Ирина Шевченко - Там, где горит свет

Из музея Софи выходила, переполненная странными чувствами. История археолога и его семьи трогала до глубины души, а при взгляде на ребенка на портрете вспоминался Люк, и сердце начинало встревоженно биться в груди, так что его стук перекрывал порой рассказы экскурсовода. А еще тот мальчик очень походил на Тьена, и вор, как бы ни старался казаться сухарем, все же расчувствовался от увиденного и услышанного.

— Пройдемся? — предложил он, когда девочка уже думала, что они снова возьмут извозчика.

Она спешила домой, поскорее увидеть брата и убедиться, что с ним все в порядке, но отказать не смогла. Молча взяла парня под руку и так же молча пошла за ним по широкой незнакомой улице, время от времени оглядываясь по сторонам на красивые высокие здания, проезжающие неспешно экипажи и изредка — шумные автомобили, но больше — смотрела прямо перед собой, просто, чтобы не задеть никого из прохожих. День пока был далек от своего завершения, солнце, пусть и не так высоко, еще светило, и даже, если поднять к небу лицо, как будто грело, бросая робкий вызов пощипывавшему щеки морозу… Белье на веревке, должно быть, задубело — снова Люк будет хохотать, когда она внесет в комнату и шутки ради поставит на пол его штанишки, словно в них влез невидимка. Его смех тоже похож на звон хрустального колокольчика… Но с ним никогда не случится ничего плохого, потому что она всегда будет рядом.

— Хочешь, на будущей неделе сходим на фильм? — спросил Тьен, не глядя на нее, а думая, видимо, о старом тапере.

— Только с Люком.

Братишке понравится, он такого никогда не видел. А она видела, не в кинотеатре — в клубе железнодорожников. Отец тогда еще жил с ними. В большом зале повесили на стену белый экран и поставили проектор. Крутили не комедию, а пуск состава по новому мосту, и Софи до конца показа боялась, что издали похожая на лесенку из спичек конструкция вот-вот обвалится под поездом. Ей было семь, и она еще не знала, что фильм — это то, что уже давно случилось, и если бы мост обвалился, вряд ли бы это стали показывать.

— Ладно, — согласился парень. — С Люком, так с Люком.

Хотел добавить что-то еще, но неожиданно запнулся и покрепче перехватил руку Софи — видимо, чтобы ее не сбила с ног с визгом бросившаяся на них девица.

Не было печали…

Тьен только и успел, что досадливо цыкнуть, а в следующую секунду Иветта уже повисла на шее.

— Валет! Миленький! — Как ни старался увернуться, обслюнявила, оставив на его лице разводы ярко-красной помады, а напоследок со вздохом припала к груди: — Живой!

— Я тоже рад тебя видеть, Иви, — изобразил вежливую улыбку он.

С той же улыбкой, оттащил рыжую шалаву в сторону, подальше от Софи, и, не меняя выражения лица, прошипел:

— Повидались? Довольна? Теперь иди, куда шла.

— Ой, ну ты чего? Ну в бани меня позвали, работа, сам понимаешь.

— Угу. Гляди, помыться не забудь.

— А завтра я свободная, — растянула девица, кокетливо стреляя подведенными сурьмой глазками. — Ой, Валет…

Ой, дура!

— Пшла отсюда. — Улыбка на миг превратилась в оскал. — Я неясно сказал? И в слободе обо мне трепаться не вздумай. Узнаю, убью.

Иви побледнела, отступила на шаг, но не ушла. Обернулась на Софи и скривилась:

— Так ты меня из-за этой лярвы малолетней гонишь?

Если бы мелкая не смотрела, и людей на улице поменьше было, Тьен ей ухмылку с физиономии враз смазал бы.

— Пасть закрыла и пошла, — приказал он ровно. — Ляпнешь кому, что меня видела, — я предупредил.

Вернулся к Софи, взял под руку и спокойно провел мимо застывшей на тротуаре бланкетки, с квартал еще чувствуя упершийся в спину взгляд.

— Я видела тебя с этой девушкой на набережной, — еще через квартал припомнила Софи. — Твоя подруга?

— Знакомая, — ответил он, отстраненно отметив, что память у девчонки отличная. — Просто знакомая проститутка. Это как куртизанка, только…

— Я знаю, кто это, — мелкая отвела взгляд, но, на удивление, не покраснела. — А почему «Валет»?

— В карты играешь? Знаешь по старшинству?

— Не самая крупная карта. Но не мелкая.

— Вот и я такой был.

— А теперь?

…На площади у пожарки Тьен нанял извозчика и отправил ее домой, сказав, что еще погуляет.

Но куда идти, что делать и как вообще быть, он не знал.

Календарь сообщил с утра, что сегодня пятница, но, дотемна бродя по городу, Тьен и не рассчитывал повстречаться с Фером. Что-то говорило, что загадочный родственник затаился надолго. Бросил, как кость, подсказку и не появится до тех пор, пока не произойдет что-то еще.

А ему очень не хотелось, чтобы что-нибудь происходило.

Жизнь разделилась надвое: в одной был он Валетом, ловким карманником, никогда не знавшим семьи, в другой — получил вдруг эту семью в виде старого портрета и кучи вопросов, один другого страннее. И тут выяснилось, что хорошо ему было не в той жизни и, уж тем более, не в этой, а в аккурат между, и лучше того времени, что он провел в тихом домике рядом с Софи и Люком, было разве что самое детство, когда он имел, наверное, все, о чем только можно мечтать, но о котором по-прежнему ничего не помнил, кроме всплывших случайно сцен.

Но в детство нельзя возвратиться, а в доме Софи уже не получится спрятаться — от самого себя не убежишь…

Вернулся он около полуночи. Мелкая уже легла, как обычно, оставив для него на плите ужин. Тьен прислушался у ее двери: тихо.

Вошел к себе. Бросил на стул пиджак, не расстегивая, стянул через голову рубашку и только тогда понял, что не зажег лампу. Темнота, разбавленная жиденьким светом с улицы, не мешала видеть. Ну, здравствуй, очередное чудо! Юноша тяжело вздохнул и потянулся за спичками: так привычнее.

Он зажег фитилек, выкрутил на полную силу и, присев у стола, долго смотрел на огонь. После, решившись, снял с лампы стекло и протянул руку к огню.

— Я знаю, что ты там, — прошептал он, вновь почувствовав себя помешанным. — Выходи. Ну, давай-давай, выходи.

Язычок пламени лизнул пальцы, но Тьен не отдернул руку, и вскоре перестал чувствовать боль — только тепло.

— Выходи, — повторил он, словно выманивал забравшегося под диван щенка. — Ну, пожалуйста.

Огонек дрогнул, увеличился в размерах и медленно сформировался в маленькую верткую ящерицу. Саламандра покрутила головой, словно хотела убедиться, что кроме юноши никого больше в комнате нет, и проворно взобралась на предложенную ладонь.

— Красавица, — с искренним восхищением выдохнул Тьен.

Ящерица злобно зашипела, вздыбив колючий гребень пламени.

— Ладно-ладно, красавец! — исправился вор.

Саламандра скривила морду — вышло очень похоже на ухмылку — и неожиданно спрыгнула с его руки на пол. Взметнувшийся к потолку столб огня заставил юношу отшатнуться и зажмурился, а когда он открыл глаза, вместо дымящихся половиц и занявшихся занавесок увидел как в зеркале самого себя, только сотканного из искрящихся огненных нитей.