Джордж Норман Липперт - Руины Камелота (СИ)

— Меродах, — выдохнула Габриэлла, медленно возвращаясь на свое место. — Гете сказал мне. На боевой арене. Я подумала, что он просто пытается напугать меня.

— Опять же, любовь моя, никто не знает точно. Имя не имеет значения. Дело в том, что люди обеспокоены. Как я уже говорил, королевство не нуждается в еще одном правителе.

— Чего же они хотят? — спросила она, не глядя на своего возлюбленного.

Дэррик бросил взгляд через плечо, вверх на витражное окно позади него.

— Им нужны герои, — ответил он.

Габриэлла повернулась и проследила за его взглядом. Позади них стеклянные рыцари пристально взирали вниз, лица их были серьезные и красивые, мечи и щиты наготове.

— Меня учили, что это даже хорошо, что больше нет нужды в совете Круглого стола, — тихо сказала она. — Отец говорил мне, это означает, что мы живем в мирное время. Нет необходимости в военной коалиции, когда нет войны, чтобы сражаться.

Дэррик кивнул. Габриэлла продолжала хмуро разглядывать изображение на витраже.

— У меня всегда это вызывало печаль, — размышляла она. — Когда я была девочкой, мне ужасно хотелось увидеть те дни, когда бравые мужчины огромным войском отправятся против мерзавцев и злодеев, мародеров и непобедимых врагов.

— Каждый мальчик, которого я знал, хотел быть храбрым как сэр Ланселот, — добавил Дэррик, мечтательно улыбаясь. — Я был одним из них.

— Но ты не он! — прошипела внезапно Габриэлла, снова повернувшись к нему. — Ты Дэррик. Ты должен быть моим мужем, а не каким-то военным офицером, едущим в самый жар битвы. Ты принадлежишь мне, а не Королевству.

— Мы все принадлежим Королевству… — начал Дэррик, но она прервала его.

— Я не хочу этого! Пусть люди имеют своих героев, если они нуждаются в них, но только не ты. Ты нужен мне больше, чем им.

— Бри, — сказал Дэррик, схватив ее за руку в попытке убедить ее, — я могу быть и тем, и другим. Это желание твоего отца. Это мой долг. Я не могу противиться этому. Чего ты боишься? Конечно же, не какого-то сброда недовольных, которые скрываются в северных холмах? Я жажду разгромить их и положить конец их бесчинствам. Почему ты так яростно настроена против этого?

Габриэлла встретилась с ним взглядом, ее лоб все еще был нахмурен в напряженной задумчивости. Она поджала губы и покачала головой.

— Когда ты просил отца моей руки, — тихо сказала она, — я была готова к тому, что он скажет нет. Когда такое было, чтобы принцессе разрешалось выходить замуж за человека некоролевской семьи?

— Даже сейчас, — напомнил ей Дэррик, — решение короля является политическим. Его вынуждали сформировать альянс с Маршем, подкрепив союз твоим браком с этим несносным старым Пригом, принцем Турнстоном. Твой выбор выйти за меня замуж дал ясный ответ не только королевской семье Маршей, но и народу Камелота.

— Я все это знаю, — нетерпеливо сказала Габриэлла. — Но все как-то слишком легко…

Дэррик поднял бровь.

— Ты хотела бы, чтобы твой отец отказал?

— Конечно нет. Просто, мне кажется, в этом есть что-то неправильное. — Она сделала паузу и снова подняла голову на суровых рыцарей в стеклянной раме. — Как будто… мой отец даже не пытается сделать что-нибудь…

Позади Дэррика распахнулись двери внутренних покоев короля. Габриэлла испустила подавленный вздох и закрыла глаза. Дэррик подержал ее руку еще мгновение, а затем встал.

— Ваше Величество, — сказал он.

— Сэр Дэррик, — ответил Король, и Габриэлла съежилась. Она открыла глаза и тоже встала. Отец смотрел на нее задумчиво. — Моя дочь, любовь моей жизни, — вздохнул он, — я вижу по твоему лицу, что ты уже узнала новость, ради которой я вызвал тебя сюда.

— Я сожалею, Ваше Величество, — сказал Дэррик, скосив взгляд на Габриэллу. — Я не мог скрыть это от нее. Она спросила меня напрямую.

Король кивнул:

— Я рад, что муж моей дочери ценит честность. Тем не менее, входите в мои покои. Есть и другие не менее важные вопросы, которые необходимо решить.

Габриэлла не была расположена к дружеской беседе.

— В чем дело, отец? — спросила она, не двигаясь.

Король начал поворачиваться, но остановился и посмотрел на нее. Его глаза были черными и непроницаемыми, но он улыбнулся. В этой улыбке, она увидела, что он полностью понял ее реакцию и не сердился на нее.

— Серьезные дни настали, дочь, — сказал он. — У нас будет достаточно времени для совещаний и обсуждений, и ты тоже будешь там присутствовать. Ты, действительно, выросла, так что я полагаю, мне не удастся удержать тебя вдали от них, как бы я не хотел. Тебе больше не захочется подслушивать из гардероба за дверью, не так ли?

Габриэлла улыбнулась при этом воспоминании. Она покачала головой, а затем сделала шаг к дверям комнаты навстречу ему.

— Добро пожаловать в мой совет, — сказал король, обнимая свою дочь. — Но я буду скучать по маленькой девочке в шкафу. Я надеюсь, что ты не будешь злиться на меня за это.

— Разве я могу? — ответила она, позволяя ему обнять себя. Когда она отошла от него снова, она была несколько удивлена ​​увидеть Магистра Магии, профессора Тофа, стоящего в покоях короля и странно улыбающегося.

— Так что ты хотел обсудить, отец? — спросила Габриэлла, взяв за руку Дэррика и следуя за королем в его комнаты.

— Ты же не думаешь, — ответил король, оглядываясь со странной улыбкой, — что я позволил бы моему единственному ребенку выйти замуж, не подарив ей и ее избраннику королевский подарок?

С этими словами король повел их в глубину своих покоев, за ним спокойно следовал профессор Тоф, который улыбнулся и загадочно кивнул головой, когда Габриэлла взглянула на него. Ей всегда казалось, что Магистр Магии был гораздо застенчивее по своей природе, чем позволял ему его публичный статус. Его золотая, украшенная кистями мантия, гофрированный воротник, и белая остроконечная шляпа показалась бы впечатляюще таинственной на ком-либо другом. На нем эта одежда, казалось, сидела как на добром, старом дядюшке-холостяке по пути на костюмированный бал.

Покои короля были загромождены как обычно всякой всячиной. Книги, перья и свитки пергамента занимали почти каждую поверхность. Белый ковер из медвежьей шкуры, лежащий между коллекцией низких, богато обитых стульев — все расставлено случайным порядком перед огромным камином. Чайный сервиз, теперь остывший, стоял на углу ковра, ожидая слугу. Шторы были закрыты, создавая впечатление холодного мрака пещеры несмотря на середину утра.

У Габриэллы остались смутные воспоминания о том, какими были эти комныты, когда ее мать еще была жива. Определенно, тогда было меньше беспорядка. Со столов регулярно убирали, вытирали пыль, уставляли свежими цветами в огромных, красочных вазах. Шторы всегда были отдернуты, чтобы пустить солнечный свет. Габриэлла хранила как сокровище слабый образ матери, сидящей на одном из этих стульев у огня, пишущей письма или читающей переписку, пока частички пыли танцевали как светлячки в лучах солнца вокруг нее. Это были чудесные воспоминания, хотя и немного грустные.