Джордж Норман Липперт - Руины Камелота (СИ)

Профессор Тоф медленно улыбнулся и покачал головой.

— Мы можем только догадываться. Достаточно сказать, что у волшебного народа есть свои способы узнавать вещи, которые мы не можем себе даже представить.

Габриэлла нахмурилась, глядя на шкатулку, теперь начиная догадываться, что может быть внутри нее.

— Кто бы это ни был, — сказала она, — что они хотели, причинить нам вред… или добро?

Король раздумывал:

— После реакции моей матери при виде следов на снегу, я не хотел показывать ей таинственный знак. В конце концов, однако, мое любопытство взяло верх надо мной. Я пригласил ее в свою комнату и показал булавку. Когда она взглянула на черную сигилу и те сверкающие изумрудные глаза, она словно впала в своего рода транс. Только когда я поместил вещицу обратно в шкатулку, убрав с ее глаз, она вновь пришла в себя.

— Я присутствовал при этом случае, — добавил Тоф. — Я спросил королеву-мать, видела она когда-либо раньше этот символ. Она кивнула утвердительно. Когда ее спросили, может ли она сказать нам, где она видела его, на ком, и что произошло в связи с ним, она замолчала. Она либо не могла в полной мере вспомнить, либо была под силой какого-то заклинания, препятствующего ее ответу. В последующие годы я время от времени снова спрашивал ее, мягко, но методично, в надежде на то, что заклинание может ослабеть. Увы, этого не произошло. Была только одна вещь, в которой королева-мать заверяла нас, уверенно и с особым подчеркиванием.

— Что это? — нетерпеливо спросила Габриэлла. Дэррик попытался утихомирить ее.

— То, что это был мужчина-волшебник, — ответил король серьезно, — и что если бы он не пришел, и ты, и моя мать не пережили бы, чтобы увидеть еще один день. По причинам, совершенно неизвестным нам, и способом, о котором мы не можем догадаться, этот загадочный волшебный гость каким-то образом спас ваши жизни.

Наступила тишина. Собравшиеся раздумывали над этим откровением в течение долгого времени. Наконец, профессор Тоф откашлялся и снова прикоснулся к маленькой шкатулке.

— Именно поэтому таинственную сигилу со змеей оставили и сохранили, как по причине ее счастливого предназначения, так и из-за ее магического происхождения. Мы не знали, что делать с ней, но и не могли избавиться от нее. Наконец, Вашему отцу пришла в голову идея.

Король улыбнулся и дал знак Тофу, чтобы тот открыл шкатулку. Габриэлла внимательно наблюдала, ей не терпелось увидеть, на что была похожа эта вещь. Осторожно Тоф опустил руку в обитую бархатом внутренность шкатулки. То, что он вытащил, однако, было два маленьких, черных предмета, каждый свисал с длинной тонкой серебряной цепочки. Держа их в руке, он обошел вокруг стола, приближаясь к Габриэлле и Дэррику.

— Я решил, — объявил король, — что если таинственный талисман спас твою жизнь, когда ты была ребенком, то, возможно, ему следует быть у тебя, когда ты начинаешь свою жизнь как женщина.

— Я разрушил его силу, — сказал Тоф, держа подвески отдельно, и протянул одну Дэррику, а другую Габриэлле. — Разделенный, он все еще обладает магией, но лишь как тень бывшего целого. Теперь, перекованный в две равные половинки, он приобрел новый смысл. Он представляет вас обоих, ибо, как вы, он разделен, но является частью одного целого.

Габриэлла немного страшилась прикоснуться к свисающей подвеске, но, когда Дэррик протянул руку за своей, легко и с явным интересом, она осторожно взяла свою собственную. Она была черной, тяжелой в руке, и еще слегка теплой на ощупь. Ее подвеске была придана форма сокола в профиль с наполовину свернутыми крыльями. У Дэррика была в форме дракона со свернутым хвостом. Было видно, что обе подвески, если соединить их, совпадали как кусочки головоломки. По одному зеленому изумрудному глазу блестело с каждой половины.

— Носите их с этого дня, — торжественно сказал Тоф. — Пусть они будут символом любви, которую вы испытываете друг к другу. Они будут связью между вами: сигналом о помощи в трудную минуту, талисманом удачи до тех пор, пока вы оба будете жить, заполняя пространство между ними вашей живой любовью.

Габриэлла посмотрела на черную подвеску в руке, а потом в глаза профессора Тофа, стоящего перед ней. Несмотря на его уверенные слова, ей показалось, что она заметила нотку нервозности в его улыбке. «Это была идея моего отца, — подумала девушка про себя. — Профессор Тоф чувствует себя неуютно от этого. Только он знает о силе, какую может скрывать такой предмет даже в поврежденном состоянии».

Рядом с ней Дэррик опустил голову и надел серебряную цепь вокруг шеи. Габриэлла долго смотрела на фигуру черного дракона, лежащего на его груди, а затем улыбнулась. Вещица выглядела очень мило. На самом деле, она выглядела как будто, так и должно быть. Дэррик заметил, что принцесса смотрит на него, и встретился с ней взглядом. Кривая, дерзкая улыбка появилась на его губах, которая когда-то так взбесила ее, но с тех пор завладела ее глубочайшим чувством.

— Надень его, дочь, — мягко и с гордостью сказал король. — Это мой подарок вам. Носите его во все дни вашей жизни. И, возможно, эти дни будут очень долгими и наполненными счастьем.

Габриэлла повернулась к своему отцу. Медленно она опустила подбородок и подняла цепочку с подвеской над головой. Она почувствовала, как теплый вес опустился на ее грудь.

Дэррик взял ее за руку и сжал ее.

История Дэррика и Габриэллы — сына кузнеца и принцессы — распространилась среди людей Камелота, обрастая живописными и романтическими деталями, так что к вечеру свадьбы, двор замка неожиданно стал центром стихийного празднования. Возвращающиеся уставшими с полей крестьяне встречали своих жен и детей на площади, устраивая небольшие семейные лагеря вдоль стен и в уголках двора, заполненных сеном. Уличные торговцы установили свои тележки, чтобы кормить толпу и получать прибыль. Те, кто не мог позволить себе покупки, удовлетворялись корзинами домашнего хлеба и сыра. Дети танцевали и гонялись друг за другом среди празднующей толпы. Музыканты играли на флейтах и громко барабанили, соперничая друг с другом из противоположных углов двора.

Габриэлла с изумлением наблюдала за всем этим со своего балкона. Она знала, что большинство людей внизу собралось не столько, чтобы отпраздновать ее брак с Дэрриком, сколько ради самой атмосферы праздника, но это ничуть ее не беспокоило.

— Пора, — объявила Сигрид, останавливаясь в открытых дверях балкона. — Мы должны спуститься в зал. Сдается мне, ты прекрасней, чем когда-либо.

Габриэлла кивнула, но не двинулась с места.

— Они выглядят такими счастливыми, — сказала она, задумчиво улыбаясь.