Оксана Демченко - Сын заката

Ноттэ, кряхтя и сберегая руку, забрался в седло. Было сложно поверить, что Оллэ удалось подвинуть сознание южан хоть на волос ближе к приятию веротерпимости. Не подлежало сомнению иное: месть они по-прежнему полагают более верной, нежели прощение… Впрочем, даже Башня, гласно проповедующая любовь к ближнему и отказ от мести, хранит рецепты ядов. Мир не бывает однозначным…

Утвердившись в седле, Ноттэ поехал следом за Абу, принявшим роль проводника явно и без игр в любезность и выбор. Валериан гарцевал на белоснежном скакуне, мало интересовался дорогой и часто цокал языком от восторга. А конь следовал за хозяином – Абу – не отставая и не интересуясь мнением нынешнего седока. Семь воинов личной охраны мирзы почтительно выдерживали отставание в три конских корпуса и вели в поводу запасных скакунов. Весь отряд, выстроившись, двигался теперь резвой рысью.

Ноттэ догнал проводника и пристроился рядом: ширина тропы пока позволяла подобное.

– Абу, что за подвижки у вас с веротерпимостью?

– Ох, и не спрашивай, – расстроился сын эмира. – Затея в трудоемкости и осмысленности оказалась подобна увлажнению пустыни… Она требует больше золота, чем содержание армии, она расходует терпение и здоровье, подвергает нас, весь род, серьезной опасности утраты власти. И никто не понимает, будет ли хоть малая польза, пока что зреет лишь скандал, и зловещий… Оллэ затеял перемены, мы поверили в мудрость и силу учителя, а он позволил себя убить. Безответственное поведение.

– Увы… Могу частично утешить лишь тем, что королева Изабелла теперь читает записи моего учителя, настаивавшего ровно на том же – веротерпимости, ограниченной и регламентированной. Например, учитель вводил понятие осознанного выбора веры, то есть допускал для взрослого такое решение. Но только одно, и только при согласии ряда лиц, и исключительно с условием: повторная смена веры должна приводить к казни.

– Интересно. Наш обычай не дает и первого выбора, – нахмурился Абу. – Оллэ настаивал на чем-то подобном, и советники отца теперь пытаются найти удобное толкование в священной книге: мол, скрытое неверие есть большее зло, чем открытый отказ от обмана, а отречение от Бога само по себе кара более тяжкая, нежели суд людской… Следовательно, перебежчик уже наказан всевышним, отворотившим от него свой сиятельный лик. Так примерно, и итог понятен: суд веры по ряду случаев не будет проводиться или смягчит приговор. – Южанин покосился на Валериана, повел бровью и продолжил излагать спорные идеи, не заметив резкого неприятия. – Оллэ говорил: пока люди почитали многих богов, никому не было тесно, люди могли сесть у огня, разделить хлеб и без ссор обсудить своих и чужих богов, порицая их слабости или же превознося полезность и удобство. Боги были чем-то очень домашним.

– Как соседи, – с улыбкой кивнул Ноттэ. – Не годятся – или сам переезжай, или их гони и ищи новых покровителей. Да, так было, но я почти и не помню этого… Многочисленных и подобных соседям богов былого времени еще чтут в южных лесах, а также далеко за проливом, в сердце пустыни. Оллэ однажды отправил меня туда, поглядеть на осколки погибшего уклада. Пока богов было много, мир вмещал их всех, но позже пришли пророки и сказали: Бог един и он вмещает мир. Мир словно вывернулся наизнанку, стал эдакой игрушкой в ладони высшего.

Юный герцог слушал и все заметнее смущался, ерзал в седле, снова и снова поправлял халат, норовя придержать коня и отстраниться от ереси – и не делая этого. Наконец, не выдержал и заговорил.

– Да услышь патор ваши речи…

– Увы ему, упускает превосходный повод для использования шелкового шнура, – прищурился Абу. – Или вы так исключительно тверды в вере, сиятельный владетель Сантэрии, что готовы обличить нас?

– Ну, года два назад был именно так тверд, – окончательно смутился юноша, пряча взгляд и даже отворачиваясь. – Но когда королева Изабелла прибыла к нам, вроде как навещать долину совместно с дядюшкой, она заодно привезла гранда Нерео. Спрятала от патора… В общем, после его рассказов у меня в голове каша, а он сам определил так: лучше каша, чем помои. Он милейший человек и наставник хоть куда, но я подобрал для него трех глухих слуг. Совсем не умеет вовремя промолчать, вот беда…

Ноттэ расхохотался и кивнул, одобряя откровения герцога, попривыкшего к спутникам и разговорившегося. Молчание юноши, сосредоточенное и напряженное, настораживало нэрриха куда более, чем нынешние речи: Абу ехал на север, подставляя под удар и себя, и своих людей. Одно слово Валериана – и даже нэрриха не защитит южан от гибели! И хорошо еще, если быстрой, без пыток.

– Боги древности были удобными, – вздохнул Ноттэ. – Они не мешали изучать мир и осмысливать новое, их можно было двигать по усмотрению. Жили на горе, недосягаемые? Люди взобрались, проверили – нет богов, ну и что? Переселили на облако, не утратив веры и не отказавшись от знания. Ныне единый Бог стал велик и тяжел, двигаться вынуждены уже люди и идеи… Университет Атэрры что ни год, норовят превратить в богоугодное заведение, отбросив в дикость медицину и спрятав под замок естественные науки. Насколько я знаю, эмиру не проще, даже переводы древних текстов под угрозой.

– Увы, – кивнул Абу. – За проливом гонения на поэтов, я вывез двоих, но скоро и у нас они окажутся в беде, глухих слуг на всех разговорчивых умников не напасешься. Сам я уже определенно не унаследую власть, слишком рьяно полез в толкователи священных текстов, меня урезонили… мирно. Но, если мудрецы не сумеют подтвердить должным образом замыслы Оллэ, мне возвращаться домой не следует… никогда. Выживу – поселюсь у дикарей и начну составлять записи, новый догматический свод текстов, целиком и полностью со слов богоравного Оллэ. Пусть-ка они оспорят такое.

– Пророки долго не живут, – буркнул Ноттэ.

– Кто тебе сказал, что я хочу – долго? – насмешливо изогнул бровь мирза. – Я желаю жить интересно, и в этом преуспеваю более иных. Сам подумай: я не пропущу вспышку чумы и войду во Врата ветров, куда уже полвека не приглашали ни одного посла эмирата Алькем. Я льщу себя несбыточной надеждой уговорить юного герцога породниться с нашей семьей.

– О! – коротко и без удивления хмыкнул Ноттэ. Покосился на недоумевающего Валериана. – Юноша, не делайте столь кислое лицо. Вы не видели девушку, но могу вас заверить, она не похожа на своего брата самым выгодным образом. Абу, ты что, желаешь добраться с посольством до Атэрры и очаровать Изабеллу?

– Мечтать не запрещено, – улыбнулся южанин. – Я везу те тексты, о каких она однажды упоминала в письме, намеком. Ты ведь знаешь мою предусмотрительность.

– Так… – поскучнел Ноттэ. – И давно тебя выставили из столицы в почетное изгнание на север, самостоятельно ломать шею и пропадать?