Антон Ханыгин - Грани лучшего мира. Дилогия (СИ)

Не открывая глаз, Шеклоз кивнул.

- Не напрягайся. Толку от тебя никакого, - пробормотал вслед уходящим Маной Сар. - Впрочем, как и от нас...

Оставив заполненный безысходностью зал позади, реаманты прошли по коридорам дворца наместника и оказались на улице, тускло освещенной полуденным солнцем, которое казалось коричневым из-за плотного облака пыли. На улице Этикоэлу полегчало, хотя Новый Крусток не мог похвастать здоровой атмосферой. Особенно сейчас, когда город заполонили беженцы, среди которых встречались представители всех человеческих пород, причем отнюдь не благородных.

- Все-таки не понимаю. Почему ветры купола обходят это место стороной? - спросил Аменир своего учителя.

- Не забивай голову пустяками, балбес, - проворчал Тон, оттирая отхарканную кровь с бороды. - Не твоего ума материи. Продолжай тренироваться и когда-нибудь поймешь. Может быть.

- А смысл? Все равно ведь скоро умрем. Если у вас, конечно, нет какой-нибудь идеи.

В ответ старик только хрипло вздохнул.

- Неужели даже мы не можем противостоять куполу? - не отставал Аменир. - По своей природе его энергия схожа со способностями реамантов. Я еще глуп, но вы-то можете что-нибудь придумать!

- Реамантам это не под силу, - отмахнулся Этикоэл. - Смирись. Надеюсь, хоть на это у тебя хватит мозгов. И продолжай тренироваться.

Кар понял, что учитель больше ничего не скажет и будет только злиться на своего болтливого ученика, поэтому остаток пути они прошли в молчании. Проводив старого реаманта в его кабинет, Амениру пришлось попотеть, откапывая кровать в куче мусора, книг и свитков. Перед уходом он встал на пороге и внимательно посмотрел на лежащего старика, который старался дышать как можно аккуратнее, чтобы не спровоцировать новый приступ кашля.

- Мы ведь хотели создать лучший мир своими собственными руками, мастер Этикоэл, - произнес Кар дрожащим голосом. - Вы утверждали, что у вас есть способ сделать это!

- Он и сейчас есть, - просипел в ответ пожилой реамант. - Только дурачье и слабаки вроде тебя отказываются от своих планов, столкнувшись с проблемой.

- Значит, я все же могу что-то сделать? - загорелся Аменир и бросился к кровати учителя. - Расскажите мне, как создать лучший мир? Умоляю!

- Нет, - Тон с кряхтением перевернулся на другой бок, отворачиваясь от назойливого ученика. - Сам додумайся, у тебя еще есть время. Не забывай о чистоте фантазии...

- Но почему вы не хотите раскрыть мне свой способ? - недоумевал Кар, сгорающий от любопытства и обиды.

- Чистая фантазия! Мы уже обсуждали это, идиот! Память отшибло, что ли? Мозги твои знанием не обременены, так что вроде должны были впитывать мои слова как губка. Иначе как губкой их и не назовешь, только и годятся, чтобы тереть мои мозолистые пятки! - из-за слишком длинной для его состояния тирады Этикоэл закашлялся, но, отдышавшись, продолжил более спокойно. - Мой метод прост, он лежит в основе всех величайших актов творения. Но ты должен додуматься до него сам, ведь только тогда тебе удастся понять его, принять и воплотить в жизнь. Помнишь ту поговорку, главный принцип реамантии?

- Человек может сделать все, что способен представить, - пробормотал Аменир.

- Вот именно. А с чужих слов ты никогда по-настоящему не представишь лучший мир и способ его созидания. Думай сам, время еще есть, - старик не глядя махнул рукой на выход. - А теперь проваливай, я устал.

Юный реаманта в растерянности покинул кабинет учителя и направился к дворцу наместника Евы. Хоть Кар молод и глуп, да и в реамантии разбирался намного хуже Этикоэла Тона, но он должен сделать все, что в его силах, чтобы помочь Комитету спасти страну.

Может быть, именно это его путь к лучшему миру?***

Устав от вновь разразившихся споров и ругани, Шеклоз объявил перерыв и вышел из дворца. Спертый воздух залов и коридоров сменился затхлостью сада, а в голове по-прежнему суматошно вертелись мысли. Комитет ни на шаг не продвинулся в решении проблемы, от напряженных размышлений почему-то гудело все тело, и голос разума тонул в бесконечном шуме бессмысленной болтовни.

Грандиозные планы Мима, его мечты возвести воистину сильное государство, жертвы, которые он принес для перерождения любимой страны - все кануло в бездну. Он так долго готовился к путешествию в лучшее будущее, а его утопию столь нелепо и грубо растоптала неизвестная сила. Неужели Алокрия никогда не окажется в том чудесном мире, который так старательно готовил для нее Шеклоз?

Притаптывая пожухлую траву, глава Тайной канцелярии неспешно брел среди опечаленных и забытых деревьев увядающего сада и пытался привести мысли в порядок. Все-таки он еще жив, а значит, можно попробовать все исправить и закончить начатое. Но как избавиться от купола таинственной энергии, которая не имеет никакого отношения к реальности?

Сделав очередной шаг, Шеклоз внезапно обнаружил, что стоит на темной улице. Под ногами вяло колыхались живые камни мостовой, лишенные дверей здания тесно притерлись друг к другу, а в их черных окнах мелькали отражения стенающих призраков, которые плыли вдоль домов сплошным бестелесным потоком. Свернуть некуда - идти можно только вперед или назад, но конца этой дороги не было видно, с обеих сторон царил непроглядный мрак.

- Путь Умирающего, да? - спросил у пустоты Мим. - Решил все-таки добить меня?

- Я уже и забыл вкус ваших смертей. Пристрастился к обыкновенным людям, знаешь ли. Они хорошо убивают себе подобных, мне даже не приходится особо напрягаться.

Из-за спины Шеклоза вышел мужчина в мантии, цвет которой представлял собой бесконечную борьбу засохшей крови и полуночной темноты. За глухим капюшоном не видно лица, но было очевидно, что владыка с любопытством разглядывал шпиона.

- А ты постарел, Шеклзамхе, - заметил Нгахнаре.

Глава Тайной канцелярии поморщился, услышав имя, которое не произносилось вслух уже тысячелетия.

- Зато жив, - огрызнулся Мим. - Чего не скажешь об остальных представителях второго поколения.

- Брось, у нас же была сделка, мой друг Шеклзамхе...

- Не называй меня так, я уже давно Шеклоз Мим, - перебил его шпион. - Кстати, что у тебя за дурацкий вид и манера речи?

- Видимо, досталось от восприятия последнего человека, который беседовал со мной. Не все законы этого участка ирреального подчиняются мне, - Нгахнаре смиренно развел руками. - Придется говорить по-алокрийски, как бы мне ни хотелось еще разок оживить наше родное наречие в этих мрачных застенках.

- Для меня алокрийский стал родным, - небрежно возразил комит и прогулочным шагом направился к мраку в одном из концов улицы.

Самопровозглашенное воплощение смерти обладало поистине огромной силой, но он отказался от настоящего мира, создав свой собственный. Люди, которых настигла преждевременная гибель, вынуждены выходить за грань и идти по живым камням мостовой вдоль бесконечной вереницы домов и черных стекол, отдавая владыке остатки непрожитой жизни.