Антон Ханыгин - Грани лучшего мира. Дилогия (СИ)

Уму непостижимо, какие ужасы способен оживить загадочный купол, вторгшийся в реальность. Да, мир никогда не был идеален, для многих он вообще оборачивался настоящим адом, но ведь всему был предел. Однако ирреальные ветры стерли все возможные границы и породили хаос, который размывал реальность и мелкими песчинками уносил ее в бурлящую бездну. Аменир видел это и чувствовал. Безобразные существа, невозможные смерти, изуродованная природа, искаженное пространство - скоро от всего настоящего останутся лишь жалкие огрызки, обмылки, щепки и обрывки. Мечты о лучшем мире осыпались прахом, медленно оседающим на темно-фиолетовую пыль под ногами реаманта.

- Чего стоишь тут грустный-грустный, а?

Кар вздрогнул от неожиданности, услышав бодрый голос Тормуны, которая стояла у него за спиной и с любопытством рассматривала куб из-за плеча реаманта. А он даже не заметил, как опять зачем-то высвободил его из ладони.

- Что ты здесь делаешь? - спросил Аменир. - Ты разве не должна быть рядом с Ачеком?

- С ним скучно, - сектантка обиженно надула губки. - Он меня постоянно оберегает, туда, мол, не ходи, сюда не ходи, стой тут, бей того... Мелкой надоело. Сам, небось, от пустых смертей избавляется, а мне не дает! И ведь даже на доводы принцессы не обратил внимания! А она марийка, понимаешь? Марийка! И он мариец. Они поженятся и у них будут дети. А он меня не пускает драться с уродцами-уродцами!

- Просто Ачек заботится о тебе. Видимо, ты ему очень дорога, - смущенно пробормотал реамант.

- Дорога-а-а? - задумчиво протянула Тормуна. - Насколько дорога, если деньгами? Нет, я в деньгах ничего не понимаю... В шагах! Насколько я ему дорога, если мерить шагами?

Юноша задумался над ее словами. Он прекрасно понимал, что диалог получался каким-то очень странным, постепенно перерастающим в размеренный бред. А если вспомнить, что позади них ирреальной энергией полыхал купол, а впереди смешались в кровавой неразберихе люди, чудовища и мертвецы, то беседа реаманта и смертепоклонницы становилась слишком... какой? Аменир так и не смог придумать подходящее определение или просто не хотел вникать в ситуацию. Честно говоря, в разговоре с Аной он тоже не находил никакого смысла, но все же зачем-то ответил:

- Двадцать... три.

- Двадцать три шага? Это много-много? Мелкой хватит на жизнь? Принцесса На-Резка будет жить в достатке?

- Наверное.

- Решено! - заявила щуплая сектантка и воодушевленно взмахнула кинжалом, едва не распоров Амениру бок. - Я продам себя Ачеку, а потом ограблю Мелкую и выкуплюсь! Ой, что-то не так... Я продам Ачека и выкуплю у себя Мелкую, чтобы продать... Нет, опять...

В дребезжащем воздухе пронеслось эхо истошного вопля, явно принадлежащего человеку. Крики ужаса, яростные возгласы, стоны раненых и хрип умирающих доносился со всех сторон, но конкретно в этом случае было что-то особенное - Аменир понял, что вопля еще не было, хотя он прекрасно его слышал. Похоже, ирреальное сводило его с ума. Быть может, тогда он сможет на равных пообщаться с Тормуной...

- Скажи, Аменир... Тебя ведь Амениром зовут?

В голосе сектантки что-то изменилось. И внешне она стала выглядеть намного старше, когда с ее лица исчезла широкая улыбка, а безумный блеск в глазах померк. "Она так несчастна...", - подумал реамант, проникшись к ней малопонятной ему симпатией.

- Да, - спохватившись, ответил он.

