nastiel - Пепел и пыль (СИ)

Я держусь от огораживающего бордюра на достаточном расстоянии, но и так уже смогу увидеть дорогу, если опущу глаза. Вместо этого концентрирую внимание на больших окнах противоположного дома. Кажется, там расположены офисы, и, несмотря на поздний час, я различаю сидящих за компьютерами людей.

— А я говорил, что ты чокнутая, — раздаётся за спиной.

Так близко и неожиданно, что я вздрагиваю. Взгляд случайно падает на дорогу. Кружится голова. Я делаю большой шаг назад.

— Ты пила в том баре? Начало отпускать, и тебе захотелось острых ощущений?

Бен встаёт передо мной. Широкая довольная улыбка в секунду меняется на гримасу непонимания.

— Ты чего такая бледная?

— Я высоты боюсь, — выдавливаю с трудом.

— И именно поэтому ты полезла на крышу? — Бен скептически приподнимает бровь. — В принципе, я не удивлён.

Он трёт ладони друг о друга. Понимаю, что всё дело в шелухе ржавчины. Закончив с этим, Бен разворачивается, подходит к краю и приседает на бордюр.

— А вид-то ничего такой.

— Нормальный.

— Ты что решила, кстати? Остаёшься?

— Если я скажу да, ты скинешь меня с крыши, пока не поздно?

— Вообще-то, я так грязно не работаю.

Бен бросает на меня быстрый взгляд через плечо, я замечаю его ухмылку.

— Ты ведь, на самом деле, не боишься высоты, — говорит он. — Это тебе только так кажется. Типа, самовнушение.

Я качаю головой и скрещиваю руки на груди.

— Не все такие бесстрашные, как ты, Бен.

В ответ мне он лишь хмурит брови. Я думаю, что Бен захочет предложить мне помочь спуститься вниз, ведь любой нормальный человек на его месте именно так бы и поступил, и даже мысленно решаю согласиться, когда Бен вдруг вскакивает на бордюр спиной к четырёхэтажной пропасти и растягивает губы в широкой улыбке.

— Не будь дураком, — говорю я. — В смысле, ещё большим, чем есть на самом деле.

Бен делает совсем небольшой шажок назад, который кажется мне фатальным.

— Бен! — громко восклицаю я.

Но самого Бена это лишь забавляет. Он-то ситуацию контролирует — это я понятия не имею, чего от него ждать.

В ровной армейской стойке Бен разворачивается на пятках ко мне спиной, широко раскидывает руки в стороны и принимается балансировать на одной ноге.

Это всё никак не вписывается в рамки моего терпения.

С абсолютным вакуумом в голове, на ватных от страха ногах, я подлетаю к Бену, хватаю его за куртку и с нечеловеческой, как мне кажется, силой тяну на себя. Бен, размахивая руками как пытающийся удержаться на плаву тонущий, падает с бордюра обратно на крышу.

— Ты чего творишь? — вопит он, аж щёки горят.

Я бью его по козырьку кепки, она слетает с его головы и начинает парить по крыше, подхваченная потоком ветра.

— А ты чего творишь? — переспрашиваю я. — Помереть хочешь?

— Я смерти не боюсь! — прыскает он в ответ.

Эти его слова накладываются на другие, очень похожие, но сказанные с более игривой детской интонацией, и заставляют меня вспомнить то, что я так старательно пытаюсь в себе похоронить вот уже долгие пять лет.

То, из-за чего до встречи с Лией у меня не было друзей.

«Не волнуйся! Я — супермен! Я не боюсь ничего: ни врагов, ни смерти!».

— А стоило бы, — произношу я приглушённо. Голос как из трубы. Прежде чем продолжить, я откашливаюсь. — Хотя бы подумай о тех, кому ты дорог.

— Из таких остался только Марк, и я понятия не имею, жив ли он сам, — Бен старается говорить спокойно, но его выдают эмоции на лице. — Чего мне терять?

— А родители?

Вместо ответа Бен отмахивается.

— Перестань, — продолжаю я. — У тебя вон, целый штаб людей, которым ты не безразличен!

Бен смеётся, и от этого смеха мне холоднее, чем от пробирающего до костей ветра.

— Знаешь, как я их вижу? Добрая половина — незнакомцы, с которыми я за всё время обменялся лишь парой фраз. Все они ненавидят меня, ведь я лучше. Для кураторов я просто очередной подросток, и они не побоятся, в случае чего, запихнуть меня в самое сердце какой-нибудь войны, лишь бы только спасти человечество. Плюс, бывшая девушка и её парень, которые так счастливы, что меня блевать тянет. И только Марк — лучший друг на всём белом свете. Была ещё Тори, но ты в курсе, что от неё не осталось ничего, кроме воспоминаний и мясного фарша.

Я морщусь. Невозможно так говорить об умершем друге. Уж лучше совсем не говорить — именно так я и поступаю.

Поэтому о Кирилле все уже давно позабыли.

Все, кроме меня.

— Ты не прав.

— Не тебе меня судить.

— Не думай, что если я новенькая, то ничего не понимаю. Особенно — по части потерь.

Бен оглядывает меня. Долго. Внимательно. Так обычно рассматривают кого-то, кто действительно смог заинтересовать: прицениваются, просчитывают выгоду, прикидывают потери.

В конце концов, Бен кивает.

— Прости, — вдруг произносит он.

Это меня обезоруживает.

— За что?

— За всё, что сейчас рассказал. Помутнение какое-то. Жаловаться — не моя фишка.

— Дай угадаю: как и любовь, потому что это тоже только для девчонок и слабаков?

— Отношения, — поправляет Бен, будто учесть эту разницу крайне важно. — Любовь забавная. Она как единорог, или аленький цветочек, или пасхальный кролик…

— Намекаешь на то, что её не существует?

— Бинго! А от того, что не существует, обычно меньше всего проблем.

Бен бросается в сторону в попытке догнать свою кепку раньше, чем она упадёт с крыши. Я слежу за ним. Бен всей своей сущностью вызывает во мне противоречивые чувства. С одной стороны, он круглый болван, придурок и неандерталец, и я скорее спрыгну с крыши вниз, чем подружусь с ним. Я никогда ещё не встречала настолько зацикленных на себе людей с огромным комплексом Бога и самолюбием таких размеров, что оно заходит в комнату раньше своего владельца.

Но с другой стороны, всё это настолько абсурдно, что я почти уверена: фальшь, напускное, игра на публику. Он не верит в любовь — значит, однажды ему разбили сердце. Он ненавидит жаловаться — значит, однажды ему плюнули в раскрытую душу.

Бен наконец ловит кепку и водружает её обратно на голову. А я и представить себе не могу, каким терпением придётся запастись, чтобы принять его со всеми заморочками. Как-никак, с завтрашнего дня и на неопределённый срок нам придётся работать вместе и, возможно, даже жить в одном здании.

— Кстати! — вспоминаю я. — Ты должен мне косарь. Я прошла вводный курс и завтра принесу клятву!

— Принимаешь кредитки или чеки? — спрашивает он.

Я отрицательно качаю головой. Направляюсь в сторону лестницы.

— Веб-мани? Может, возьмёшь консервами? — слышу за спиной приближающиеся шаги.

— Нет, спасибо.

— Ну и ладно.

Бен обгоняет меня, в прыжке разворачивается и оказывается уже на лестнице. Исчезает из виду, едва я успеваю опомниться. Десяток секунд — и между нами как минимум пара пролётов. Точно сказать не могу, потому что на лестницу не смотрю.