алмазные умы, – с расстановкой проговорил Джей Амбер. – Изумруд приложить к тебе, а меня превратить в алмазно-разумного дракона. – Голос постепенно выравнивался, креп. – У меня маркий разум, нестерильный, поганый разум. Они хотят положить этому конец, чтобы больше никаких помарок.

– Кто они?

– Демоны и первый демон Лос. Не хотят больше помарок в праязыке. Хотят, чтобы все тихо увяло.

– Что тебе известно про тихое увядание?

– Каленым железом праязык, – кивнуло чудовище. – Долой нарушения, долой оговорки. Чтобы больше ни-ни. Только по правилам, всех поправят. Кругом лед, ледяной язык.