Джордж Норман Липперт - Руины Камелота (СИ)

— Он ждет…? — спросила она слабым голосом, озабоченно. — Но чего?

Старичок хихикнул сквозь закрытые губы, наклоняясь вперед в своем кресле, хотя продолжал качатся.

— Он ждет нечто, — признал он, — но не тебя.

Габриэлла нахмурилась в недоумении.

— Значит, он не идет на Камелот?

— Он — нет, — лукаво подмигнул Колрут. — Но его войска движутся, и их много! О да! Действительно, много! Они дальше, чем ты можешь предположить, уже близко к своей добыче! Гх!

Сердце Габриэллы налилось свинцовой тяжестью внутри нее. Она медленно кивнула, сжав челюсти.

— Я пойду к нему, несмотря ни на что. Зверь должен умереть. Отмщение настигнет его, а его армии будут рассеяны.

Колрут не стал смеяться над этим. Вместо этого он остановился в кресле и наклонился еще дальше вперед, его глаза превратились в ледышки, когда он впился в нее взглядом.

— Дойдешь ли? — многозначительно спросил он. — И рассеятся ли они?

Габриэлла смотрела в его холодные глаза. Дрожь пробежала по ней, несмотря на жару пещеры. Она уже начала ощущать, насколько крутой может быть цена за ее сведения.

Девушка сделала шаг назад от пронизывающего взгляда старика.

— Да, — выдохнул он. — Ты начинаешь видеть, не так ли? Твой Дэррик понял это в самый последний момент, с последним предсмертным вздохом. Даже твоя мать, она знала правду, когда она лежала на полу своей комнаты со стекленеющими глазами, истекая кровью, чувствуя, как жизненная сила медленно утекает из ее тела. Тебе был дарован драгоценный подарок, Габриэлла Ксавьер. Ты будешь знать то, что другие узнают, лишь когда уже будет поздно что-то изменить. Ты будешь знать нити судьбы и увидишь, насколько ты мала в сравнении с ними…

Габриэлла хотела отшатнуться, но ее ноги крепко засели в камне. Перед лицом этого безумного блеска, она пожалела о своем выборе. Она отчаянно хотела вернуть назад свои вопросы. Внезапно, знание, которое она приобрела, показалось маленьким и ничтожным по сравнению с тем, что может произойти в будущем. Глаза Колрута, казалось, стали больше, расширились в ледяные ямы, глубокие, как пещерное озеро, которое она встретила на своем пути. Ворчание земли повторяло его слова вместе с ним, образуя разрушительный унисон.

— Ты отправишься к человеку по имени Меродах в его крепость, и ты столкнешься с ним. Это твоя судьба, — зазвучали голоса, заполняя пещеру, их слова падали, как тяжелые камни. — Но… ты потерпишь неудачу в своей миссии. Королевство твоего отца уже в руинах. Камелота больше не будет. Его имя будет предано забвению, сократится до мифа, станет легендой. Все те, кого ты любишь… умрут. Они отправятся в преисподнюю. И вскоре, Габриэлла Ксавьер, ты присоединишься к ним.

Эхо слов Колрута зазвенело сквозь темноту, отчетливое, но звонкое, как железо, сотрясая пещерные своды. Он продолжал смотреть на нее, вглядываться прямо в нее, оценивая урон, который он нанес ее воле и, похоже, находил в этом удовольствие. Его улыбка была смертельно опасной, острой, как кремень.

Наконец, спустя, казалось, несколько минут, отголоски его речи угасли, удаляясь в скрытые глубины подземелья Пустоши. Габриэлла стояла, обдаваемая жаром, алый свет отражался от ее брони.

Медленно, она кивнула.

— Так тому и быть, — прошептала она про себя.

Колрут смотрел на молодую женщину, его улыбка исчезла. И он сделал то, чего не делал в течение многих столетий, возможно, даже тысячелетий.

Он моргнул.

Остаток подземного путешествия шел, в основном, в гору.

Жар пещеры Чаоренвара постепенно уменьшался, пока Габриэлла и Перышко взбирались по длинным подземным склонам, заканчивающимся каменными площадками, безмолвными, как склепы. Здесь не было сокрытых рек или озер и все реже попадались сталактиты и сталагмиты. Пещерный камень был сухой, как кость, так что из-под сапог Габриэллы поднимались облачка пыли. Сам воздух казался мертвым, как будто он был иссушен каким-то невообразимым жаром много тысячелетий назад.

По мере их продвижения, у Габриэллы понемногу складывалось представление о подземной географии Пустоши. Пещера Чаоренвара была самой глубокой точкой, и, вероятно, находилась в самом центре, прямо под Зубчатыми скалами. Возможно, предположила она, вулкан и был ответственен за происхождение скал. Может быть, в каком-то далеком прошлом он извергнулся с такой силой и такой внезапностью, что разрушил самые кости земли, расщепив землю на две части и сместив массы одну над другой.

Кроме того, что, если извержение было не совсем естественным событием? Ведь ходили легенды о том, как самые могущественные армии волшебников применили разрушительные заклинания, чтобы вызвать такие силы, как землетрясения, ураганы, молнии и наводнения. Даже сам великий Мерлин, по слухам, приложил к этому руку.

В пещере окаменевшей армии, волшебница Елена ссылалась на некоего «корыстного колдуна», по вине которого вся армия была превращена в камень. Что если тот же колдун вызвал гнев вулкана Чаоренвара и спровоцировал его неестественную мощь? Возможно ли, что сам великий колдун, Мерлин Амброзиус, действительно, был еще жив где-нибудь? Было ли течение времени отличным для таких существ, как он? И если да, то могло ли быть правдой, что великий волшебник, чьи советы принесли пользу самому королю Артуру, знал о Габриэлле и принимал участие в ее судьбе? Мог ли быть рассказ Елены об оборотне и полуночном спасении в заснеженном домике у озера быть правдой?

Каждый раз, когда она сомневалась в этом, она вспоминала о подвеске у себя на шее. Она была все еще теплой.

Дэррик носил другую половину, пока Меродах не забрал ее.

Габриэлла мрачно размышляла об этих вещах, занимая свои мысли, пока проходила тоннели бесконечной ночи.

Она и Перышко спали дважды в течение этого отрезка пути. Еда у нее уже кончилась, а ее фляжка наконец опустела. Последние несколько глотков она вылила в ямку на каменном полу для Перышка. Он пил, методично окуная клюв, а затем откидывая голову, позволяя воде стечь в горло. Когда вода кончилась, он легко вспарил в воздух и приземлился на ее плечо.

— Вот и все, — вздохнула Габриэлла, стараясь не чувствовать безнадежности. — Будем надеяться, что мы приближаемся к концу нашего подземного похода.

Голодные, томившиеся от засушливого окружения, эти двое продолжали путь.

Наконец, на третий день их постепенного восхождения, Габриэлла заметила слабый отблеск света где-то впереди. Она остановилась, расширив глаза, наполовину уверенная, что это был мираж.

— Ты видишь это, Перышко? — спросила она. — Мне это действительно не кажется?