Павел Васильев - Из пыли времен (СИ)

— Пойдем, — мотнул седеющей головой мужчина. — Посмотрим, так ли ты хорошо обращаешься с оружием, как выглядишь в этих тряпках.

В «Темную ночь» Лита вернулась за полдень. Саодир и Нарин сидели в обеденном зале и вполголоса беседовали. Но оба умолкли, как только Лита вошла.

— Сейчас принесу обед, — Нарин тут же встала из-за стола и стремительно удалилась.

Лита присела рядом с адериком; скамья тихо скрипнула.

— Рассказывай, — произнес охотник.

Девочка протянула руку, подставляя под лучи, проникающие сквозь оконное стекло, повертела ладонь, наслаждаясь ощущением тепла, что ласкало пальцы.

— Меня приняли в стражу…

Она вкратце пересказала встречу с магистрами. С пылом описала мальчика, что играючи отбился от «бордовых», не забыв упомянуть и о мече, положенном к ее ногам…

— Здесь полно таких, — кивнул Саодир. — Регелстед притягивает их, как мед. В городе очень легко затеряться.

— Завтра нужно прибыть в гарнизон, — закончила Лита свой рассказ.

Адерик тяжело вздохнул, словно на плечи упал неподъемный груз, словно он один мог что-то изменить, но не мог решить с какой стороны взяться. Пустой взгляд уперся в отполированное временем дерево стола.

— Если тебе что-нибудь понадобится, — он скользнул взглядом по вернувшейся с кухни хозяйке «Темной ночи», — я буду здесь. Подумаю, как тебе помочь. Если не застанешь меня, обращайся к Нарин.

Женщина поставила перед ними тарелки, донышки стукнули по столешнице.

— Все, что угодно, девочка, — кивнула она. — Что бы ни потребовалось.

Лита заметила мелькнувшее сочувствие на ее лице.

— Спасибо. — Лита перевела взгляд на Саодира.

Адерик выглядел подавленным, былое спокойствие улетучилось, как утренний туман…

— Я буду в городе, — улыбнулась девочка, протянув руку над столешницей и коснувшись ладони охотника. — Я никуда не денусь.

Солнце полыхнуло искрами в пламенных волосах, засияло на гранях изумрудных глаз. И на мгновение показалось, что в обеденном зале стало светлей.

«И из призрачных глубин тогда явится Дитя Солнца. И Линии Жизни его неразрывно сплетутся с Судьбой Мира, — всплыло в сознании Саодира. — И примут Боги дар жизни, чтобы воспротивиться тьме…»

Он горько улыбнулся в ответ.

«Не мне с тобой спорить, Инниут, но… будь к ней благосклонна», — пронеслось в голове.

Лита тоже прекрасно знала «Пророчество о Линд де Риан». Причем версии обоих Миров. Она поняла, о чем думает адерик… Дар жизни — не что иное, как смерть.

Но это ничего не меняет, она пройдет свой Путь. Должна пройти.

Далекий горизонт клубился тьмой, словно сама земля встала дыбом и двигалась, накрывая Мир. И лучи Золотого Солнца отступали перед неудержимым натиском. Тьма неслась, сметая все на своем пути, застилая само небо, словно лавина, что сходит с Южного Предела, с тем лишь отличием, что лилась она непроницаемой чернотой.

По мере ее приближения, глаза выхватывали отдельные фигуры, что неслись впереди наступающей тьмы, что и составляли саму тьму. Тысячи тысяч Зверей, покрытых иссиня-черной шерстью, окрашивали горизонт в цвет Истинной Ночи.

Звери надвигались сплошной стеной. Без числа и края. Рвались вперед, словно бушующий ураган. Шерсть полнила все пространство от горизонта до горизонта. Острые молочно-белые клыки хищно скалились, выделяясь на фоне мрака, как буруны штормового прилива. Кровавая пена пузырилась в уголках пастей. Обезумевшие обсидиановые глаза полыхали яростью и безудержным Голодом.

А следом по небу тянулась мгла, затягивая мир непроглядной пеленой, гася любые проявления света. Мрак окутывал мир. И внутри того мрака — ничего, кроме хлада и пустоты. Вечной пустоты вечной тьмы.

Звери неслись, не оставляя после себя ни живого, ни мертвого, ни неба, ни солнца. Их становилось все больше и больше. И чем больше их становилось, тем меньше света оставалось в мире. Золотое Солнце отчаянно противилось, пронзая мрак острыми лезвиями лучей, но вынужденно отступало, окрашивая небо в кровавый багрянец, не способное помешать надвигающемуся хаосу.

«И когда лавина врагов иссякнет, станет ясно, что ни один из них не ступил в зону моего превосходства».

Марен замер на пути накатывающейся волны. Ладонь крепче сжалась на белом эфес меча с черным, как сама надвигающаяся тьма, клинком; кожаная оплетка рукояти удобно лежала в руке. Марен чувствовал ненависть и злобу, несущуюся на него. Чувствовал сладкий запах, забивающий ноздри, металлический вкус, что оседал на языке и скрипел на зубах — кровь взывала к нему. Принц ощущал Голод Зверей, словно тот его собственный. Он знал, что они никогда не остановятся — только он один с Черным Мечом в руке может встать у них на пути. И только смерть остановит их навсегда!

— Ed — mor heanien… [Я — меч карающий] — прошептали губы.

Но голос грянул, словно раскололось небо. Полыхнул огонь — небесная твердь разверзлась янтарными реками, словно сам Эледур, Бог Предвечного Пламени, пришел на помощь своему брату Эриану. Он ударил в землю, в Зверей. Жег все, чего касались извивающиеся языки. Казалось, Пламенеющий дракон Эльраул носится среди тьмы, прожигая ее, как раскаленная сталь прожигает перья. И где бы Крылатый Змей не проходил своим огневеющим дыханием, тьма вспыхивала, сыпала трескучими искрами, мятущимися между землей и небом, словно рой светлячков. Но тут же затягивала раны.

Стена Зверей налетела на Марена и взорвалась пламенным вихрем. Янтарные потоки, перемежаясь с золотыми лучами, смешались с тьмой, подобно тому, как светлые жилы пронизывают черный мрамор.

Но принц не отступил, не сделал ни шагу назад.

Черный Меч взвился над головой — в лицо плеснули теплые алые струи, что во тьме казались такими же черными, как она сама. Клинок запорхал из стороны в сторону. Закружил и заметался, как бушующий вокруг хаос. Рубил, колол, сек — ни что не прерывало смертоносного танца. Звонкая песня сливалась с хрустом перерубленных костей и потрескиванием обезумевшего огня. Запах сладкой крови отдавал паленой шерстью и горящей плотью. Слух раздирали тысячи тысяч яростных криков и воплей. И все их объединяло одно — ужас и боль. Каждый крик, каждый вопль наполняли: безысходность, отчаяние и смерть. Казалось, что стонет сама земля, само небо и весь Мир вместе с ними. Крики усиливались с каждым мгновением, рвали перепонки, заполняя все окрест.

Но завеса тьмы сплеталась все гуще и гуще.

И сквозь крики донесся мягкий усталый голос.

— Остановись, прошу.

И в то же мгновение все стихло. Пропал безумный рев смерти и пламени. Иссякли огненные реки. Отступила тьма. Не осталось ничего, кроме выжженной потрескавшейся земли и свинцово-пепельного тумана, что кружил в воздухе.