Тормуна очень сильно хотела что-то спросить у него, но продолжала молчать, все глубже погружаясь в редкое для нее настоящее чувство - печаль. Наконец она спокойно улыбнулась и негромко сказала:

- Ничего. Так, глупость какая-то в голову пришла. Не обращай внимания.

В следующее мгновение Ана стремительно побежала в самую гущу схватки, оставив недоумевающего Аменира позади.

- Девочка просто беспокоится за того парня, с которым они постоянно вместе ходят, - меланхолично произнес Демид, до сих пор сидящий рядом с Коваленуапой. - Она хотела спросить тебя, справитесь ли вы с куполом. От этого ведь зависят и их жизни.

- С чего вы так решили?

- Не знаю, - лениво пожал плечами фасилиец.

Несмотря на подобное объяснение, у Аменира почему-то совершенно не возникло сомнений в словах моряка. Но тогда почему Тормуна убежала? Неужели реальный мир для этой щупленькой девчушки так ужасен, что она боится всего связанного с ним? В том числе и своих последних настоящих чувств - печали и... любви.

"О чем я, вообще, думаю?", - Аменир нервно бегал глазами по спинам солдат Комитета. Они то и дело исчезали из виду, падали в потяжелевшую от крови пыль, сминались под уродливой массой наседающих со всех сторон чудовищ, но места павших бойцов тут же занимали их товарищи по оружию, которые продолжали сражаться с монстрами, стоя прямо на истерзанных телах своих соратников. Реамант вспомнил старую присказку, употребляемую всеми алокрийцами по любому поводу и даже без него - просто каждый вкладывал в нее свой собственный смысл.

- Не время для любви... - пробормотал Аменир, прислушиваясь к отзвукам боя в дребезжащем пространстве кратера.

Постоянный шум сводил с ума, сдавливал голову, выталкивал окутанные жаром глаза наружу и изливался потоками крови из носа. Его источник невозможно было обнаружить - он шел одновременно отовсюду. Парадоксально, но нечленораздельное стенание чудовищ, лязг железа, крики раненых и хриплое дыхание умирающих позволяли отдохнуть от гнетущих вибраций, разлитых в воздухе вокруг купола. Однако сражение постепенно затихало, и теперь уже почти ничто не мешало ирреальному шуму протискиваться в человеческие головы и скомкивать рассудок невыносимым давлением.

Но все-таки битва подходила к концу, а это не могло не радовать. Откуда-то из центра кровавой суматохи послышался зычный голос Мирея:

- С флангов, обходите с флангов! Окружайте их!

Солдаты беспрекословно повиновались приказу комита колоний. Аменир только сейчас заметил, как размывалась граница между чудовищем и человеком. Люди вынуждены были погрузиться в безумный хаос, и теперь в них осталось слишком мало человеческого, они практически не могли мыслить самостоятельно и утратили способность чувствовать. Не осталось индивидуумов, они слились воедино. Отряд Комитета стал одним организмом, который повиновался приказам свыше. Никто не задавал лишних вопросов - не было никакого смысла в знании и понимании ситуации. Сейчас все предельно просто - они делали то, что должны, и это давало шанс на выживание всего человечества. Кто в таком положении будет думать о чем-то другом?..

Взятые в окружение твари опять начали натыкаться друг на друга. Они всегда плохо определялись с выбором противника, с одинаковым неистовством набрасываясь и на своих, и на чужих. Способны ли они были почувствовать неизбежность своей смерти в окружении или же инстинкт самосохранения был также унесен ветрами купола, но чудовища пришли в бешенство и с утроенным рвением принялись беспорядочно размахивать когтистыми лапами, вонзать зубы во все, что попадалось им на глаза, если они у них еще имелись, и выбрасывать из тела шипы, разрывающие даже их собственную плоть, когда натыкались на кого-то в своей слепой агонии загнанной в угол жертвы. Они сами прекрасно калечили себя и падали один за другим на землю, потеряв всякую возможность как-то навредить людям.